С точки зрения вечности. Sub specie aeternitatis

Его вопрос, как и её ответ потонули в поднявшемся шуме – процессия отправилась в путь.

Итак, в моём распоряжении было не так уж много времени. Сначала мы танцевали своим кружком, потом в него влились новые силы, и вскоре всё так перепуталось, что уже невозможно было понять, кто где. Я всё-таки старался не терять Лену из виду, но и пробиться к ней ближе мне тоже не удавалось. Дело в том, что она танцевала рядом с Мариной, которая умела и любила показать класс, так что круг рядом с ними был особенно плотным. Медленных танцев было досадно мало. Когда объявили первый, я со всех ног бросился к Елене, но застал её танцующей… с кем бы вы думали? С Холмиком! Вот уж не ожидал от него такой прыти! Немного раздосадованный, я сел отдохнуть и поосмотреться. Красота вида и свежий морской воздух действовали на меня расслабляюще. Я разомлел, как бабка на завалинке, и следующий танец тоже прозевал. На этот раз её партнёром был Миша. Они так красиво танцевали, что я даже залюбовался.

Таня Трошкина танцевала с Сашей, и это было для меня новостью. Резников подхватил Парижанку, оставив Лёню в дураках. От Марины не отходил незнакомый жгучий брюнет, Аллочка Жураева никуда не делась от Максима, Алёна танцевала с Архиповым, Алиева в отдалённом уголке медленно покачивалась в объятиях Вити Хоричевского, они кажется, целовались. Володя Григорьев, к моему величайшему изумлению, не танцевал ни с кем. Не могу поручиться, но, кажется, прошлый раз я его тоже ни с кем не видел. Словом, я занимался такими вот наблюдениями, как будто именно для них сюда и явился. Ну, уж нет, решил я, больше никаких прыжков! Надо заранее, до начала следующего танца, занять исходную позицию.

Опять все завертелось перед моими глазами. Жгучий брюнет что-то очень разгорячился, начал хватать Маринку за руки, я видел, как Миша с другими ребятами оттеснили его в сторону. Я уже хотел, было, вмешаться, но тут ди-джей объявил белый танец.

Танцы на открытом воздухе имеют огромное преимущество, особенно, если этот воздух морской – он опьянял, и каждый из вновь прибывших почувствовал это. Музыка звала и увлекала, мелькали огни, встречались взгляды, как будто невзначай касались руки. Ветер теребил волосы. Прошло немного времени, и ди-джей, опытным взглядом оценив обстановку, объявил: «Белый танец – танец симпатий. Дамы приглашают кавалеров. Сегодня у нас собрались такие красавицы. Не бойтесь сделать первый шаг навстречу своему избраннику!»

Марина как-то пропустила мимо ушей эту романтическую чушь. Как над очень серьёзной задачей она задумалась над тем, кого бы пригласить.

– Лен, кого пригласить, как ты думаешь?

– Пригласи Володю Григорьева.

Марина глянула на неё волком.

– Ты что – это же мой заклятый враг!

– Вот и пригласи его. Как ты не понимаешь? Пусть удивится!

– Ты думаешь?

– Да-да, пригласи, пригласи, поглядим, какая ты храбрая! – горячо поддержала Таня, – а я…

Марина направилась к Володе, который сидел в углу террасы и смотрел на море.

– А я бы Васю пригласить хотела, – сказала Таня, но боюсь, что Саша обидится… А, Лен?

Но Лена не ответила: она встретилась взглядом с Сергеем Воскресенским, который смотрел на неё, причём, смотрел так, что Лена поняла: он смотрит уже давно. Она улыбнулась и плавно двинулась по направлению к нему.

– Как это ты осмелилась меня пригласить? – с любопытством спросил Володя. Марина задрала голову, но, не рассчитав, стукнулась о его подбородок. Досадуя на свою неловкость, она заговорила с повышенной агрессивностью:

– Что ещё за «осмелилась»? Какие-то странные слова в твоём лексиконе. Ты ещё должен мне быть благодарным, а не объявлять трусихой.

– Мерси-мерси, я благодарен, но почему должен?

