Дурак на красивом холме

– Ключ можете оставить мне, а я потом – Алевтине.

– Попадет тебе от нее за сломанную дверь!

– Ничего, переживет.

– Спасибо тебе, Пафнутий!

– Ступайте с богом!

Глава 2. В бегах

Едва мы успели отойти от гостиницы в темноту, как на ведущей к ней слабо освещенной дороге показалась группа людей, по активной жестикуляции и громким неконтролируемым вскрикам явно малолеток. Похабно похохатывыя, манерно переругиваясь и обзывая друг друга нехорошими словами, подчеркивая тем самым свою дружественность и братское единение, они приближались к нашему покинутому обиталищу.

Становилось понятно, что Пафнутий оказался прав в предвосхищении опасных для нас событий, и нам следовало, не тратя времени даром, уносить поскорее ноги, но любопытство и желание окончательно убедиться в реальности накатывающего на нас безобразия, принуждало меня оставаться в скрадке за густыми елками. Вероника, не шевелясь, стояла рядом.

– Они еще и свет не потушили – устроили избу-читальню! – услышали мы гнусный голос Кекса. – И хорошо, что не торопятся – возьмем голубков непорочными!

– Может камнем запустить им в окно да и бог с ними? – предложил вертлявый тинейджер. – Меня Нинка на танцах ждет!

– Твою Нинку на танцах-обниманцах другой хлюст давно уже обжимает, такой же пришлый, как этот! – пресек преждевременное и неудовлетворительное для себя предложение Кекс. – Впрочем, можешь остаться здесь, наблюдай за окном с булыжником! Когда крикну – кидай, только не сразу. А Федот с Бубл-Гамом на воротах будут стоять. Если что, кооперируйся с ними! Главное, кобылу эту стреножьте, а хлюста этого мы сами умоем!

Бойко командует! Наверное, в армии был сержантом, подумал я напоследок, увлекая за локоть в вынужденные бега Веронику, потому что оснований для сомнений не оставалось.

Стараясь не шуметь, мы прошли мимо каких-то хозяйственных построек внутреннего двора, видимо, сараев и кочегарки, потому что под ногами вдруг предательски захрустела угольная крошка. На минуту мы в тревоге застыли, но наши преследователи-сторожа увлеклись каким-то общим веселым разговором, проигнорировав команду своего фюрера рассредоточиться по боевым постам. Помахивая зажженными сигаретами, они громко смеялись и временами что-то напевали.

Такое их поведение было нам на руку. Мы пошли решительнее, перелезли через какую-то ограду, прошли по кочковатому рыхлому пространству, видимо, предназначенному под посадку картофеля, и вроде бы вышли в открытое поле. Но не тут-то было!

Мы уперлись в небольшую, по-весеннему журчащую в низине речушку, которая, как я понял, окаймляла с одной стороны поселок. Летом такие речушки бывают легко перепрыгиваемы с разгона. Но была весна, конец апреля. Земля, пропитанная растаявшим снегом, поддерживала на высоком уровне влагоемкость ручьев, речушек, разных болотцев и озерков, образовавшихся в больших и маленьких впадинах.

Вот и преградившая нам путь речушка, пользуясь удобным временем года, демонстрировала какая она широкая, глубокая и быстрая. Чувства досады не было – от речки веяло такой ликующей радостью жизни, что она невольно передалась и нам!

Я это понял, когда мы переглянулись. Лицо Вероники светилось, синие глаза показались теплыми и добрыми.

Всё же надо было искать переправу и решать куда в её поисках идти – направо или налево?

Слева, километрах в трех, приглушенно гремела поездами великая транссибирская магистраль, и там однозначно имелся через речку железнодорожный мост. Но это было далековато от нашего настоящего местоположения и уводило в сторону от рекомендованных стогов.

Справа была другая дорога – щебеночная, которая вела в мое Зазеркалье. Я вспомнил весеннюю речку, бурно и шумно вторгающуюся в железобетонные кольца, проложенные под толстым слоем дорожной насыпи, и с каскадами брызг вырывающуюся на волю с другой стороны, обращенной к нашему злополучному поселку.

Эта переправа была намного ближе. Однако, в том направлении речка вплотную примыкала к освещенным домам поселка, который после наущений мудрого Пафнутия казался мне враждебным населенным пунктом, оккупированным фашиствующими элементами. По здравому размышлению, в том направлении должны были быть еще какие-то мостки, используемые местными жителями. Но успеем ли мы добраться до них незамеченными?

Вот уже и звон разбитого стекла раздался со стороны нашего оказавшегося негостеприимным жилища, затем резкое хлопание тугой подъездной двери, матерная ругань и злобные выкрики вылетающей на улицу шпаны.

