Старый дом под черепичной крышей

– Ну шепчитесь, это всё лучше. чем горевать, – заключил философски кот.

И не успел ему на это Пустолай ответить, а только открыл рот, как над ними что-то загрохотало, а потом стало происходить нечто невообразимое. Они же не знали, что на верху начал работать погрузчик.

Глава 26. Есть идея

Куча мусора, в которую превратился дом, постепенно перекочёвывала в кузова самосвалов. Пегас, пнув от злости ногой старое без дна ведро, сказал:

– Пошли, Муха, отсюда.

– Быстро у них всё это получается, – сказал Мухаев и кивнул на работающую технику и стоящие под погрузкой Камазы.

– Давай хоть одну игрушку да загоним, – продолжил Пегас, – и они, выйдя из своей засады, и уже не опасаясь дворника, пересекли двор и пошли к мосту через Глебучев овраг. Ворота двора, где недавно стоял дом, жалобно поскрипывали, покачиваясь на ветру. Ребята вышли со двора и направились вниз к Волге. Один из самосвалов стоял на дороге и водитель закрывал мусор пологом, чтобы при движении он не разлетался по улицам.

– Упустили куш, – бормотал Муха. – Может быть сами махнём на свалку. С водителем договоримся и там поищем?

– А там что? – спросил зло Пегас.

– Будем мусор перебирать, – ответил Муха.

– Так это целый дом надо через руки пропустить! Мы же не знаем, в какой машине их повезли. А там бульдозеры, скреперы, техника. Нас, что, рабочие будут ждать, когда мы всё переберём? Спихнут бульдозером под обрыв и все дела.

– Значит, всё пропало? – обречённо проговорил Муха. – А может начальству свалочному об игрушках рассказать,… а?

– Не свалочному, а сволочному, – съязвил Пегас. – Иди,… расскажи. Ты директора уже с его мымрой видел. Они с домом решили вопрос и там решат, как только прознают, будь спокоен, только не в нашу пользу.

– А если как-то схитрить? Директор поверит…

– Причём тут директор!? Я же тебе говорил, – Сима там, на свалке, всем распоряжается. Я его несколько раз с Червонцем видел. Червонец к нему на свалку приезжал. Один раз я старинную бутылку нашёл с вензелями, решил отскрести грязь, а под рукой ничего не было, пошёл к сараю, а за сараем они, толкуют о чём-то.

– Кто они?

– Сима с Червонцем, кто же ещё. В связке они, понял?

– Ну?… А дальше…

– Что дальше? Про сбыт антиквариата толковали. У них там, Муха, целая система выстроена. Одни бомики ищут, кто-то найденное реставрирует и так далее.

– Что так далее?

– Ты что, совсем не впрягаешься! Дурка вяленая. Просекать надо такие вещи.

– Бизнес на антиквариате делается, в широком масштабе, так что под колёса попадать этой организации нежелательно.

– Что, даже и организация есть? – изумился Муха.

– Думаю, что за этим стоят серьёзные дяди. Только ты, Муха, язык за зубами держи, а то и тебя, и меня в асфальт закатают.

– Ты меня, Пега, попугать решил, да?

– Я тебя не пугаю, думаю, что директор Тараканов над всем этим стоит или повыше кто, здесь лучше особо под ногами не надо путаться. Я его разговор по мобилу слышал, он несколько раз слово «Изумруд» произнёс, потом доцент на базаре по телефону тоже это слово сказал,… подозрительно это. В связке они,… и Тараканов, и Забродин, одно дело делают. Помалкивать надо.

– А «Изумруд» – это что?

– Может быть пароль, кличка или даже организация, кто знает? Только я понял, что дело не чистое. А ты сам знаешь – я ходить под кем-либо не желаю, да особенно на коротком поводке. Я – птица вольная, хочу – лечу, хочу – на ветке сижу.

– Не переживай, – стал успокаивать друга Муха. – В нашем деле так: сегодня – с убылью, а завтра – с прибылью. Посмотрим, как ещё дело обернётся… – И вдруг Пегас резко остановился.

– Ты чего? – спросил Муха.

– Поворачиваем назад, идея пришла.

– Что за идея?

– Ты сейчас домой вали, а я попробую на свалку с Камазом тем уехать.

– Значит, я правильно говорил? – встрепенулся Муха.

– С Симой надо потолковать, без него не получится. Риск – благородное дело, попробую обыграть. Он ведь об игрушке ничего не знает… Так, что есть шанс.

– А шофер возьмёт? – заволновался Муха.

– Чего-нибудь придумаю, – и Пегас резко повернул назад.

Глава 27. Вся надежда на ящик

Всё происходило, как в страшном сне. На ящик из-под мыла что-то падало, скрежетало. Ящик сдавливало так, что трещали его толстые доски, он переворачивался, падал, ударялся и снова сдавливался.

– Эх, грехи мои тяжкие… – говорил Пустолай, падая в кромешной тьме. Мурлотик наоборот, сваливаясь на кого-то постоянно повторял:

– Извините, не хотел, простите, если кого зашиб ненароком.

Потом Пустолай понял, что можно в ящике и не падать. Он встал в ящике в распор, то есть упёрся ногами в одну стенку, а передними лапами – в другую, ширина ящика это позволяла сделать, и тем самым не только он сам ни на кого не падал, но и смягчал падения других, потому как все сначала ударялись о Пустолая и тем самым уменьшали инерцию своего падения.

Пустолай от таких ударов только кряхтел и время от времени говорил:

– Дуня, Катерина,… держитесь за меня, иначе все побьётесь.

Наконец последний удар, ящик, упав, застыл и больше не шевелился.

Игрушки валялись в ящике как попало: Мурлотик стоял на голове, Пустолай в скорченной позе, лежал под Дуней и Катериной. Единственное, что радовало, это то, что в ящик через щели, которые стали достаточно большими, стал проникать свет и воздух. Глиняшки этому были несказанно рады, потому что могли видеть друг друга и более свободно дышать.

Но, вот они все немножко пришли в себя, поохали от набитых шишек и синяков и стали разговаривать.

На улице продолжало скрипеть, визжать и рычать.

– Это, наверное, дракон – сказала Дуня.

– Кому ж ещё быть, – заметил Мурлотик. – У него первое дело противника сразить, а потом и завалить всякими брёвнами, да корягами, так во всех сказках пишут.