Панкейковый город, вокруг которого сплошной песок

– Никогда таких не видела!

– И что мы будем делать? – спросил Хэрольд, с трудом держась на круглой голове восставшего из песка робота.

– Можно обойтись малой жертвой!

– Какой?

– Твой чип-ингибитор! Я бы использовала свой… Да машина приложилась по мне так сильно, что от падения, он начал плавиться, я чувствую как он течёт по мозгу.

Хэрольд не мог говорить. От чипа ингибитора зависела его жизнь. Если он повторит участь Наталиного, то он даже не успеет почувствовать, как его мозг плавиться – голова просто отсоединится от тела. Вся жизнь пролетела перед глазами Хэрольда, и он вспомнил, как говорил своей матери – что хочет стать героем, но за семнадцать лет жизни – он не сделал ничего геройского…

Хэрольд инстинктивно помог, Наталии вытащить руки, окровавленные, оборванные, провода искрили, мышцы лезли наружу, вены брюзжали. Открыв канал на указательном пальце, он протянул маленький проводок к мозгу машины. Соединив воедино, программные коды друг друга, Хэрольд попал в тёмный мир, где царствуют цифры…

СОФИ ВОС

План Лингрена удался. Рыжая красотка, чьё выпуклое тело, прикрывало полотенце, недолго пробыла без внимания. Уже после первого вечера, По поселил Софи в одну из комнат своего дома «Плутоса». Девы жившие в соседних покоях сразу невзлюбили новенькую бабочку в развратному саду По Хиггинса.

А всё потому, что они сразу заметили особое отношение канцлера к новенькой. Лучшие покои, еда, маникюрщицы, парикмахеры, стилисты, модельеры, читатели снов читали на ночь, музыканты играли, когда ей захочется. Ни одна из девочек Хиггинса не получала такого внимания, какое получала, Софи Вос – лисица, запертая в золотом заповеднике, под строжайшим надзором.

ТАИС МАДЕЙРА

Клуб игровых автоматов – «Меркурий», был расположен в богатом районе и для игры туда допускались только те, кто мог ставить завораживающие (в глазах его владелицы) суммы кредитов. До номера отеля, в котором она жила – её сопровождала Аммовская пара гвардейцев. Поэтому она шла со спокойной душой, даже в кромешных частях города, утаённых от лунного и фонарного света, освещаемая фонариками арбалетов своих стражей, да и никто в своём уме, в богатом районе, не станет покушаться на 

, любовницу фельдмаршала (как бы они ни старались, об этом шептались многие). Так и сейчас она шла не думая, ни о чём кроме работы, рассматривая эскизы новых игровых автоматов. Поэтому не стоит удивляться её испугу, когда оба гвардейца (державшихся у неё за спиной, чтобы не мешать ей и заодно освещать путь и бумаги, которые она держала в руках) попадали от выстрелов, один выстрел предназначался и для неё, но стрелок удивительным образом промазал. На свет одного из фонарей арбалета попала знакомая Таис – игла.

– Они живы. Стрелял в ноги, иглы смазаны растворённым золпидемом.

– Федерико? Что тебе нужно?! Появись! – кричала женщина во тьму, не зная, поднимать ей важные бумаги или крутиться на месте или вовсе – бежать.

– Ты, правда, меня боишься? – Федерико включил фонарь, обозначив своё местопребывания под постаментом.

– Феде…

– Почему ты так поступаешь со мной, Таис? Неужели все твои слова о любви – пустышки и не более чем игра со мной? – Федерико говорил спокойно, но огорчённо.

– Слова точно не были игрой, Феде. Я и сейчас люблю тебя, но мои чувства к Ричарду… – она раскаянно вздохнула и от стыда прикрыла глаза. – Он моя первая любовь, я первая кому он открылся за долгие годы, а я предала его и убежала с Ником, о чём долго и сильно жалела, пока в моей жизни не появился – ты, а когда вернулся Ричард… Прошу… Если любишь меня – дай мне подумать!

Федерико исчез с её глаз, как только она докончила.

– Прости. – сказала она в пустоту.

