Теорема любви

– Я рассмотрел разные варианты, посоветовался с коллегами из других НИИ, – бубнил тем временем завкадрами. – Очень хорошо смотрятся ансамбли национального танца. Коллектив у нас в значительной мере молодой, сильный, стройный. И любой может принять участие: танцевать особых талантов не надо, это же не балет в Большом театре. И опять же – двигательная активность. Ведь научная работа – она чем опасна? Гиподинамией, товарищи! Вот вы все сидите в лабораториях, сидите…

– Таскаем ТДХ[3 - Транслятор мю-поля двухходовой. В описываемое время использовались модели ТДХ-80Е и ТДХ-85А Китежградского завода маготехники. (прим.А.И.Привалова)] с этажа на этаж, таскаем, – негромко сказал кто-то. В зале засмеялись.

– Вопрос починки лифта – это, пожалуйста, к Модесту Матвеевичу! – заявил Дёмин. – А в моём ведении организовать ваш культурный досуг и занятия спортом.

– А можно танцы в обе категории отнести? – спросил громко Роман.

– Точно! Верно! – подхватили голоса. – В обе!

– Ну как с вами работать? – развёл руками Кербер Псоевич. – Как я вашими танцами буду отчитываться о развитии физкультуры и спорта?

– Давайте не всё сразу, – вмешался наконец А-Янус. – Танцевальный коллектив – хорошая идея. Проработайте её, товарищ Дёмин, соберите желающих. Есть ведь желающие?

– Есть! Найдутся! – откликнулись сразу с нескольких мест.

– Ну вот и хорошо, – подытожил директор. – Переходим к следующему докладу.

Сразу после Нового года завкадрами мёртвой хваткой вцепился в идею танцевального ансамбля. Он перекопал личные дела всех сотрудников младше сорока лет и вытащил оттуда все сведения о тех, кто имел неосторожность в институте, школе или детском саду посещать кружок хореографии или какого-нибудь танца.

Уже к 10 января на стенде у отдела кадров красовался список участников клуба танцев «Сказка» – так бесхитростно решено было назвать сие начинание. С этим списком и влетел ко мне в зал Витька Корнеев.

– Где Амперьян? – заорал он. – Где этот вертихвост? Сказали, к тебе пошёл!

– Во-первых, – сказал Эдик, выглядывая из-за одного из шкафов «Алдана», – нет такого слова в русском языке – вертихвост. Есть вертихвостка. Во-вторых…

– Ты знал, да?! – налетел на него Витька.

– О чём?

– Об этом! – и Витька ткнул ему в лицо списком.

– Я не понимаю, в чём ты меня обвиняешь, – возмутился Эдик, деликатно, но твёрдо отводя корнеевскую лапу от своего лица.

– Под номером восемь – Смирнова Татьяна, под номером двенадцать – ты!

– С каких это пор занятие танцами стало преступлением?

– Вот с этих самых! Откуда ты узнал, что Татьяна будет в этом клубе?

– Она мне сама сказала, что много лет занималась танцами, и ей это очень нравится.

– И ты молчал?!

– А почему я должен тебе об этом докладывать? Пойди тоже запишись. Псоевич будет в восторге.

В тот же день клуб танцев пополнился ещё двумя членами.

В конце января директор вызвал меня к себе, потребовалось уточнить некоторые пункты сметы на модернизацию «Алдана». Меня принял У-Янус, принял очень благосклонно, мы разговорились о перспективах вычислительной техники, и говорили бы, наверное, ещё долго, но нас прервал гудок селектора.

– Пять часов, Янус Полуэктович, – напомнил голос секретарши. – Все собрались.

– Ах, да-да, попросите зайти.

Тяжёлые двери кабинета бесшумно распахнулись, и воздух дрогнул…

Нет-нет, они вошли просто и спокойно, поздоровались, перебросились короткими фразами, сели на привычные места. Обычные великие учёные, могущественные чародеи, корифеи магической науки: изобретательный руководитель отдела Универсальных Превращений Жиан Ксавьевич Жиакомо, сумрачный властелин отдела Смысла Жизни Кристобаль Хозевич Хунта, радушный хозяин отдела Линейного Счастья Фёдор Симеонович Киврин.

