Патриция тут же нацепила подарок на свою прекрасную шейку и отправилась к необъятному зеркальцу, которое висело на лестнице, а профессор взял меня под руку и отвёл к окну.
– Оно обошлось мне в триста тысяч по сезонной скидке…
Я посмотрел на профессора, но Каннингем посмотрел в окно.
– Да. Погода портится. А ещё совсем недавно светило солнце и ничто не предвещало…
Старик не договорил начатую им фразу и взглянул мне в глаза.
– Я хочу, чтобы ты соблазнил китаянку.
Я тут же испугался за свою жизнь.
– Мадам? Но это…
– Да при чём тут Мадам? Мадам не смог соблазнить даже я. Я говорю о мадемуазель Ли. Это будет несложно, если учесть её симпатию к тебе, мой мальчик.
– Симпатию? Почём Вы знаете, мистер Каннингем?
Да, молодая китайская мадемуазель показалась мне приятной и холодной, как сладкая кола из китайского холодильника.
– Я знаю, что ты ей нравишься. Старика не обманешь – у него за плечами – целая жизнь, а у носа – зоркий глаз. Даже два.
Каннингем поднял вверх два своих пальца.
– И вообще, взгляд и жесты человека говорят больше, чем его болтливый рот.
Он посмотрел на Патрицию и показал оригинальный жест, который говорил мне о том, что Патриция ни в коем случае не должна знать о моём задании.
Я так же жестом согласился держать язык за зубами, но мне показалось странным, что Каннингем был осведомлён о взглядах китаянки в отношении меня, ведь он не присутствовал на нашей с ней встрече. Но, в целом, его идея мне нравилась – что-то привлекательное в ней было, как её ни покрути.
С лестницы были слышны вздохи и междометия, которыми женщины привыкли выражать свой восторг.
– Не будем отвлекаться. Так вот. Соблазнишь, уложишь в кровать и вставишь ей вот это.
Профессор достал из кармана крохотный аппаратус, который не был похожим ни на что.
– Внутри микрочип. Его нужно засадить в её маленькую китайскую головку.
Я поинтересовался, зачем это нужно.
– Якоб, ты задаёшь слишком много вопросов. Я, как предприниматель, не одобряю сование чужого носа в мои скромные дела, но, как учёный, я приветствую вопросы. Потому что вопрос – это первый шаг к истине. Поэтому я пойду тебе навстречу и удовлетворю твой интерес. Этот чип – моё новое гениальное изобретение. Он не имеет чёткой молекулярной структуры и подстраивается под среду, в которой оказывается. Это новое слово в мире чипов, сред и структур, поверь!
Я поверил.
– Но для чего он? Дайте-ка угадаю… Вы хотите выкачать из её мозга всю информацию о Мадам?
– Близко, но не совсем то.
Каннингем наклонил Гроота и приставил его ухо к своим устам.
– Я хочу видеть её глазами, – прошептал он.
Я удивился, но промолчал. А профессор возбудился так, как он это делал всякий раз, когда рассказывал о своих гениальных открытиях и изобретениях.
– Чип подключится к зрительным и слуховым нервам китаянки и будет передавать данные, которые она получает из мира через свои узкие глазки и маленькие ушки. А мой компьютер будет их записывать и анализировать, то есть выполнять функцию её мозга, а заодно преобразовывать в изображение на экране. А я смогу просматривать запись, когда мне вздумается. И под музыку! А? Каково? Ну не замечательно ли?
– Вы будете видеть то, что видит или видела она?
– Видеть мы с ней будем одно и то же, но по-разному. Потому что её мозг преобразует увиденное глазами иначе, чем мой компьютер. Она видит не глазами, но сердцем. Информация искажается чувствами, эмоциями, а мой компьютер чувств не имеет, поэтому я буду видеть без искажения. Забавно, не так ли?
– Несомненно. Но как я должен поместить чип в голову? Она должна его проглотить?
– Нет. Если она его проглотит, он попадёт совсем в другое место.
Профессор поставил меня в тупик.
– Якоб, неужели у тебя нет иной мысли, кроме идеи с глотанием? Не перестаю удивляться людям, ей богу! Это история с мистером Смитом так повлияла на твоё мышление?
– Мистер Каннингем, я в затруднении.
– Я вижу. Но я помогу. Разве у человека в голове нету других отверстий, кроме ротовой полости?
– Уши, ноздри…
– Вот. Именно! Введёшь ей чип через её прелестный носик.
– Но как сделать это незаметно? Вырубить её?
– Якоб, всё должно пройти гладко и без лишнего шума. Чтобы она не заподозрила неладного. Засадишь ей во сне.
– Усыпить?
– Она может и сама уснуть. Даже китайцы иногда спят!
– Провести с ней ночь?
– Это уже на твоё усмотрение. Сообразишь сам. Вставишь ей в нос аппаратуру вот этим концом и нажмёшь вот здесь. Но предупреждаю: эта хреновина отваливается – никак не могу придумать, как её надёжнее закрепить.
Учёный задумался, но мысль не задержалась.
– Так что мелкую деталь не потеряй, иначе тебя начнут подозревать! Глупо погореть из-за мелкой детали! Хотя именно из-за мелочей все и горят. Не так ли?
И тут до меня дошло! Я вспомнил, что точь-в-точь такую деталь нашёл у Патриции в гостиничном номере ещё до моего увлекательного вояжа с мистером Сэндлером. И красная кровь шла тогда у неё носом, а не из ушей, или из какого-нибудь другого места!
Получалось, что Патриции тоже ввели новейшую разработку Каннингема, и он мог видеть её глазами и слышать её ушами!
И тот, кто вставил ей микрочип, а потом потерял-таки ненадёжную детальку, провёл с ней ночь? Эта умозаключение ударило по моему самолюбию с такой же силой, с какой Патриция била в междуножие другим людям в случае опасности! Якоб Гроот снова ревновал. Но я уже не поддавался этой слабости.