Трудно быть Ангелом. Роман-трилогия

Мэри посмотрела на менеджера поверх очков, послала ему поцелуй и загадочно улыбнулась. Старший менеджер два раза икнул, захлопал глазками от смущения и вдруг покраснел до ушей. Он заворожённо смотрел, как она улыбалась ему, тряхнула головой, откинула волосы. Мэри с улыбкой поглядела на парня и подумала привычную для красивой девочки мысль: Когда люди не светятся, они смиряются и мило поклоняются свету других. Ей нравилось, как смотрел на неё этот скромный джентльмен, но вносить сумятицу в его умную голову и вгонять сильно в красную краску она тоже очень стеснялась. И поэтому Мэри одёрнула себя, снова улыбнулась менеджеру и быстро увела разговор в сторону бизнеса.

Раз в банке появилась супермодель, все сотрудницы вдруг срочно зашли в зал по важным делам (посмотреть). Они мгновенно оценили красивую модную сумочку-клатч, длину ног, платье и туфли супермодели. А Мэри уже получила от менеджера документы на оплату сейфа, открыла текущий валютный счет, перевела деньги, положила документы в свой красный клатч (из крокодиловой кожи и вставками из белого золота), защёлкнула его, посмотрела на часики, потрогала браслеты, надела очаровательные солнцезащитные очки Bulgari и решительно встала с кресла. Старший менеджер мгновенно вскочил и вызвался проводить, Мэри благосклонно кивнула и изящной походкой прошла по залу на выход. Менеджер с девочками ещё долго стояли в открытых дверях, пока Мэри садилась в машину. Гиви почтительно помогал, держал её за руку и открывал дверцу своего мерседеса.

Через десять минут Мэри уже была в приличном кафе, пила кофе с миндальными орешками и ела мороженое, говорила по телефону с клиентами, а ещё с мамой о младшей сестре и со своими подругами. Когда красотка шла по улице, то все парни на неё оборачивались! Сзади её попа (и прекрасные ноги) сводили с ума всех парней и мужиков, и даже дедов! Качая бёдрами в красивом платье (юбке) и слушая музыку, Мэри с улыбкой могла на полном ходу легко развернуться под музыку на 360 градусов и, не останавливаясь, красиво продолжить свой путь! Все вокруг думали, что это фотосессия или видеосъёмка, искали фотографа и не находили. А Мэри так красиво жила!

Сделав все дела и выпив кофе, красавица Мэри возвращалась в Тарусу. Мерседес летел, в машине играл её диск – зе бест Глена Гульда, или Emma Shapplin, или любимые арии, или скрипки «зе бест». А сейчас звучал Вагнер – увертюра «Тангейзер», хор скрипок вначале играл тревожно и загадочно, издалека: «Вау-вау-вау». Мэри закрывала глаза, внимала чарующим звукам и наслаждалась. Только в классической опере герои прекрасно умирают под великую музыку на все времена. Мэри сочувственно подпевала героиням Верди, Моцарта, Пуччини, Бизе и Чайковского… Но раздавался очередной миллионный звонок по телефону – звонила мама, подруги или сестра, и они весело, долго болтали на итальянском:

– Никки, я счастлива! Он любит меня!

– Откуда ты знаешь?

– Поэт целует меня с утра, днём и на ночь целует, а уж во время секса не сосчитать. Он очень страстный!

– Он богатый?

– Нет, такой же, как я.

– Что? Мэри, ты сошла с ума? Ты достойна лучшего! Там страшно жить!

– Никки, он абсолютно прекрасен, я чувствую – он очень крутой, он своей харизмой круче рок-звезд, секс-символа Голливуда, любой поп звезды и умнее любого спортсмена, но я ему это не говорю. Никки, он гений, и он прославит меня! Я буду любимой и очень богатой! Ах! Мы гуляли по ночной Москве! Я в его рубашке спала! Поэт очень сильный, красивый, упрямый, сочиняет стихи и с хулиганами сильно дерётся – всё, как я люблю! О-Мамма-мия, мою голову сносит! Я впервые так влюблена!

Мама позвонила:

– Мэри, мой Бриллиант! Что я узнала от Никки? Ты в глухой провинции! У тебя бурный роман? Э-э, с небогатым молодым человеком. Извини, пожалуйста, меня, но должна напомнить тебе, что я твой поручитель, и пока не погасишь кредиты, ты не должна выходить замуж и пока не должна рожать. А иначе банк нас разденет высокими ставками.

