Хирурги человеческих душ

– Привет, товарищ заместитель начальника уголовного розыска, – с невольной улыбкой отвечал тот. – Наперёд скажу, что ты не просто так звякнул. Порадовать хочешь?

– А то! Не забыл наш разговор про армянскую диаспору?

– Ещё бы…

– Значитца так, Разговор секретный и остаётся между нами.

– Вник.

– Ты знаешь, кто главный по армянской общине в нашей области?

– Шарль Азнавур?

– Всё шуткуешь. Так вот, смотрящим не смотрящим

, но старшим у них поставлен Назарян Норайр Хачатурович. Директор «Аметиста».

– Так-так…

– Если бы я сам к нему припёрся, то он бы меня вежливо принял, но по результату визита – отправил бы куда подальше. Тут уровень нужен. Так, положенец

со всем расположением побакланит с небезызвестным Вовой Казымовым. А почему? Да потому, что Вова, будучи зам начальника областного управления угро, за низовую информацию по какому-нибудь глухому делу может кое-что оформить как явку с повинной, а то и прикрыть какую-нибудь кражонку…

– Коль, да я немного ориентируюсь в этом, – нетерпеливо прервал Бойцова Подлужный.

– Лёша, я к тому, чтобы ты чуял, на какие верхи мы выходим, – важно поправил его разыскник. – Так вот… Сходил я на поклон к Казымову. Вова и подъехал на кривой козе к Назаряну. Тот в дебюте и расшаркался, и креслице ему подвинул, и коньячку плеснул… Но как услышал про Арми-Арменака – разом в лице изменился и стопку выронил. О как! И ушёл в отказ. Вчистую: дескать, слыхом не слыхивал и дело с концом.

– Ну и…

– Тут уже Казымова заело. Да и по мандражу директора допёр, что тот не токмо знает Арми-Арменака, но и очень-очень знает. Словом, обложили мы Норайра Хачатуровича. И вызнали его ближайшее окружение. Короче, калякай установочные данные на Арми-Арменака…

– Да ну! – усомнился следователь.

– Калякай-калякай, – снисходительным волшебником усмехнулся Николай. – Сукиасян Арменак Саркисович…

– Как-как?

– Су-ки-а-сян, – со смешком и по слогам продиктовал фамилию Бойцов. – Это совсем не то, что ты подумал… «Сукиасян» в переводе значит «безмолвник». О как! Посему, чую, намаемся мы с ним. Ну да ладно, калякай дальше… Арменак Саркисович, 1959 года рождения, уроженец города Арташат Армянской ССР, в настоящее время прописан по адресу: город Среднегорск, улица Прикамская, дом 23, квартира 44, работает в отделе снабжения Среднегорского телефонного завода, служебный телефон…

– Коля! – вновь возбуждённо прервал диктующего Алексей. – Опять «телефонка»! Там же Алькевич работает. Не исключено, что он знает этого Сукиасяна?

– Я точно так же, как и ты, на момент член к носу приложил, – в присущем ему духе, скабрезничал Бойцов.

– Та-ак… Когда будем брать за вымя, как выражается знакомый мне внук комбрига Котовского, возможно, совсем нам уже не товарища Сукиасяна?

– Погодь малость, Ляксей, – притормозил азарт соратника разыскник. – Я уже прозондировал возможность такой акции. И должен тебя огорчить: в настоящее время совсем нам не товарищ Арменак Саркисович находится в отпуске с выездом на историческую родину.

– Д-да, – будто запнувшись и упав через порог, среагировал Подлужный. – Ч-чёрт! Жаль. И когда он будет?

– В запасе у него ещё неделя. А когда вернётся – неведомо. Но я по своим каналам отслеживаю.

– Что ж, – на ходу корректировал планы следователь. – В таком разе, Коля, давай раздобудем фотку Сукиасяна в паспортном столе или в отделе кадров завода, да и предъявим для опознания Алькевичу. Заодно изучим личное дело заподозренного. Идёт?

– По времени сориентируй.

– Знаешь, на четырнадцать тридцать меня пригласили в обком на заседание парткомиссии по Башмачникову. А к шестнадцати я вполне поспел бы на «телефонку», если бы ты там кадровиков организовал. Как?