БАРОН БАЛОГ

Барон Балог упражнялся в фехтовании с Бьерренгорном. Балог превосходил своего оппонента в аспекте владения шпаги, но к счастью для Вигго – в их дуэли использовались деревянные шпаги, иначе Барон проделал бы в здоровяке много-много дыр, но это не избавляло его от боли и синяков от тыков деревянного оружия.

– Ты я вижу, любишь подбирать противников не подстать самому себе. – порицая подметил вошедший к ним Кнеллер.

– Тешишь эго замечаниями? Бой окончен, Вигго! Ступай – мне нужно переговорить с моим партнёром.

Вигго поклонившись, оставил их в саду.

– А грива всё растёт! – Барон хотел дотронуться, но Феликс рыкнул на него и первый убрал руку. – Ладно-ладно, я понял, ты не любишь.

– Мои мутации не превращают меня в зверя! – вскрикнул Кнеллер, не терпя осмеивающий взгляд Барона.

Но надо тут отметить, что Феликс Кнеллер и правда – менялся, всё меньше походя на человека. Когти на руках уже были не меньше женских ноготков, на краях щёк и ладонях виднелись первые пушистые отростки, все волосы на лице стали золотистыми, как солнце и на фоне с загорелой кожей – он выглядел… Интересно, на фоне не мутировавших людей. Деловой костюм с трудом удерживал растущее тело.

– Ходишь в качалочку? – спросил Балог, в шутку.

Барон прекрасно знал, что происходит с Кнеллером. В деле мутаций, он был осведомлён даже больше самих мутировавших.

– Если я был вызван ради идиотских стёбов, то мне бы хотелось – покинуть эту художественную богадельню.

– Кнеллер, Кнеллер, Кнеллер… Зачем же-ж ты так с тем, кто спонсирует – «Твою богадельню»! После всего, что я для тебя сделал – я могу вызвать тебя – ради чего угодно, даже почистить мои сапожки!

Кнеллер приподнял край левой губы, показывая скалящиеся клыки, Барон же улыбался, да так, что Кнеллер злился всё сильнее. В нём уже начинало говорить животное, хищник, который не любит, когда над ним смеются. Впрочем, Балог не был дураком, и пока Феликс был ослеплён своей яростью, он подставил к его животу маленький револьвер, размером меньше ладони.

– Патроны там, размером с зерно, но это зерно при контакте с кожей, раскалывается на превеликое множество зёренок, которые будут входить всё глубже. Так что не советую осуществлять то, что сидит у тебя в голове.

– Зачем ты призвал меня на этот раз, Балог!? – прорычал Кнеллер.

– Узнать, как дела у звериного предприятия. Разве не очевидно?

– Если ты хочешь узнать как дела, значит тебе что-то нужно.

– Это так очевидно? – удивился Барон.

– Да. – твёрдо ответил Кнеллер.

Балог вёл Кнеллера по живущим тропическим садам внутри корабля. В них кипела жизнь: мелкие животные и насекомые, тропические деревья, журчащие ручейки – рай на земле.

– Мне нужен отряд ребят с рогами. Для личного пользования.

– Отряд!? Они пострадавшие от войны люди! А ты хочешь ввязать их в новую!?

– Кнеллер! – Барон вновь прибегнул к своему малюсенькому револьверчику. – Я плачу тебе не для того, чтобы ты возражал мне!

– А я работаю на тебя не для того, чтобы создавать убийц и рабов.

– Нет! Ты работаешь именно для этого! Любая работа и помощь – должна оплачиваться, Кнеллер!

– Они люди!

– Они животные! Пока нет способа их спасти – они мои рабы, а я – их хозяин! Пока я содержу их – они обязаны мне, как и ты! Без моих вливаний – зверинца не существовало! Разве ты не хочешь спасать этих бедных зверолюдов!? Уж извини, что я не недостаточно благороден по твоему мнению, но я – Барон! И я не обязан быть всегда хорошим! – давил Балог.

Кнеллер понимал, что если Барон лишит его финансирования, то все люди, которых он собирал под крылом Зверинца – будут оставлены на произвол судьбы. Барон – козёл, но не лишённый чувств. Если такова цена, а она, если подумать как бизнесмен – не так велика, то нужно соглашаться.

Феликс отстал от Барона, который уже что-то нашёптывал Святославу, а тот кивая, записывал.