– Мама, я взрослая девочка и знаю, как рождаются дети, и сама могу погасить кредит.

– Я очень люблю тебя, Мэри.

– Я тоже тебя.

– Никки говорит, он очень хорош собой. Так ли это?

– Да, так оно и есть. И, пожалуйста, не забудь, моя милая мамочка, you are my pr- manager.

– О-о, конечно, не волнуйся! Я буду со всеми говорить только о бизнесе! Доченька, я тебя обожаю, и ты моя умница. Но твоя бабушка очень сильно волнуется, она думает, что у тебя роман с губернатором или с молодым генералом, не расстраивай бабушку. А-ха-ха! И она просила тебя помнить о хороших манерах.

– Я позвоню бабушке.

Через полтора часа такси подъезжало к дому и сигналило. Гиви называл сумму своей пассажирке, и тогда Мэри заканчивала слушать классическую музыку или говорить с младшей сестрой Никой или с мамой и благодарно кивала Гиви-таксисту. Звучала музыка, пела Emma Shapplin «Lucifero Quel Giorno» («Удали мои соблазны»), красавица Мэри, словно по красной дорожке, изящно выходила, держась за руку Гиви, из такси, с телефона переводила деньги таксисту на карточку и одаривала его улыбкой. И в этот момент она позволяла Гиви поцеловать её в щёчку. И всё было прилично и очаровательно-мило, а Гиви было очень приятно – не зря он тщательно мыл свой «Мерседес» до зеркального блеска, делал химчистку салона, ставил любимую музыку Мэри, вёл аккуратно машину и, конечно, балдел от присутствия заграничной супермодели и подруги Поэта. Вечером в кругу коллег, закатив кверху глаза, он скажет: «Видели в журналах супермодель? Я сегодня её возил! Вах, у меня даже дыхание остановилось, когда она шла. Да, у нашего Поэта живёт, моего друга подружка. Она сущий Ангел земной. Мамой клянусь! Увидишь – сам упадёшь. (И все посмотрели, как Гиви махнул рукой вниз, и поняли – Гиви не врёт!) Прямо ей под ноги! Вах!

В это время Поэт уже радостно подходил к мерседесу, обнимал и нежно целовал Мэри в прекрасные губы и пожимал руку Гиви. Мэри хотела отнести покупки, но Поэт со смехом ей говорил: «В Европе тяжести будешь таскать, а в России всё тяжёлое носит мужчина». Он решительно брал в руки пакеты с покупками. А уже дома Мэри разбирала покупки и говорила, что будет готовить на обед и что она очень любит его, и всякие новости про сестру, и про маму, и про работу бла-бла-бла… Поэт закрывал её рот поцелуем: «Я соскучился по тебе!» И как в замедленном фильме, Мэри, счастливая, кружилась по дому, отдавалась танцу и крепким поцелуям в объятьях любимого.

В обед, если погода была сухая, Поэт жарил в саду стейки и мясо на гриле, а Мэри готовила пасту и пиццу. Накрывали стол на веранде на летней кухне, Поэт тщательно расставлял кресла-качалки и самовар и говорил, что именно так делал его отец и что традиции – огромная сила. Стихи и музыку Поэт больше не сочинял. Он думал над романом, после обеда до позднего вечера много печатал-черкал-исправлял – роман захватил все его мысли, а ночью и вечером его чувства были в плену у любимой Мэри.

Летом в Тарусе было много друзей и дачников из Москвы. Поэт и Мэри ходили в гости, слушали стихи и пили вино у художников и смотрели картины, и много говорили о красоте мира, человека и неба. Если играла музыка, то Мэри танцевала, смеялась и всех заводила. И они покупали посуду у друзей-гончаров, ели мёд с хлебом и запивали его родниковой водой, или просто гуляли в полях, рвали цветы, лежали, любили, купались в реке и были очень счастливы. Друзья с семьями приходили к ним в гости, все одноклассники обожали Поэта, и ещё к ним заходил его друг Иерей с детьми, пили чай и говорили обо всём. На день рождения Поэту звонили друзья со всего света, дружный был класс, и он всем помогал в трудный час и весёлые дни.

Вечером, лёжа на диване с бокалом шампанского, Мэри на большом экране смотрела и слушала прекрасную оперу, подпевала и была очень счастлива!

