Панкейковый город, вокруг которого сплошной песок

– Зачем? – нечётко проговорил он, засовывая в рот сигарету.

– Я бы тогда поручила тебе сжечь её к чёртовой матери! – закричала рыжеволосая девушка.

– Ты бы лучше одела обтягивающую одежду и наняла маляров и электрика, а то эти жёлтые стены с единственной лампочкой едва дающей свет – отпугивают людей лучше ствола у виска. – посмеивался Тумас.

– Смешно тебе? Конечно! Назвал бар – лисья нора и он всегда набит людьми, потому что вы мужики – ебучие алкоголики! – Софи закатывала Тумасу истерику.

– Ну конечно, простые работяги предпочтут отдать последний антикварные вещи бармену, чем рыжей стерве с немытой башкой и грузной одежде, никак не подчёркивающей пикантные формы. – сказал он и подойдя к её столику, вывалил на него всё, что имело историческую ценность.

– Божички-кошечки! – девушка как оголтелая осматривала его подачки. – Ну, хоть в чём-то твоя выпивка оказалось полезна, хотя постой-ка… – просекла она.

– Да, моя лисица! Ты мне теперь должна.

– Опять нате же грабли… – она закатила глаза, расставив руки по бокам. – Хоть бы раз что-то задаром.

– В этом мире ничего не бывает задаром, Софи Вос. Мне нужна услуга.

– А если я не возьму то, что ты принёс!? Браслет вон поцарапанный! – она пинцетом подняла часы.

– Я много лет тебя знаю и то, что они такие пошарпанные – только прибавляет им цену! – парировал Тумас, широко улыбнувшись. – Да и тебе же нужно платить: за аренду, за еду, жильё! На это всё нужны не кредиты, а монеты, которые можно получить только от небогатых слоёв населения, а как ты знаешь – бедным антиквар нахер не сдался! Это фетиш богатых хуеплётов! Или ты решила сидеть не только на моём хуе, но и на моих деньгах?

Софи Вос в очередной раз была повержена этим старым рейдером.

– Что тебе нужно!? – сдерживая слезы, спросила она.

– Подкатить к одному… Состоятельному и красивому.

– Кто он и что…

– По Хиггинс. – Тумас не дал ей договорить.

– Это ты на мне новый вид шуток тренируешь?

– Какой?

– Кретинический с припиской рядом – кретинский! – разъяснила она. – У По наверняка целый гарем. Я не думаю, что он настолько дурак, чтобы привязываться к одной из своих шкур!

– Как раз наоборот, юный По страдает от одиночества. – настоял Тумас перелетев через прилавок. – Черви подкупили его брата Пиранью, Барон, думаю, тоже не отстаёт! Ты же понимаешь, что мы не можешь проиграть им!?

– Может, это ты не можешь?

– Лиса!

– Он, правда, хорошенький?

– Очень.

– Хорошо, что ты предлагаешь? – сдалась она, понимая, что выбора нет.

– Морозильные бани. По там регулярно зависает и ищет девочек с хорошей фигуркой. Я вас познакомлю, а там… Тебе даже играть не придётся – просто быть собой!

– А я ведь люблю тебя, Тумас… – вслух высказалась она, с упущением чего-то недостижимо прекрасного.

– В этом мире нет места любви, лисица… Побеждает тот, кто готов потерять самое дорогое, чтобы приобрести большее.

Это признание кольнуло Софи. Она думала, что её чувства невзаимные, но смысл, хоть и отдалённый, замаскированный, но давал ей понять, что она дорога ему и то, что недостижимое – не так уж и недостижимо – оттого и ещё более прекрасное…

НАТАЛИЯ БЬОНДИ

Наталии тяжело далось решение намеренно калечить людей, чтобы вызвать нужду в их протезах, но эта мера была вынужденной. Она придушила свою человечность во имя памяти об умершем отце и желании объединить свой род под куполами Аммоса. Обретя власть, она возжелала создать что-то более величественное, чем Альянс. Только вот, она боялась, что кусок пирога может быть слишком большим и ей не по силам откусить его.

РИЧАРД НОРРИНГТОН

Непривычная духота царствовала в номере Ричарда, его тело слиплось с телом Таис. После холодных Блаунзовских ночей, переживать которые ему помогало одеяло, поверх которого застилался плед – пустынная жара казалась душащей. Привыкнув к приятному морозку с утра, сухая жара сковала горло Ричарда и он, проспав двенадцать часов, ощущал сонливость и скованность в теле, а также омерзительную сухость в горле. Он потянулся за стаканом воды, который опустошил за два глотка, раскрыв рот словно гепард. Таис проснулась от его жадных глотков и легла на него, намеренно возбуждая его на ещё одно родео. Прожив на земле больше чем должен жить обычный человек, Ричард Норрингтон разменял не одну сотню женщин, познав, казалось всё, но Таис пробуждала в нём те самые девственные позывы и желание овладеть женщиной по-настоящему. Не в своих фантазиях или, созерцая на нагие тела в порно, но даже такие постыдные чувства не победили рассудок, Ричард отмахнул Таис, накинув халат.

– Тебе пора забирать сына, Таис. – он подал ей её серый, офисный костюм.

– Ты не меняешься, Ричард.

– А это разве плохо? – он порылся в мини-баре и отрыв там воду, облил себя прямо в халате.

– Нет, но порой это обламывает хорошие затеи. – она попыталась снова, но Норрингтон отправил её в душ. – Я выйду через красную дверь. Нас не должны видеть вместе.– он взял свои вещи и быстро поторопился по полу-пустому отельному коридору.

Оделся он только когда вышел через задний двор, где собирались сотрудники отеля во время перекуров, но так как Ричард поднялся позже обычного, дворик пустовал. Помимо номера, Ричард арендовал гараж, в котором хранил кое-что или кое-кого…

– Явился. – обточенный наждачкой LED плюнул на пол.

– Я думал, что твои раны заживают быстрее. – Ричард облил руки уксусным раствором.

– Я бы посмотрел на тебя, поживи ты три столетия. – фыркнул LED.

– Когда встретимся в аду – расскажу. – ответил ему Норрингтон. – С чего начнём, герой? – Норрингтон запасся обширным набором повседневных вещей, которые в комбинации становятся орудием пыток.

– Это, правда приносит тебе удовольствие? Как ты после этого играешь с Аланом?

– А я не живу. Мучая тебя – я, прежде всего, мучаю свою израненную душу. Такие как мы не должны жить столько, сколько живут.

– Мне нравится долгая жизнь! Столько всего можно попробовать и я дальше буду пробовать. Ты ведь не первый, кто держит меня скованным в цепях, пропитанных мягкой кислотой, не контактирующую с цепями, но разъедающими мою кожу как неплотную бумагу.

– Раньше, я принимал твоё самолюбие за самозащиту. Мы нашли тебя едва живого, с ранами, в которых кости сияли, как жемчужины, а мясо было багрово-чёрным как шампанское. После всего, что мы для тебя сделали…

– Извини, что разочаровал.

– Нет, это ты меня извини.

– Чт…

Норрингтон выдрал ему оба глаза, а уксусный раствор, проникнув, поскакал по нервным тканям, прожигая всё на своём пути.