– А… друзья мои! Рад вас видеть! Проходите, садитесь!
Мы сели в мягкие профессорские кресла, а Каннингем закурил ароматную сигару.
– Патриция, ничего, если я покурю? Голова не закружится?
Такой вопрос удивил нас, но я-то догадался, в чём было дело.
– Курите, профессор. Зачем же из-за нас лишать себя удовольствия? – сказала Патриция.
– Да. Я без сигар не могу. Коньяка сегодня предлагать не буду – мне нужно быть в отличной форме – я ещё не закончил работу над докладом, а скоро конференция. Да и вам лучше воздержаться, не так ли?
Мы промолчали, а я взгрустнул.
– Я на несколько дней оставлю вас. Поместьем будет управлять Батлер. Я доверяю ему, так что… Ах, да! Чуть не забыл! У нас новый клиент! Я подумал, что война войной, а отказываться от пары миллионов не с руки. Тем более, что они сами плывут к нам, причём на всех парусах. Как вы считаете?
– Мистер Каннингем, вы как всегда правы! – сказал я.
– Не преувеличивайте. Так что, как вернусь – приступим. Вам придётся снова прокатиться в Италию. Сейчас это у нас модное направление, как видите. Но на этот раз – эпоха Ренессанса. Клиент мечтает познакомиться с Леонардо. Ну или с Микеланджело, на худой конец. Так дадим же ему такую возможность!
– Дадим. Отчего не дать?
Мы попрощались с профессором, а он поправил свой чёрный, как смоль, парик.
С лестницы мы услышали привычную фразу Каннингема.
– Батлер, неси коньяк, дружок! – крикнул он.
11
На следующее утро я проснулся один, и это меня удивило.
Я позвонил Патриции, но она не ответила. Профессору я звонить почему-то не стал.
Я заподозрил неладное и позвонил мадемуазель Ли, но она тоже отмалчивалась.
Тогда я позавтракал и засобирался на поиски своей боевой подруги. Я даже попросил богов, чтобы они ниспослали Патриции благоразумия и чем-нибудь отвлекли от необдуманных поступков.
Что-то подсказало мне, что начинать поиски следует с особняка Ниу.
Я приехал к дому китаянки на таксомоторе и позвонил в дверь. Но никто мне не открыл, и даже не ответил на мой звонок. Тогда я крикнул, но опять-таки остался без ответа.
Я подумал, что все спят, и поколотил в дверь своими руками, а потом и ногами.
Я предположил, что особняк либо пустой, либо все внутри него умерли. Второй вариант пугал меня не на шутку, потому что Патриция, хоть и выглядела хрупкой и женственной, но могла с лёгкостью устроить смертельную тишину.
Я обошёл особняк и заметил с обратной его стороны, на первом этаже, приоткрытое окно.
– Эй, есть кто в доме? – крикнул я в окно.
Так как никто не отозвался, я полез внутрь, но без приглашения.
Это было окно кухни – на стене я разглядел сковородки и засушенные травы.
Я спрыгнул на пол, но пол почему-то оказался мягким.
Я посмотрел под ноги и увидел тело человека в белом халате и в белом же колпаке. Я подумал, что, возможно, это повар мадемуазели Ли. Но почему он лежал? Не хотелось верить в то, что это Патриция помогла повару с незапланированным отдыхом на кухонном полу.
Возможно, он стряпал обед, но у него случился сердечный приступ. Такое тоже бывает – можете мне поверить. Один мой повар так и скончался. Причём, все приступы случались у него за приготовлением обедов на три персоны, пока последний, четвёртый, не отправил беднягу в глубокую могилу. А ведь я даже не повышал на него голоса! Потому что поваром он был превосходным, и фазанов жарил так, как никто не жарил ни до, ни после него.
Я проверил пульс лежащего слуги и выяснил, что тот повар был живым.
Я выдохнул с облегчением и решил проверить весь особняк.
Огромного, как скала, охранника я нашёл рядом с лестницей, но ему повезло не так, как слуге-повару, – было похоже, что ему перегрызли горло. Он сидел у стены, перестал дышать, и красной кровью уже истёк – перепачкал всё вокруг себя – и лестницу, и пол, и стены.
Я с аккуратностью, чтобы не испачкать дорогие туфли и брюки, обошёл красную кровавую лужу и начал подниматься по лестнице на второй этаж.
– Сучка! Шлюха! – услышал я сверху знакомый голос, но не обрадовался.
Это кричала Патриция! В этот момент все сомнения улетучились, я разозлился и поспешил с подъёмом.
Я вбежал в спальню мадемуазель и увидел неприятную для себя картину: Ниу болталась на верёвке, голая, с кляпом и вниз головой, а рядом с ней стояла Патриция со шваброй в руке. Этой шваброй она, как я понял, не вытирала пол, а побивала китаянку. А на губах Патриции, и правда, была кровь – мне это не понравилось, потому что выходило за наши рамки.
– Патриция, что ты делаешь? – крикнул я.
– Рассказываю этой сучке о тонкостях культурного поведения в Европе!
Я отобрал у Патриции швабру и швырнул её в дальний угол.
– Ты с ума сошла! Где ты взяла верёвку?
– Наш портье дал! У него много всякого полезного хлама.
Да, надо признать, что наш портье был славным малым, и выручал каждого, кто обращался к нему за помощью.
– Но зачем? Зачем этот цирк?
– Чтобы знала с кем имеет дело! Она заслужила!
Я решил попытаться примирить дам – снял китаянку и развязал верёвку, а Патриция мне не мешала.
– Кляп хоть оставь! Не хочу слышать её долбаного писка!
Я оставил кляп, но развязал мадемуазели руки, и она сама вытащила кляп из своего рта.
– Я урою тебя, лошадь! – крикнула китаянка, бросилась в атаку на Патрицию и вцепилась в её длинные светлые волосы.
Я поначалу пытался их разнять, но у меня ничего не вышло. Честно признаюсь, я не знал, что мне делать, и поэтому решил довериться судьбе.