Переписка князя П.А.Вяземского с А.И.Тургеневым. 1820-1823

попрать все, что кидается мне под ноги, развенчать всех ваших князьков; разрушить систему уделов, которая противится единству целого: престолы ваших школьных держав подгнили, академические скипетры развалились в щепки. Живописнейший, ощутительнейший, остроконечнейший, горелиефнейший способ выразить свою мысль есть и выгоднейший. Пожалуй, проклинайте меня в церквах, называйте антихристом, а я все-таки буду шагать от Сены до Рейна, от Рейна до Эльбы, от Эльбы до Немана и так далее. А там и кончу жизнь свою на пустынной скале, оставляя по себе на память язык потрясенный и валяющиеся венцы разбитые и престолы раздробленные; а там и придут разжалованные мною цари подбирать обломки своих венцов и все-как подправлять их и сколачивать свои престолы и сядут на них и бариться на них будут; а там и зазевают читатели, и возьмет их тоска, и скажут они все в один голос: «Жаль, что нет этого куралесника; от него приходилось иногда ушам жутко, и грамматика от него морщилась, и язык, стиснутый его железным кулаком, подчас визжал и ревел, но за то при нем было весело, било чего послушать, было чего ожидать; дух жизни, хотя и бурный, воспламенял сердца. Язык был унижен, но, по крайней мере, унижен своевольством великана; теперь его морит сообщничество пигмеев, которое пустило кровь у него изо всех жил, чтобы спасти его от полнокровия». Ты говоришь: «Не приходи с своими уставами в газетных объявлениях»; хорошо, но дайте размахаться: то ли я хочу делать! Выучится ли вонь скакать через рвы, кидаться в стремнины, влетать на крутизны, если вы и на дворе держите его целый день с связанными ногами? Побойтесь Бога!

Ты говоришь, что Прадт ошибся; но кто не ошибается? Les probabilitеs de l'ineptie sont incalculables. Книги немца о Москве у меня уже нет; она только проскользнула через мои руки, но я выписываю ее из Франции и тогда доставлю.

В Петров-день были у нас Кривцовы и еще кое-кто; повеселились сельским образом. К 12-му числу, дню рождения моего, ожидаем тех же гостей, а там поеду в дальние деревни и, вероятно, побываю в Нижнем, на ярмонке. Мне хочется видеть движение жизни в русском теле: дикое мясо мне уже надоело. Не будет ли Сергей Иванович в Нижний? Он как-то поговаривал о том.

Что за вздор, чтобы Карамзина была холодна с тобой! Мне недавно писал Карамзин: «Тургенев бывает здесь часто, а у нас редко, но вы знаете, что мы в дружбе не взыскательны». Уж верно ты нашалил, и ты виноват, а не они.

Что душа-Жуковский, и что душа Жуковского? Не его дело переводить Виргилия, и экзаметрами. Шиллер не брался за дело Фосса: такой перевод не дело поэта, каков Жуковский, а дело хорошего стихотворца и твердого латиниста. Жуковский себя обманывает и думает обмануть других: в таком труде (по истине труде) нет разлития жизни поэтической, которая кипит в нем потаенно. Ее подавай он нам, а не спондеи считай по пальцам и не ройся в латинском словаре. В таком занятии дарование его не живет, а прозябает; не горит, а курится; не летает, а движется. Скажи ему это от меня. Зачем бросил он баллады? Что за ералаш! Свободный рыцарь романтизма записывается в учебные батальоны Клейнмихеля классиков! В нем нет ничего сродного с Виргилием!

Сейчас получаю твои перемаранные строчки от 27-го. Скажи мой поклон Ивану Ивановичу. Прости! Братьям и сестре кланяюсь. Здешняя сестра грустит, что ваша в ней не едет. Еду завтра в Москву повидаться с гишпанскою красавицею. Вот тебе я.

Есть ли какие известия о Батюшкове, и знают ли решительно, куда и как он поехал?

Отдал ли ты статью Шаликова, а если отдал, по какой причине ее не печатают? Право, она хороша, и я знаю, почему хороша, только не проболтайся.

Продаешь ли «Грамматику» Валерио? Суй ее в руки насильно; пошли от меня Голицыной древней; скажи Жуковскому, чтобы он роздал в Павловском.

Дай себе труд переправить ошибки переписчика, если окажутся, в списке стихов моих для Рылеева. У этого Рылеева есть кровь в жилах, и «Думы» его мне нравятся. Сделай одолжение, вели переписать обе статьи для Греча, да отдай ему следующую эпиграмму для напечатания. Вот мои письма. Что за переписка! Филимонову, Гнедичу, Рылееву.

Если ценсура не пропустит выписки из Прадта, то можно выкинуть его. Отошли два из моих портретов в барышням Карамзиным.

474. Тургенев князю Вяземскому.

7-го июля. [Петербург].

Сию минуту получил письма и портреты твои. Разошлю по приказанию и прочту все со вниманием; но не сегодня, ибо в пять часов умерла у меня тетка, в три приехала сестра: одну хоронить, другую объявлять, а других утешать должно. Даже и в Царское Село не успел сегодня.

