С точки зрения вечности. Sub specie aeternitatis

– Сейчас нет, а вечером – я весь к твоим услугам.

– Здорово он играет, – проговорил Витя, когда Володя ушёл. – У нас в институте я признанный лидер по шахматам.

– Он всё делает здорово, – медленно произнесла Света, задумчиво поглаживая Витину руку и словно не замечая того эффекта, который производили эти её прикосновения, – нам то что за дело. Таким, как он, всегда везёт. Везунчик!

– Странно…

– Что тебе странно?

– Странно – он такой видный парень, а девушки его почему-то не любят – ты или, например, Марина.

– Маринка просто дурочка, – отмахнулась Света, и красивое её лицо на миг стало злым и неприятным, – пошли лучше погуляем. Надоели они мне все.

Ещё раньше, чем Марина, Таню нашла Лена и была очень удивлена состоянием подруги: Таня бросилась к ней, рыдая, обзывая Резникова всякими нехорошими словами, но совершенно не могла или не хотела объяснить, в чём дело. Всё же Лене удалось её успокоить. Вся сцена происходила в таком живописном месте, где берег, поднимаясь постепенно всё выше и круче, становился отвесным и пересечён был широкой расселиной, в середине которой проходила узкая, почти плоская скала, контурами своими напоминавшая одногорбого верблюда, за что место это и прозвали Верблюжий грот, хотя никакого грота здесь не было. Внизу, метрах в десяти под отвесной скалой, проходила совсем узенькая каменистая полоска берега. Лена на время отвлеклась от Татьяны, высматривая, кто это идёт к ним по дороге, и тут услышала: «Ну, ладно, Лен, я…». Лена мгновенно обернулась – Таня стояла на самом краю обрыва. Лена бросилась к подруге и едва оттащила упирающуюся и снова рыдающую подругу от опасного места. В таком положении и застала их Марина. Они негромко переговорили с Леной, восстановив каждая недостающую часть картины. Они даже как будто на миг забыли о Татьяне, которая всё ещё вздрагивала у Лены на коленях, но уже начала прислушиваться к разговору. Заметив это, Лена сказала:

– Пойдём, Танюш, умоешься. Ему совсем не обязательно знать, что ты плакала.

Таня согласилась, и сама пошла вперёд. Лена с Мариной немного поотстали и шли, тихо переговариваясь.

– Я всегда этого боялась, – сказала Лена, когда Таня уже не могла их слышать.

– Чего «этого»?

– Ну, если ей кто-то всерьёз понравится… Она немного театральная. Тебе это может показаться нелепым, но она такая и есть.

– Думаешь, Резников – это может быть серьёзно?

– Ну, кто знает. Надо ему всё-таки объяснить, что не со всякой девушкой уместны такие шуточки. Пусть, если хочет, забавляется с Парижанкой или…

– Думаешь, ему хоть что-то можно объяснить, этому… – раньше бы Марина не задумываясь сказала «придурку», но сейчас почему-то прикусила язык. Последнее время она часто думала о Василии, сама того не желая. Неожиданное Катино признание перевернуло её представление об этом парне, заставило присмотреться к нему повнимательнее, потом – эти чудные мгновенья на поляне, которые каким-то непостижимым образом сблизили их; появление друга детства. Пусть ей не нравится Григорьев, но в нём есть что-то серьёзное, настоящее, и раньше она даже предположить не могла, что у Васьки окажется такой друг. Теперь, невзначай встречаясь с Василием глазами, она не могла сразу отвести взгляд, всматриваясь в глубину его глаз, точно у него самого безмолвно спрашивая ответа на все свои вопросы и недоумения. Такой простой, такой надоедливый Васька Резников – шут, дурачок, всегда путавшийся под ногами, – вдруг стал непостижимым и сложным. Но и это было ещё не всё…

В это время Лена с задумчивой улыбкой произнесла:

– А знаешь, по-моему, он не такой уж плохой мальчик и сделал это не со зла. Была какая-то причина… Жаль я сама всего не видела. Он совсем не такой, каким хочет казаться.

Марина, точно чем-то поражённая обернулась к Лене, но тут же отвернулась опять, прежде, чем Лена успела поймать её взгляд.

