9 жизней

Работа в каменоломне была очень тяжёлой. Нужно было ударять по скале киркой и откалывать камни, которые затем складывались в тачку и вывозились из шахты. С непривычки у Николая довольно скоро заболели мышцы, но останавливаться было нельзя, так как по шахте ходил надзиратель. Только он не мог всё время смотреть на одних и тех же, так как шахта была большая, и людей здесь находилось много, поэтому иногда каторжане всё-таки могли немного передохнуть.

В один из таких моментов Грухин спросил Николая:

– Панкратов, что с тобой сегодня? Знаешь ведь, что нельзя разговаривать ни во время завтрака, ни в строю. Повезло ещё, что Бульдог только завтрака лишил, а мог и гораздо серьёзнее наказать.

Не зря Николай решил, что надзиратель похож на бульдога. Видимо, здесь его все так и называли. Он задумался над тем, не покажется ли странным Грухину, если он спросит, куда отправилась другая половина каторжан. Но тут вновь появился надзиратель, и они продолжили работать.

Следующая возможность поговорить выдалась только лишь через час. Николай как раз вернулся с пустой тачкой, надзиратель был далеко, и он решил задать Грухину тот же самый вопрос. Но его опередил молодой каторжанин.

– А почему не все пошли в пещеру? – спросил он.

Грухин прекратил ударять киркой по стене, посмотрел, нет ли надзирателя, и ответил:

– Ты у нас новенький, поэтому расскажу. Полгода назад рядом с каменоломней обнаружили золотоносную жилу. С тех пор половина людей работает там, а половина здесь. Меняемся через день.

– А нормы разделили? – поинтересовался молодой.

– Как бы ни так, – со злостью сплюнул на пол Грухин. – Людей теперь в два раза меньше, а норма добычи камня осталась прежней.

– Как же это? – удивился молодой. – О чём они в Петербурге думают? За полгода можно было сто раз пересмотреть их, определить нормы добычи золота и уменьшить нормы добычи камня.

– Больно уж ты умный, – усмехнулся Грухин. – Студент, что ли?

– Да, студент. Теперь бывший.

– А за что тебя на каторгу сослали? Твой отец, случайно, не декабристом был? – спросил Грухин и засмеялся над своей же шуткой, но студент промолчал.

Николай с интересом прислушивался к их разговору. Получается, они находились в России во времена, не очень далеко ушедшие от восстания декабристов. А Грухин между тем продолжил, только уже тише:

– Я думаю, в Петербурге о золоте вообще не знают.

– Да как такое возможно? – удивился студент.

– Выходит, что возможно. Норму по добыче камня выполняем, и вопросов никаких не возникает.

– А куда же золото идёт?

– Уверен, что Еремеев его себе забирает. Это начальник нашего лагеря. Ну и с надзирателями делится, естественно. А что, всем хорошо, никто не жалуется.

– Всем хорошо, кроме каторжан, – усмехнулся студент.

– И нам хорошо, – возразил Грухин. – Конечно, вкалывать приходится гораздо больше, зато на поселении отдохнём.

– Я вроде слышал, что в Сибири на поселении тоже непросто. Как здесь отдохнёшь? И дома надо строить, и еду самим добывать.

– А вот у нас как раз всё по-другому устроено. И всё это благодаря золоту. Еремеев всем обещал особые условия на поселении, если хорошо будем работать. Да и я с одним надзирателем говорил, так он подтвердил. Обычно как происходит – выходишь на поселение, нужно построить себе какое-то жильё, обустроить быт, самому позаботиться о пропитании.

– Ну да, я об этом и говорю, – кивнул студент. – А разве здесь иначе?

– Иначе. Ради золота начальник постарался создать нам все условия. Там тебя сразу в новый дом подселяют, и еды завались постоянно, не надо думать об этом. Но самое главное, вокруг есть несколько деревень, и там полно одиноких женщин, можно жениться, создать семью. Одним словом, живи – не хочу!

– Тихо, – произнёс Николай, увидев приближающегося надзирателя, и они продолжили работу.

Ещё несколько часов они работали не покладая рук и очень устали, а когда снова выдалась возможность поговорить, Грухин, заметив, что студент валится с ног от усталости, сказал:

– Здесь нужно быть стойким и сильным. Я тоже пришёл сюда неопытным неокрепшим юношей, но за эти пять лет сильно изменился. Слава богу, сегодня мой последний день, и я отправляюсь на поселение.

– Сегодня? – искренне обрадовался за него студент. – Поздравляю!

– Спасибо. Ты держись, и твоя очередь придёт. А на поселении настоящая житуха начнётся.

Грухин показал рукой на Николая:

– А Панкратов через неделю на поселение собирается. Постараюсь всё подготовить, чтобы мы жили в соседних домах. Мы же с ним почти одновременно сюда попали, и все эти годы поддерживали друг друга.

Николай улыбнулся и подумал: «Отлично! А то на этой каменоломне и загнуться можно». А затем спросил:

– Когда вечером? После работы повезут?

– Ты чего, Панкратов, как будто в первый раз, – усмехнулся Грухин. – Какое повезут? Здесь до поселения всего минут сорок топать.

На этом их разговор закончился, так как снова появился надзиратель. В оставшееся до вечера время возможность поговорить больше не представилась.

Глава 41

Срок пребывания Грухина на каторге закончился сразу же после ужина. Остальных каторжан ещё не загнали в бараки, и все вышли проводить его, в том числе и начальник лагеря Еремеев. Это был высокий полный мужчина с довольной сытой физиономией и наглыми глазами. Николаю он совсем не понравился.

Похоже, на поселение из всего лагеря сегодня уходил один только Грухин. Николай почему-то думал, что он пойдёт без сопровождения, но увидел, что его собрались отконвоировать Бульдог и ещё один надзиратель. Что ж, наверное, так оно и должно было быть, ведь Грухин ещё числился заключённым, хоть и переведённым на поселение, и требовалось соблюсти инструкции.

Еремеев сделал шаг вперёд и сказал:

– Каторжане! Сегодня один из вас переходит на поселение! Вы все знаете, какая жизнь вас там ждёт! И чем лучше вы будете работать, тем лучше вы будете жить на поселении! Всё зависит только от вас!

Затем он развернулся и ушёл к себе, а Николая и остальных отогнали подальше от ворот. Потом их открыли, Грухин помахал на прощание рукой, крикнув, что будет всех ждать, и ушёл в сопровождении двух надзирателей. А как только ворота закрылись, остальных каторжан разместили по баракам.

Перед тем как уснуть на твёрдых деревянных нарах, Николай лежал и думал о том, что для него скоро тоже всё закончится. Он не представлял, как можно провести здесь целых пять лет. Лично ему вполне хватило и одного, работа на каменоломне была очень тяжёлой. Но усталость всё же взяла своё, и он вскоре уснул.

На следующий день всё повторилось снова с той лишь разницей, что теперь он был в группе, которая отправилась не в каменоломню, а в шахту по добыче золота. Работа здесь была почти такой же, в ней тоже нужно было долбить стену киркой. Только в этой шахте собирали не камни, здесь искали золотые самородки. Хоть их было и не так много, но они попадались. Николай и сам за целый день нашёл несколько маленьких кусочков.

Ближе к окончанию работ на шахте кое-что произошло. Был там надзиратель, который, в отличие от остальных, показался Николаю вполне нормальным. По крайней мере, глаза у него были добрые, тогда как у других надзирателей они были злые. Да и называли его все просто Андрей, а не по фамилии или прозвищу, как, например, Бульдога. И вот с ним-то чуть и не произошёл несчастный случай.

Он находился недалеко от Николая, когда своды шахты начали осыпаться. Андрей застыл на месте, не зная, что предпринять, а Николай рванул к нему и повалил на пол. В тот же миг на то место, где стоял Андрей, посыпались большие камни. Если бы Николай не оттолкнул его, эти камни вполне могли покалечить надзирателя или даже убить.

Поднявшись на ноги, он быстро поблагодарил Николая, а затем повернулся и сказал остальным:

– Не стоим, работаем дальше, ничего не произошло.

А вскоре и рабочая смена в шахте закончилась.