– Опять на угро выезжаешь, дорогой товарищ следопыт, – проворчал Бойцов. – Шут с тобой. Принимается.

3

В обком Алексей прибыл заблаговременно. В приёмной он представился женщине-секретарю, регистрировавшей приглашённых.

– Приняла, – ответила ему та, делая отметку в списке. – Придётся подождать назначенного срока. Присаживайтесь.

– Нет, – отказался Алексей от перспективы томления в душном помещении, – я лучше в коридоре подожду.

– Хорошо, – сказала секретарь. – Только не уходите далеко.

Подлужный вышел в коридор, подыскивая местечко, где можно было бы пристроиться. Не успел он определиться, как сбоку прозвучал знакомый баритон: «Алексей Николаич, двигай сюда».

Голос доносился из угла, отгороженного переносным щитом, на который ежедневно вывешивались свежие номера газет «Правда» и «Известия». Следователь заглянул за импровизированную ширму и увидел старшего прокурора-криминалиста облпрокуратуры Тиссена Александра Рейнгардовича, привставшего со сколоченных в ряд стульев.

Тиссен был высок, подтянут, худощав и носил чёрную, как смоль, аккуратно подстриженную бороду типа «барбудос»

. Последний атрибут внешности, вне всякого сомнения, должен был подсказать постороннему о духовном родстве бородача с Фиделем Кастро и Че Геварой. А его чёрного цвета с антрацитовым отливом глаза выказывали сильный характер и взрывной темперамент.

«В упряжке» с криминалистом Подлужный прежде работал по ряду уголовных дел. И Тиссен зарекомендовал себя грамотным и компетентным специалистом, оказавшим помощь в раскрытии преступлений.

– Здорово, Николаич, – приветственно дёрнул революционным атрибутом тот, усаживаясь обратно. – Приземляйся.

– Здорово, Рейнгардович, – в тон ему откликнулся Подлужный. – Ты, никак, вместе с товарищами Фиделем Кастро и Че укрылся за баррикадой? – шутливо указал он на переносной щит.

– Да как сказать…, – неопределённо проворчал криминалист.

Обычно энергичный, жёсткий и прямой в суждениях Тиссен сегодня выглядел апатичным. Лицо его было помятым, а взгляд не традиционно пронизывающим, а утомлённым и отчасти даже затравленным.

– Что-то случилось? – участливо поинтересовался Алексей.

– А-а-а, – нервно хоть и дрыгнул тот ногой, но было видно, что замкнутость ему невтерпёж, что он должен кому-то излить душу.

– И всё же? – сочувственно переспросил Подлужный.

– Понять-то ты меня, конечно, поймёшь, – медленно и с паузами заговорил Тиссен, подобно заезженной колымаге по ухабистому просёлку набирая разгон. – Да горю моему не поможешь, потому как семейные передряги – потёмки. Видишь ли, сам я кантуюсь в коммуналке на двух хозяев. Занимаю комнату, куда вселил ещё и любимую бабу. Гальку. Беременная она от меня. Да плюсом ко всему у неё шестилетний сын Женька от первого брака. Галькин-то бывший – уркаган. По второй ходке впаяли ему пять лет. Вот тут я Галюню и подхватил. Она брак с уркаганом расторгла. Поначалу жили, душа в душу. Но однажды поругались. И она брякнула, что как мужик я её не устраиваю. Мол, у бывшего-то её причиндал в два раза больше. И она от него балдела как вокзальная шалава.

– Да уж, – глупо промямлил Подлужный, будир передразнивая Кису Воробьянинова.

– А по весне этот хрен условно-досрочно освободился, – не особо вслушивался в ответные реплики собеседника Тиссен. – Почти сразу завалился к нам – мол, с Женькой повидаться. Весь в наколках. Зэчара прожжённый с жеребячьей елдой на полметра. Ну, дал им полчаса – к сыну же пришёл. Но не дотерпел – вытурил его нахрен реально-досрочно. А с полмесяца тому назад неожиданно заскочил домой перекусить. Глядь, а этот корнеплод на кухне чай пьёт! Это ладно ещё. Так ведь наш кот, который чужих на нюх не переносит, возле него трётся! Да ещё мурлычит. Тут я и смекнул: что-то здесь нечисто. Неспроста зачастил этот хренодёр. К Гальке опять подкатывает. А?