В лагере между тем было заметно некоторое оживление, так как время отдыха подходило к концу. Все подтягивались к поляне, которая на это время становилась учебной аудиторией. Тут уже были Паша и Сергей, Алёна и Коля Архипов, который показывал какие-то фокусы с верёвочкой. Он был большой мастер развлекать публику, так что вокруг него уже собрались Холмик, Аллочка, Наташа и Олег, чуть в стороне сидели Света и Витя и тихонько разговаривали о чём-то так, точно были одни. Поблизости от них, но в стороне от прочей компании, расположились Резников и Григорьев, поэтому Лена никак не могла отыскать их глазами, а близорукая Марина даже и не пыталась. Володя заметил их первым и, будучи уже в курсе происшедшего, сказал Василию:

– Смотри, никак тебя ищут!

И точно: уже заметившие их Лена и Марина решительно направились в их сторону. Тани с ними не было, она побежала в палатку «привести себя в порядок», как она объяснила Лене.

– И как это ты, Василий, умудряешься ухаживать одновременно за всеми девушками лагеря?

– Учись, салага, покуда я живой.

– Судя по выражению лиц этих милых девушек, теперь уже ненадолго.

Наблюдая за приближением двух подруг, Володя приподнялся.

– Эй! Ты куда? – струхнул Резников. – Хочешь бросить меня одного им на растерзание?

– Нет, просто с такими очаровательными девушками надлежит разговаривать стоя.

Он произнёс это громко, так что подошедшие Лена и Марина услышали его и переглянулись.

– С таким адвокатом… – начала было Лена улыбчиво, но Марина её перебила:

– Васька, если ты сейчас же не извинишься перед Татьяной, то я…

– Что? – быстро спросил Резников, делая гримасу.

– Она с тобой разговаривать не будет, – протянул Володя томно, закатывая глаза куда-то в небо, а затем медленно переводя их на Марину, – и это очень правильное решение: перестать говорить для некоторых это, увы, единственный способ не говорить глупостей.

– Зачем говорить о себе во множественном числе? – парировала Марина. Резников прыснул, за что получил от друга по затылку. Володя же невозмутимо продолжал:

– Что, собственно, случилось? Мой друг (Василий отвесил девушкам поклон) дружески поцеловал девушку, ну, от избытка щенячьей радости, понимаете? Она от счастья немного разволновалась, наговорила лишнего, быть может… Надо быть снисходительными к молодой особе…

Он обращался в основном к Лене, которая, слушая его, покусывала губы, чтобы не рассмеяться. На Маринку он, казалось, не обращал внимания, и вдруг услышал её разъярённый шепот:

– Замолчи!

Взглянув на бледное от ярости Маринкино лицо, Володя точно поперхнулся. Никто не ожидал такого поворота, все смотрели растерянно, в том числе и Лена.

– Вы сейчас же пойдёте и извинитесь! Оба! – отчеканила она.

– Я-то зачем! – воскликнул Володя, но Резников толкнул его в бок, и они в один голос проговорили:

– Согласны!

Они сразу же вдвоём, как послушные мальчики, отправились на поиски Татьяны, несколько раз оглянувшись на ходу на своих мучительниц, которые упорно смотрели вслед, желая, видимо, убедиться в серьёзности их намерений.

– Чем питается гомо сапиенс? – спросил вдруг Володя с улыбкой.

– Чем питается? Ну, мясом, бананами…

– Впечатлениями, мой мальчик, впечатлениями! Человек не может быть без впечатлений… С другой стороны, все великие во все времена стремятся к уединению. Почему? А потому, что психике необходим определенный уровень сенсорного голода для того, чтобы заставить работать внутренние резервы. А любителям светских развлечений, напротив, скучно наедине с собой – переизбыток внешних впечатлений приводит к внутренней пустоте.

– Ну, это ещё вопрос, что здесь следствие, а что причина.

– Согласен. Но в любом случае, я не готов к тому, чтобы каждый раз разбираться вместе с тобой с твоими барышнями. Давай как-то сузим тра…

– Между прочим, всё из-за тебя! Вспомни, сколько раз приводил к тебе красивых девочек. Вот, думаю, такая уж ему непременно понравится, а ты, сухарик монастырский, знаешь только свою науку! Ну, не обижать же из-за тебя девчонку! Вот я и начинал сам с ней встречаться и одновременно подыскивал для тебя следующую…

– Искуситель!

– Нет, Володь, я просто открыл для себя столько нового и интересного, а ты всё корпел над своими учебниками и знать ничего не хотел. А молодость, она бывает только однажды! Помню, одна хорошенькая и умненькая девчонка мне потом про тебя сказала: «Вот где пропадает генофонд страны!» Они ж чуть не рыдали по тебе, должен же я был их хоть как-то утешить! Ну, потом я маленько увлёкся. Это дело такое, знаешь ли, затягивает, – на лице Василия появилась плутовская улыбка. Володя хмыкнул.