Мы были почти спокойны, пока не засветился с той стороны довольно мощный ручной фонарь. Длинный луч от него ровно пошел по кругу, выхватывая из темноты по касательной разные строения, серые штакетные заборы, голые деревья и щетинистые кусты, неуклонно приближаясь к нам.

Вдруг он резко подпрыгнул вверх и описав дугу, стал по вертикали опускаться прямо на нас. Я чуть было не крикнул по киношному – «Ложись!», но Вероника опередила меня, сильной рукой стянув в пойменную низину и пригнув к земле.

Какое-то время мы сидели на корточках, тесно прижавшись друг к другу. Я еле сдерживал чих – выбившиеся из-под капюшона волосы Вероники щекотали мне нос. Тогда я отвел щекочущую прядь вороной гривы, проехавшись холодным носом по теплой щеке.

– От тебя пахнет телёнком, – неожиданно прошептал я и тут же похолодел от своего непроизвольного и сомнительного комплимента.

Но она не обиделась.

– А я на ферме работаю. Телятницей, – ответила она, обаяв меня простотой и скромностью ответа.

– Я не про запах навоза, – на всякий случай попытался оправдаться я. – А про запах парного молока.

– Я поняла.

Луч скользнул по верху башлыка Вероники, осветив прошлогоднюю стерню на той стороне речки, где в некоторой удаленности угадывались темные силуэты осевших серых стогов. Пафнутий был прав в своей инструкции по ориентации на местности, но не учел препятствие в виде водной преграды, видимо, полагая, что для таких молодых и длинноногих она легко преодолима, в торопливом волнении забыв про фактор весны.

– Пошли! – Вероника решительно потянула меня в сторону Транссиба, дороги связующей Москву и Владивосток. «Перехватила инициативу, – подумал я. – Теперь будет водить меня как теленка на веревочке. Ну и пусть! В конце концов, из-за нее заварилась вся эта каша!»

Пригибаясь, будто бойцы в окопе, мы прошли торопливым шагом изрядный путь вниз по течению, пока не уперлись в тальниковые пойменные заросли и вынуждены были подняться наверх. Недружественный поселок светил огнями почти в полукилометре. Мы выпрямились и вздохнули с облегчением. Заросли были непроходимы, но они давали ощущение защищенности, потому что при необходимости, можно было нырнуть в них, как диким кабанам.

– Ты не куришь? – спросил я, чтобы завязать разговор.

– Нет, – предельно кратко ответила она.

– И никогда не курила? – не отставал я.

– Никогда.

– Так не бывает. Всё равно, наверное, пробовала?

– Никогда не пробовала, – также спокойно и ровно ответила девушка.

Конкретная девушка, вздохнул я. Такая не даст проявить охмурительное красноречие. Но всё равно она нравилась мне больше и больше.

Из-за туч выглянул месяц. Новолуние – критическое время, сопряженное с опасностями, как утверждают астрологи. Однако, его скудный свет помог углядеть в нескольких метрах от нас параллельную речке грунтовую дорогу, выбитую автотранспортом. Она явно вела из поселка. Опять возникло чувство тревоги. Как бы в подтверждение, с той стороны затрещали мотоциклетные моторы.

– Ну вот, – с досадой произнес я, озлившись, что прерывают возникшее лирическое настроение.– Похоже, местный фюрер по кличке Кекс, организует на нас моторизованную облаву.

Мы подняли наши довольно увесистые поклажи и стали уходить уже маршевым ходом по нормальной дороге. Вскоре она привела нас к открытому месту на берегу речки, свободному от тальниковых зарослей. Вытоптанная площадка со следами старого кострища свидетельствовала о часто используемой рыбаками стоянке. Речка здесь широко разливалась, образуя живописный плес.

Спасительная идея пришла сразу. Не раздумывая, я скомандовал:

– Раздевайся! Будем переправляться вброд – здесь не должно быть глубоко и течение не такое сильное.

Инициатива опять переходила ко мне. Я развязал рюкзак, разделся до трусов (возникшую было озорную мысль снять их тоже, я сразу отогнал – не до баловства сейчас), побросал в него одежду и обувь.

– Можешь и свои одежды сюда запихать – места свободного много!..

Я поднял голову и онемел: она уже входила в воду совершенно голая, пристроив на голову по-эфиопски спортивную сумку и придерживая ее руками. Поступь ее была ровная, как будто течение не оказывало на нее никакого давления, лишь обмывая белеющее в темноте тело с двух сторон. Завороженный, я сразу вспомнил лесных нимф и речных русалок.

Но на середине она вдруг остановилась (вода подходила ей уже под самые лопатки)

и дрогнувшим голосом, разрушая ощущение мистики, обратилась ко мне за помощью: