Параллель. Повесть

– Ты заберёшь свою невесту? Нет? Тогда… это дополнительные хлопоты…

Ящер сунул руку в нагрудный карман и высыпал на подставленные ладони горсть орехов. Некоторые упали, запрыгали и покатились по полу. Эд недоумевающе посмотрел на валюту в своих руках и поднял глаза на гостя. Трусость боролась в нём с негодованием, и я бы даже позлорадствовала, не будь привязана к седлу воняющего дохлой скотиной ишака.

– Мы так не договаривались

– Верно, мы так не договаривались, – спокойно ответил ящер, накидывая на спину осла сумки, – всё оговоренное я тебе уже уплатил.

– Так нечестно! – дрожащий голос сорвался на последнем слоге, и Эд швырнул орехи в сторону.

– Хм… ты говорить мне о чести? Ты заказал смерть человека и продал невинную девушку, как какую-то вещь. Это не противоречит твоей морали?

– Ты, ты!..

На этом Эд заткнуля. К нему вплотную подошёл ящер с моим мечом в руках, взял старика за рукав и тщательно вытер об него кровь. Потом «ты-ты» сунул оружие в ножны и так же привязал к седлу, взял осла за холку и повёл к воротам.

– Открывай, Эд, не заставляй меня задерживаться, – не оборачиваясь, негромко попросил ящер.

Цок-цок… копыта стучали по плитам коридора. Я даже отсюда слышу сопенье этого ублюдского старпёра. Я ведь догадывалась, что с Дюком что-то случилось, чего я ждала всё это время?

И эта дурочка… из глаз сами собой полились слёзы. Не знаю, о чём я жалела больше – об умершей или о себе, ставшей убийцей? Но ведь она сама! Моментально повисла в глазах её придурковатая улыбка, нелепое платье и закинутая на плечо длинная коса с ленточками. Меч, которым любовалась, как красивой игрушкой, который, казалось, никогда не использую по назначению, теперь давил и обжигал лодыжку, и я чуть не взвыла от мысли, что напоминание о содеянном будет жить не только в моей голове, но и ощущаться телом, находиться постянно перед глазами.

Створки ворот со скрипом и треском начали открываться. Оборачиваюсь с чувством, что ещё немного, и моя злоба, ярость и отчаяние материализуются, испепелят Эда. Сколько яиц отложил этот кугут? Ненавижу, ненавижу!

Но вместо пены бессильной обиды замечаю на его лице страх. Скотина подо мной останавливаемся, я смотрю на открывшиеся ворота. В песочном вихре, образованном в предбаннике ворот сильными порывами ветра, различаю знакомый силуэт.

Ящер делает шаг вперёд. Щелчок. Мой пленитель гулко оседает на пол, расплескав при падении оставшиеся в проломленном черепе мозги. Остальная их часть вместе с ошмётками костей и капюшона украшают стены и пол длинным шлейфом до самых ног Эда. Сам он падает на задницу. Тут же вскакивает и пытается бежать. Всё здание вздрагивает, плиты с грохотом вылезают из своих притёртых мест в стенах и полу, стыкуются по новой, преграждая старику путь.

Эд в бессильи бьёт по стене, сползает на пол и взахлёб начинает голосить о прощении. Дюк неспешно идёт по коридору, переступает через лужу крови, натёкшую из ящера. Приседает на корточки рядом с Эдом.

– Мирт где?

– Умер, умер он, год тому ещё!

Проводник подбирает с пола обломок цементной кладки, крошит в ладони на пыль.

– В подвале, в подвале! – взывает старик, срывает с себя бороду и судорожно расстёгивает пуговицы одежды, – прости, прости меня! Дай мне уйти, и ты больше никогда меня не увидишь! Я сделаю всё, что скажешь, прости, прости!

Его по-бабски молодое лицо в пыли, по щекам бегут дорожки слёз, а руки, едва сладив с пуговицами, потянулись к Дюку.

Проводник встаёт, отходит на несколько шагов. Стены и пол вновь оживают, огоражиают коридор, заглушая грохотом вой.

Подходит ко мне, развязывает руки. Его лицо буквально потемнело, и вовсе не от загара пустыни. Зрачки слились с белками глаз в блеклые, едва живые пятна. И что-то давило меня вниз и одновременно отталкивало от него. Он мотнул головой, но я осталась стоять. Несколько шагов. Обернулся.

– Ну, ты чего?

– Да пошёл ты!

Пожав плечами, отчего воздух вокруг него всколыхнулся, а под ногами подпрыгнула пыль и каменное крошево, Дюк выполнил мою просьбу и пошёл. Стиснула зубы и, осыпая его проклятьями, поплелась следом.

Свернул к лестнице в часть башни, где располагались комнаты Эда. Самая верхнаяя комната. Проводник хозяйски-мрачно осмотрелся. Снял с пояса футляр, вынул и развернул похрустывающий пергамент.

Я устала… я просто присяду у дверного косяка…

В противопоставленной комнате башни лежит на полу окровавленный труп. Часть меня будто навечно осталась там. Неужели я обречена возвращаться мыслями в каменную клетку?

Дюк бросил карту на пол и взмахнул руками, встав на изготовку, как дирижёр. Все полки вмиг с грохотом обрушились, в воздух взмыли так любимые Эдом экспонаты. Завибрировали и взорвались фейерверком радужных искр, но всё это тут же закружилось вихрем, и осколки не долетели до меня. Смерч, блестя перламутром, приблизился к Дюку, заполз на расстеленную карту и стал уменьшаться. Всего пара мгновений – и будто бы ничего не было. Вихрь впитался, свист сошёл на нет, в комнате остались лишь голые стены и ломанные доски.

Обратно по лестнице… За перегородкой уже не воет – слабо стонет и рыдает Эд. Тряпка…

Знакомый уже подвал. Дюк срывает вместе с карнизом тяжёлую ширму, отбрасывает в сторону. Лёгким пинком пробивает в стене брешь, не дожидаясь, пока осядет пыль, заходит внутрь. Тут светло. За большим столом, заваленном всяким механическим хламом, сидит ссохшийся лицом со столешницей труп.

Дюк обходит его со всех сторон, аккуратно вешает ему на шею потёртый круглый медальон на толстой нитке.

– Тебе лучше подождать на улице.

Выхожу на пустую улицу города. Оказывается, здесь не так уж жарко. Даже пробивает озноб, несморя на то, что солнце близится к зениту. Башня высится нелепой шахматной фигурой с воротником из плавающего кольца камней. Не проходит и пяти минут, как Дюк выходит следом, ведёт за гриву осла.

Лицо проводника вновь прежнее, спокойное, отчего я ненавижу его ещё больше. Свободной рукой он достаёт из кармана измазанные кровью орехи, ломает пальцами скорлупу и кидает ядра в рот.

***

Дюк

Дневник памяти, день 3***

Девочка проспала три дня, и неизвестно, сколько проваляется ещё. Предложение Эда кажется выгодным, так что время терять нет смысла. Сейчас, когда город остался позади, подумал, что можно было бы взять у неё на время оружие, оно куда лучше того обрубка железа, что я взял с собой в дорогу. Если Эд хотя бы вполовину перенял навыки своего учителя, то девочка в безопасности.

Мирт был хорошим механиком.

Хотя я не понимаю маскарада – город всё равно вымер.

Дневник памяти, день 3***

Он мне соврал! Тягун перестал есть и пить, стал идти совсем медленно и сдох почти у границы. Думаю, я смогу сдержаться до момента возвращения, чтобы и Эд понял, насколько я расстроен.

Сумки тянут к земле, будто он нагрузил в них булыжников.

Дневник памяти, день 3***

Укрытие так себе. Пули свистят и выбивают из валуна крошево. Один перезаряжает…

Хорошее оружие. Бьёт на расстоянии, и бьёт очень больно. Есть и минусы, но где их нет?

Пауза. Поочерёдно щелчки, пристуки.

Переговариваются. И меня зовут.

Обе сумки остались лежать под обстрелом. На одной из них лопнула шнуровка, на песок выкатилась пара каменьев, завёрнутых в промасленное тряпьё и в серебристые металлические листы. Обычные камни.