– Но Поэт, милый, тебя все любят. Я ревную тебя.

– Истину говорю – цены нет тем, кто любит меня, и я их тоже люблю.

– А? Тогда ладно, ты любишь только меня. А на что похожа любовь?

Поэт наклонился и поцеловал Мэри, серьёзно облизал губы свои и ответил:

– Правду говорят – на вкус как весна.

– А-ха-ха-ха, Поэт, я люблю тебя!

Глава 7

Арт-диллер в действии

В Тарусе у Мэри появилась подруга Варя, девушка очень воспитанная и строгая, которая тоже была классической меломанкой. Она закончила музыкальный колледж с отличием и мечтала быть музыкальным агентом в Москве, а пока добросовестно работала репетитором по музыке и по английскому. Варя была на два года младше Мэри, и если ей надо было поплакать над девичьей судьбой, то она шла только к Мэри, и подруга её успокаивала и всегда веселила, и они уже пили шампанское или чёрный шоколад на двоих. Подружки часто ходили в гости друг к дружке, пили кофе и разговаривали о нарядах, косметике, сумочках, классической музыке, опере и других важных делах.

Днём красавица Мэри три часа интенсивно работала дома по лондонскому времени – надевала деловой красивый костюм, делала макияж, садилась с телефоном и ноутбуком в каминном зале за стол и через интернет продавала и покупала на аукционе картины. Видеочаты – клиенты её разрывали заказами, просили купить и продать, прилететь, посмотреть, найти покупателя, заказать экспертизу… А Мэри всегда отвечала с улыбкой и полушёпотом или громко смеялась, и все прислушивались к ней и смотрели на неё с обожанием. Некие клиенты долго что-то ей доказывали и рассказывали, психовали, кричали, умоляли, тогда Мэри закуривала сигарету, выслушивала, не перебивала, пила кофе или бокал вина и говорила с клиентами свободно на четырёх языках, и они в конце концов всегда с ней соглашались и признавались в любви. Бизнес шёл, продажи росли, в мире богемы авторитет её был незыблем. Капризные и великие художники слушались красавицу Мэри с первого слова и, как овцы, шли за ней, куда укажет она. Иногда картины целый месяц не продавались и висели в галереях без ценников, но наступал момент, и покупатели валом шли и требовали к себе обязательно Мэри. (И Мэри тогда летела на другой конец света, покупатели торговались с ней – ругались, мирились – но всегда покупали картину). Ура! И Мэри, счастливая, возвращалась к Поэту в Тарусу.

Поэт принёс ведро с цветами и поставил с ней рядом на стол, внимательно и заинтересованно на неё посмотрел. Мэри улыбалась, докуривала сигарету, сделала глоток вина из бокала и, поймав его удивлённый взгляд, сказала:

– Пока у меня есть кофе, вино и две сигареты – я могу выдержать бред любого художника или продюсера, (она затушила сигарету). Они сделают так, как я захочу. Беспрекословно, вот так!

– Я удивлён – ты говоришь одновременно на четырёх языках.

– А-да-а, у меня детский билингвизм.

– Что за болезнь?

– Я с детства думаю на двух языках – итальянском и русском. И сны мне снятся в Италии на итальянском, а в России на русском. Ты что, забыл? Я итальянка. А ещё я свободно говорю на английском и на немецком, на французском чуть хуже. Но главное – это моя красота, драгоценности, вино и сигарета в руках. А-ха-ха! Они смотрят на меня и забывают, из-за чего истерику начали. Обожаю художников-гениев! Хи-хи. А ты знаешь? Внутри я до сих пор ещё в Италии, и всё это вокруг кажется временным. Ах, у меня есть история, мама-дорогая, я тебе потом расскажу. А ты о чём думаешь?

– О нашем романе.

– О-о-у, прекрасно.

– Прекрасно? Я разрешаю тебе курить в ванной комнате! Там вытяжка есть.

– А на подоконнике? У раскрытого окна?

– Договорились.

– Спасибо, мой милый.

Поэт вышел, вернулся, взял Мери на руки и отнёс в ванну. Там уже была расстелена простынь, и Поэт аккуратно положил Мэри в сухую ванну на простынь:

– Кури здесь.

– А-ха-ха! «Милый мой, не дари мне цветы полевые, ты в цветы меня положи».