Трудно быть Ангелом. Роман-трилогия

– Друзей я тоже люблю. А ещё я люблю свой дом, природу, людей, искусство, картины, шашлыки, соседей, речку и родину. Мне здесь хорошо!

– И балерины твои?

– А хочешь, рот тебе скотчем заклею?

– А-ха-ха, нет! Хочу посмотреть все картины, всю коллекцию Деда.

– Смотри. Я рос среди этих картин и скульптур, и уличных драк, и безумных приключений в Москве.

Мэри, полуголая, прекрасная, встала, а картины висели везде на стенах и даже стопками стояли вдоль стен. Она пошла по рядам:

– О-о! Фантастика, у тебя есть Коровин!

– Эскиз, маленькая картинка.

– Здесь есть очень дорогие картины, целая коллекция на миллионы рублей!

– Может быть. Это коллекция моей семьи, Дед собирал и родители.

– А это что за фотография черно-белая? Нечёткая? Кто это?

– Марлен Дитрих на колени опустилась перед Паустовским и целует руку его в знак великого почтения за рассказ «Телеграмма». Мой Дед был там и это видел.

– Wow! Marie Magdalene «Marlene» Dietrich?! Я не знала про это. Ты, наверное, тоже мечтаешь, что перед тобой опустятся на колени великие актрисы?

– Конечно, опустятся! Ты же опустилась передо мной.

– Ты наглый, Поэт!

– Я? Да.

– Поэт?

– Что?

– Ты меня любишь? Ты сможешь роман сочинить?

– О Господи, где таких, как ты, Мэри, берут? А?

– В Италии.

– Пойми же, глупая, с любовью я намного сильнее, я смогу всё, что захочу. С любовью у нас, у меня и у тебя, будет всё! Всё, о чём мы мечтаем.

– А если не будет?

– Того, значит, не надо! Поняла?

– Поняла, а ты любишь меня?

– Да! Да! Да!

– Это хорошо, хи-хи, замечательно!

– Что ещё? Итальянка?

– Хм. А обстановка-то в доме, конечно, винтаж. Это всё есть стиль русский Прованс?

– Эй, постой, Итальянка, а ты-то любишь меня?

– Да (Мэри обернулась к нему). Я, кажется, очень сильно люблю тебя, русский Поэт. Сильно-сильно люблю! И я верю, Поэт, ты круче любой рок-звезды. Мы им всем покажем вдвоём. Ух-мы-им, аха-ха.

Девушка, довольная, засмеялась. У неё была очаровательно-волшебно-сказочная улыбка с ямочками. Поэт залюбовался – Мэри была реально очень красивая заграничная штучка! Похожая на актрису и на обычную весёлую девушку одновременно – искренний смех, чувственные губы и глаза с поволокой, идеальный носик и сумасшедше красивая грудь, ясно зовущий взгляд, породистая стать, эротичная походка… Она небрежно и очень достойно носила драгоценности на полуголое тело. С благородством курила тонкие сигарки левой рукой. И по тому, как она уверенно и надменно прикуривала, прищурив взгляд и загадочно улыбаясь, всем вокруг было ясно – эта красотка ни перед кем не прогнётся, она идёт своею дорогой и любит только одного мужчину, остальные для неё – ничто. Её волосы и кошачьи повадки, длинные ноги, манящий взгляд и сексофлюиды в каждом движении постоянно сводили с ума. Видеть её – удовольствие, и предвкушение – часть удовольствия.

Поэту постоянно хотелось её! И он ничего не мог поделать с собой. Её груди и ноги сводили с ума, и она знала, что её красивые голые ноги – это путь к нежной попе. За длину её ног мужчины прощали ей всё!

И было в доме так тихо и хорошо, что постоянно хотелось улыбаться от счастья. Поэт увлечённо читал старую книгу «Письма Пушкина», а любимая уже засыпала на его плече и, казалось, видела счастливые сны. Аллилуйя! Вдруг Мэри открыла глаза, секунду подумала и сказала:

– Я хочу во дворец в мастерскую. Где они?

– Кто они?

– Скульптуры любовниц знаменитого Деда.

– Тс-с-с, это секрет.

Поэт отложил книгу, схватил её за руку и весело крикнул:

– Бежим в мастерскую!

И они, смеясь, побежали в мастерскую. В доме через тайную дверь они влетели, ворвались в мастерскую, и Мэри ахнула от увиденного. Там среди скульптур были долгие поцелуи. А потом дома на диване занимались любовью. И отдыхали:

– Спасибо, милый, это фантастика!

– Мэри, ты брось! Мне это жутко не понравилось в мастерской!

– Что, милый?

– Когда обнимаю тебя, ты левой рукою снимаешь с меня трусы или майку. Что за дела?

– Но, если мне…

– Двумя руками, Мэри!

– А-ха-ха! (Оба засмеялись.) Ты опять шутишь!

Она была счастлива.

– Твой Дед был великим художником?