В присутствии корифеев мне всегда становилось не по себе. Я легко общался с каждым из них по отдельности, но когда они собирались вместе, пространство вокруг настолько насыщалось готовностью к чуду, что меня невольно охватывало восторженное оцепенение.

– Я могу идти?

– Да, – кивнул Янус Полуэктович. – Мы ведь всё решили, не правда ли? Впрочем, если хотите, можете остаться.

Не успел я сообразить, почему мне вдруг позволено было присутствовать на этом заседании клуба исключительных умов, как в кабинет вошли Роман, Эдик, Витька – и Таня Смирнова.

Татьяна, впервые увидев столь благородное собрание, растерялась. Роман осторожно взял её за локоть и подтолкнул вперёд.

Высокие тяжёлые двери так же бесшумно затворились за их спинами. Директор молча указал им, и они сели на дальнем конце стола. Взгляды корифеев сразу обратились на Татьяну.

– Вот, товарищи, – сказал Невструев, – это и есть Татьяна Васильевна Смирнова, о которой я вам говорил. Прошу, так сказать, любить и жаловать.

Таня, смущённая и напуганная таким вниманием, сидела, боясь поднять взгляд от полированной крышки стола.

– Роман Петрович, Виктор Павлович и Эдуард Борисович уже около пяти месяцев занимаются с Татьяной Васильевной по ускоренным курсам. И сегодня я предложил организовать промежуточный, так сказать, экзамен, чтобы вы оценили способности и природные таланты Татьяны Васильевны и дали советы по её дальнейшей подготовке. Пожалуйста, задавайте ваши вопросы.

Корифеи переглянулись. Я видел, как разом напряглись мои магистры, – они волновались не меньше Татьяны.

Первый вопрос задал Жиакомо.

– Могу я попросить вас, уважаемая Татьяна Васильевна, назвать основные уравнения материальной трансфигурации?

Татьяна встала и начала отвечать. Жиакомо кивал, слушая её, и, видимо, остался доволен ответом.

– Сформулируйте, п-пожалуйста, все частные с-случаи обобщённой теории мю-поля, – попросил Киврин.

Таня ответила без запинки. Ей задали ещё несколько теоретических вопросов – ни один из них не вызвал особого затруднения. Татьяна справилась с волнением, и теперь говорила громко и чётко, глядя на директора и своих экзаменаторов.

После очередного ответа наступила некоторая пауза, и тут заговорил молчавший до сих пор профессор Хунта.

– Что ж, теорию вы усвоили, это отрадно. А теперь, пожалуйста, продемонстрируйте что-нибудь из практических приёмов.

Витька неуютно заёрзал на стуле – проверяли его часть работы. Но вместе с ним пришлось поволноваться и Амперьяну, потому что продолжил профессор на халдейском.

– Вот вам, уважаемая Татьяна Васильевна, объект для воздействий. Вещь уникальная, постарайтесь не испортить.

Уж не знаю, чем была уникальна перьевая ручка, которую Кристобаль Хозевич извлёк из кармана своего безупречного пиджака, но подвох в его предложении был заложен немалый. Перьевая ручка – предмет составной и неоднородный. Там могут быть детали из металлов, из пластика, резины, возможно, даже из дерева или кости; а зная вкусы профессора Хунты, там можно было ожидать вообще чего угодно: от адамантов из копей царя Соломона до зубов белого китайского дракона Цинь. Я смог лишь определить, и то без уверенности, что корпус сделан из обсидиана, а перо – из какого-то сплава лунного серебра. И, разумеется, там были чернила, и это ещё больше усложняло задачу. А может, и не чернила вовсе. Попробуй догадайся, чем подписывает документы бывший Великий Инквизитор!

Ручка плавно переплыла в руки Татьяны. Она внимательно осмотрела её, даже поднесла к лицу понюхать, сняла колпачок с пера. Затем положила на стол перед собой. Ручка выросла в размерах примерно в пять раз, затем уменьшилась до размера булавки, снова вернулась в исходные габариты. Появился её дубликат, потом ещё и ещё, затем все копии так же быстро исчезли. Появились связанные дубликаты: от кончика пера ручка множилась и разворачивалась, как веер. Около сотни дубликатов сформировали круг, он начал вращаться, как небольшой вентилятор.