Марина почему-то не нашлась, что ответить, и неожиданно для себя смутилась. «Зачем я только эту Ленку-провокаторшу послушалась!? У, сейчас начнётся!»

Володя сбоку, склонив голову, пытался заглянуть ей в лицо. Его руки были почти не ощутимы, он слегка направлял, но не вёл, как полагается, и Марина казалось, что она зависла в воздухе. «Это он нарочно, – догадалась она. – Пригласила, так получай! Ну, я и дурочка! Чтоб я ещё хоть когда-нибудь!.. Ни-за-что! Ни-ког-да!»

Володя, ничего, вероятно, не подозревавший о таком приговоре, сказал негромко:

– Насколько я понимаю, это последний медленный танец, и скоро здесь всё закончится.

Голос его прозвучал иначе, чем всегда.

– Ты что – очень любишь танцевать?

– Птичка польку танцевала…

«Как сердце у него стучит! – подумала вдруг Марина, ощущая под своей рукой могучие и, казалось, взволнованные удары, что совершенно не соответствовало спокойному выражению Володиного лица. – Как мотор у самолёта на взлёте… С чего бы это?.. Или оно у него всегда так стучит? Вон он какой здор-ровый! Не то, что Васька – худенький». Она отыскала глазами Резникова, танцующего с Парижанкой, и точно споткнулась – у него был такой горячий, никогда прежде невиданный взгляд. Но тут её отвлёк Володя, который, проследив за направлением её взгляда, тоже взглянул на Василия – сочувственно:

– Может, раз уж ты решила сегодня быть снисходительной, ты ответишь мне на один вопрос?

– Какой вопрос? – насторожилась Марина. – Не надо мне никаких твоих вопросов!

– Вот видишь! А ещё говоришь: я не трусиха…

Тут как раз закончилась музыка. Марина уже устремилась прочь, когда Володя, галантно и чуть насмешливо, мимолётно поднёс к губам её руку.

– Благодарю за выбор!

И непонятно было, шутит он, как всегда, или говорит серьёзно.

Озадаченная и взбудораженная, Марина вернулась к подругам, и на тех посыпался град упрёков: и вы меня заставили! И сами бы вы попробовали! И никогда и ни за что! И ещё какие-то вопросы! И ещё фразы какие-то непонятные напоследок!

А Володе пришлось подробнейшим образом отвечать на вопрос Василия: о чём это они с Маринкой так таинственно шептались?

– Да о тебе, конечно! – отшучивался Володя. – О чём же ещё?

– Так я тебе и поверил! Давай признавайся!

– Отстань! – Володя явно передразнивал Василия, но тот был зол не на шутку.

– Признавайся, тебе говорю!

– Ты посмотри, какой Отелло! Сударь, ревность – суть неуверенность в себе! – и ради удовольствия он наговорил Василию с три короба, а тот хотя и сообразил, что его обманули, всю обратную дорогу был крайне мрачен: он ни с кем не шутил, никому не строил рожицы и даже ни разу не улыбнулся, правда, было уже довольно темно, так что – кто может поручиться?

Уже ближе к лагерю Володя, вдоволь налюбовавшись на его мрачную физиономию, попытался утешить друга.

– Да ни о чём мы не разговаривали, всё было просто и банально, это для тебя женщина – загадка, вход в иной мир, недоступный пониманию, поэтому они тебя так и притягивают.

– А тебя не притягивают?

– Чудак! Ну, ты же видишь сам, что нет. Я просидел весь вечер, любуясь закатом… Я чувствую в себе какое-то необъяснимое знание женской души, её тайных изгибов. Я не обращаю особого внимания на внешнюю игру. Я понимаю, что она на самом деле испытывает или в чём нуждается, чего ждёт от меня и что может дать взамен… Для меня здесь нет почему-то чего-то слишком уж незнакомого. Я и сам удивляюсь. Иногда мне кажется, что в глубине души я гораздо больше женщина, чем мужчина.

– И по гороскопу ты дева.

– Ты тоже.

– То же, да не то. Я – нормальный мужик.

– И я – нормальный.

Василий быстро и остро взглянул на друга.

– Так я и знал, что ты уже сподобился. Меня не проведёшь. И мне – ни слова!