Писец. История одного туриста

– Что вы наделали? Кто вам позволил, чёрт побери? Что за самодеятельность? Вы поставили под удар не только меня и себя, но что самое страшное – научный прогресс! В моём лице, конечно. Вы это понимаете?

Каннингем налил себе коньяка и выпил.

– Что теперь делать? Я вас спрашиваю! Теперь за мою жизнь никто не даст и ломаного биткойна!

– Может…

– Никаких «может» быть не может! Нужно бить в точку, белке в глаз! У нас больше нет права на ошибку!

Профессор подошёл к Патриции.

– Патриция, это в твоём-то положении! Я в очередной раз убеждаюсь, что человеком правит не разум, а его животные инстинкты и сиюминутные желания. К счастью, большой учёный, такой как я, может себе позволить управлять инстинктами и довериться холодному разуму.

Я тоже разволновался и попросил у профессора коньяку.

– Батлер, принеси коньяк этим маньякам! Но не наполеоновский, а долбаный «Энси»! Ви Эс! Я всё понимаю, но перегрызать горло зубами – это… Да, жуткое зрелище.

Я выпил коньяку, Патриция тоже, а Каннингем закурил свою вонючую сигару.

Повисла пауза.

– Мне нужно отдохнуть и подумать пару-тройку лет. К счастью, я вчера нашёл дырку на своём участке – далеко ходить не придётся. Что ни говорите, а девятнадцатый век – лучшее время для удачных идей! Пейте коньяк, я скоро вернусь!

Каннингем ушёл думать, а мы расселись в мягких креслах и попивали «Энси».

– Зачем ты пьёшь? Это может повредить эмбриону, – сказал я.

– Нас завтра может уже не быть. Мадам не оставит нас в живых, неужели ты не понимаешь? И эмбриона тоже прикончат вместе с его неразумной матерью. Так что пускай он узнает вкус хорошего коньяка.

– Что за настроение? Патриция!

В тот момент во мне пробудился родительский инстинкт, и я готов был до последнего защищать своего эмбриона, и даже перегрызть кому-нибудь горло, если будет нужно.

– Мы выживем! Я не позволю какой-то там китайской каракатице лишить нас нашего единственного эмбриона!

Патриция посмотрела на меня с восхищением.

– Отлично сказано! – сказал профессор.

Он входил в кабинет и улыбался.

– Мы будем сражаться, друзья мои! Да, Патриция оплошала – с кем не бывает? Она же человек, да к тому же женского пола! Но это не значит, что на нас можно ставить кресты!

Каннингем выпил коньяк из нашей бутылки и сплюнул.

– Тьфу! Как вы это можете пить? Батлер, дружок, принеси-ка нам наполеоновского, а эту бурду уноси!

Пришёл рыжий Батлер с коньяком и поменял бутылки.

– Я вот только что прожил четыре года как простой сапожник, и как будто заново родился! Нужно быть ближе к простому народу – это однозначно. Такая встряска просто необходима для трезвости ума и ярких впечатлений! Кстати, матерятся сапожники ровно так же, как и все остальные булочники, дояры и всякие там полотёры. Но так, как матерятся физики – не матерится никто, друзья мои! Лучше всех, по моему глубокому убеждению, заряжал Ньютон. Помню, как-то обсуждали мы с ним его прелестные законы, так он так распалился – не любил критику, хороняка, – что его мудрые и точные выражения до сих пор теребят моё скромное воображение. Вот так! А вы говорите – «ботаники». Физики – не «ботаники» – это лучшая часть многострадального человечества, поверьте!

Мы поверили.

Нужно сказать, у меня это не вызвало затруднений, потому что я всегда испытывал уважение и зависть к настоящим учёным, в особенности к физикам вкупе с добрыми математиками.

– Но как мы будем сражаться, мистер Каннингем? – спросил я. Мадемуазель Ли наверняка уже нашли.

– Ты прав, Якоб. Что-то я заболтался. Нам нельзя терять времени! Спрячемся, затаимся на моей яхте – она сейчас в Шотландии. И, по-моему, Мадам о ней не знает.

– И всё? Это Ваш план? – спросила Патриция.

– Тебе он не нравится? Но мне кажется, лучше провести время на яхте уважаемого джентльмена, чем получить свинец в лобную долю или съесть своего приятеля на глазах у старой пигалицы.

– Мадам заставляет есть людей? – спросила Патриция и ужаснулась.

Вопрос моей подруги поставил учёного в тупик.

– Дружить можно не только с людьми, – сказал он после того, как подумал. – Но сейчас не об этом. Нужно спрятаться! Эта мысль пришла сапожнику на третий год раздумий. Поверьте, я всё взвесил и произвёл необходимые математические расчёты.

Если учёный говорит, что всё просчитал и вычислил, то ему можно верить.

Настоящий физик зря трепаться не станет, и вводить других людей в заблуждение – не в его правилах, знаете ли.

– Но что будет с Вашим поместьем? Мадам камня на камне может не оставить! Или сжечь его вместе с Батлером!

– Я думал об этом. Знаете, сколько стоит этот дом? Вам лучше и не знать, а то будете завидовать старику. Лишиться его я не желаю. Я столько вложил в него и денег, и сил, что… Да и моя коллекция – она бесценна! И Батлер – верный слуга. Таких слуг днём и с огнём не найти!

Огненно рыжий Батлер казался мне тогда симпатичным малым.

– Можно взять Батлера с собой на яхту, – предложил я.

– И оставить дом без присмотра? Якоб, думай что говоришь!

– Но как же быть? Можно нанять охрану.

– Охрана Мадам не остановит – они перережут всех во сне. Я вот что придумал: я свяжусь со своим недвижимым агентом и скажу, чтобы он, как будто случайно, позвонил Мадам и предложил ей купить моё поместье за гигантскую сумму денег. Она, конечно, посчитает цену завышенной во много раз и бросит трубку. А он тогда перезвонит ей и скажет, что если бы дом не стоил столько, то Каннингем, то есть я, не стал бы страховать его на… ну, эта сумма ещё больше. Это легко проверить – дом застрахован. Мадам не станет сжигать Батлера, чтобы я не смог получить огромную страховку. Как вам моя идея?

– Она прекрасна! – сказал я.

– Да. Я тоже так считаю. Не зря я шил сапоги целых четыре года! Кстати, как у вас с обувью? Могу сшить вам уникальные штиблеты по индивидуальному заказу и в короткие сроки. Только кожу нужно подобрать подходящую.

Мы отказались от предложения профессора с вежливыми, но глупыми отговорками, потому что сомневались в способности Каннингема переплюнуть аппенинских обувщиков, к добротным поделкам которых мы успели привыкнуть за время сотрудничества с учёным предпринимателем.

– Напрасно. Туфли, которые смастерил талантливый учёный, лучше носятся. И дороже стоят, кстати! Русский Менделеев в свободное от своих реакций время не брезговал производством кожаных чемоданов! И его товар разлетался по миру горячими пирожками! Потому что учёный всегда использует научный подход в любом деле, будь то дойка коров, выпекание булок или вышивание крестиком…

– Мистер Каннингем, мы отвлекаемся от своего спасения. Если нужно бежать в Шотландию, то я почти готова, – сказала Патриция.

– Ты права, детка, как всегда. Несчастный случай с мадемуазель Ли не в счёт. Но почему «почти»?