С Карамзиным я по прежнему; Дмитриев все прежний; к[нязя] Шал[икова] статью послал. Не знаю, напечатают ли.

Справлюсь. Слепой Козл[ов] пишет прелестные стихи. Прости! Пришли еще портретов.

На обороте: Его сиятельству князю Петру Андреевичу Вяземскому.

475. Тургенев князю Вяземскому.

11-го июля. [Петербург].

Греч сказал мне, что Красовский не пропускает тебе Шаликова за Каченовского. Он возвратил мне статью.

И Василий Львович, хотя уже и пропущенный, снова подвергся замечаниям; Плет[нев] уведомит вас – каким.

Стихи твои в изд[ании] Р[ылеева] отправил. «Сталь» хуже «Валерио» по слогу, хотя есть и умные замечания; но слог и особливо конструкция фраз нестерпимы. Поправлять не буду. Мнение о Жуковском справедливо. Для чего не всегда ты так пишешь? Это сноснее.

Спешу в Царское Село: Катерина Андреевна нездорова. О Батюшкове ни слуху, ни духу ни из Кавказа, ни из Одессы. Ни к кому не писал и с дороги.

Сын Вилламова, что в Дерпте, утонул. Граф Моден с кабриолета ушибся. Прости!

Не пиши лишнего в письмах.

476. Князь Вяземский Тургеневу.

27-го [июля]. Москва.

Повеселились день в Калуге, теперь в Москве; в субботу еду в Нижний и в Кострому. Что же Сергей Иванович изменил мне? Я с горя еду с Ратти. Это на тебя похоже, да и лучше твоего: ты только в Англинский клуб, а я в Нижний заезжаю с Ратти. То-то можно назвать низовою прогулкою!

Спасибо Жуковскому за «Шильонского Узниуа». Что делает Дашков? Скажи ему, что буду писать к нему с Волги; а теперь, право, некогда. Книгу его беру с собою. А ты хорош: как же с Безобразовой не прислать красной моей книжки! Получил ли ты мое письмо с другою Безобразовою? Вот тебе еще мои хари. Да куда же ты раздаешь их? Уж не по тем ли галлереям, где смиренно висят

Султан Селин, Вольтер и Фридерик Второй?

А, право, надобно отдать Плещееву один из портретов Пушкина и попросить его пристроить в такому местечку.

Слушай – нужное! Скажи Гнедичу, что моя статья о Дмитриеве будет доставлена ему в течение августа, не прежде, но за то без сомнения. Беру ее с собою и на вольном воздухе пересмотрю и переправлю.

Вот письмо Плетневу. Я уговаривал Пушкина побороться с ценсурою, но пот его прошиб, и он дал тягу. Неужели нельзя тебе шепнуть слово князю Голицыну о неистовой нелепости его подчиненных? Ты ему же сделал бы одолжение. Положим, что у них нет совести; но пускай вспомнят они, что есть история, поздняя совесть правителей и народов.

Жихарев едет завтра в деревню на месяц, а там воротится на житье в Москву. Его участь еще не решена. Александр Валуев умер. Кривцовы думают ехать дни через два или три. Спроси у брата Сергея или у Блудова, не могут ли они мне выписать из Лондона устав общества, называемого «La sociеtе du fond littеraire» (кажется, так), qui se rеunit le 22 mai pour cеlеbrer l'anniversaire de sa fondation.

Прости! не забывай моих просьб и потому перечти мое письмо на с – , ? t?te reposеe et ? cul reposant.

Константин Булгаков пришлет за моею коляскою: отдай ее. Да скажешь ли ты, что я. тебе остаюсь должен.

От третьих лиц имею известие о Батюшкове: он на Кавказе; ездит верхом; бывает часто с Муромцовым, вице-губернатором.

477. Тургенев князю Вяземскому.

28-го июля. [Петербург].

Я получил с гишпанской красавицей письмо твое. Отвечать теперь некогда. Живу между Царским Селом и Петербургом. Там и Жуковский до 5-го августа.

Ал[ександра] Ан[дреевна] родила счастливо сына Андрея. Теперь оправляется. Дмитриев на днях возвращается к вам. При письме не было ни стихов, ни портретов.

Твои пиесы, как слышу, уже напечатаны. Что же делать с «Итальянской грамматикой»? Бравура не являлся. Не отдать ли все Сен-Флорану? Тредиавовского получил.

Как жаль, что ты не понял мысли о переходе от Монтескье к цыганкам. Да полно, не понял ли?

Жуковский перевел прекрасную балладу и обессмертил муху, скончавшуюся ударом милой руки.

478. Тургенев князю Вяземскому.

15-го сентября. [Петербург].

Вот тебе стихи Пушкина. Я не помню, послал ли я их в тебе прежде. Он опять с Инзовым.

479. Тургенев князю Вяземскому.

18-го сентября. [Петербург].

Благодарю за письмо. Оно отзывается какою-то зрелостию в наблюдениях, которая нас порадовала более, нежели забавляла прежняя игра остроумия. Вчера пили у Карамзина за здоровье твоей именинницы в Царском Селе, куда ездил я с Дашковым, Блудовым, братом и с твоею статьею о Дмитриеве. Прочесть не успели. Возвращу Гнедичу.