Трудно быть Ангелом. Роман-трилогия

– Что же ты, детка, молчала?! Заказали бы ресторан в Москве! М-м-м, да, очень симметричная дата!

– Шампанское!

– Я к соседу Хирургу иду, он мой одноклассник, и денег займу. Да, верно, сейчас денег займу и побегу в магазин – мы праздник дома отметим.

Поэт был шоке, от неожиданности он не знал, что делать, а красавица Мэри, уже в халатике, спокойно расчёсывала волосы и явно готовилась к празднику. Она посмотрела на него, звонко рассмеялась и показала свою кредитную карточку:

– Хоп-хоп! Abracadabra maxi co-o-ol, hop-hop! А-ха-ха-ха! Видишь? Моя волшебная палочка!

Мэри всё взяла в свои руки, позвонила в Москву и сама заказала вина, еды и подарки. И тот же лимузин привёз кучу белья и одежды для Мэри, новую фирменную электрогитару ему и много продуктов – целый багажник вкусной еды и три бутылки шампанского.

Поэт притащил два ведра цветов – тюльпаны и розы. Мэри чуть не упала в обморок от восторга, а потом спросила:

– А как мне в России день рождения дома справлять? Я взрослой девочкой никогда в доме ничего не справляла, всегда в ресторане. А дома? Как?

– Очень просто – в красных трусах садишься на пол.

– Это как в Рождество?

– Раздвигаешь ноги (Мэри села, вытянула и раздвинула ноги), ставим банку чёрной икры между ног (держи ложку, бокал), ставим бутылку шампанского, хлеб, ананас и шоколад вот сюда, на тарелку; я напротив сажусь, и начинаем отмечать твой день рождения и тебя поздравлять!

– А-ха-ха-ха, красные трусы и шампанское! Моё Рождество! Ах! Какой же ты славный! А наливай! Поздравляй!

– Надо тост сказать.

– А давай я! Я скажу! Сама себе пожелания. Мне исполнилось 22 от моего Рождества, я знаю – все болезни меня обойдут, я буду счастлива и тобою любима всегда, и я никогда не умру, и мама моя никогда не умрёт. А ещё, а ещё! Я желаю себе и дальше быть весёлой, яркой, богатой и красивой, как бриллианты, а-ха-ха-ха, сверкать талантом, будто золото, быть умницей, амбициозной, о-да-да, как Принцесса Монако! Чин-чин! Я люблю себя, поздравляйте меня с Рождеством!

– С Рождеством!

Обнялись, поцеловались. Выпили и засмеялись, и ещё целовались трижды! Мэри побежала и надела новое красивое платье, тонкое бельё, драгоценности, подкрасила губы, глаза; он надел джинсы и дорогую рубашку навыпуск. И они танцевали под музыку, смеялись, пили вкусный кофе, ели пиццу и мясо. Бутылка дорогого шампанского Louis Roederer, высокие бокалы, мандарины и ананасы… Из дома перешли в сад, вечером вернулись в дом.

Было много звонков-поздравлений со всего света и признаний в любви. Мэри отвечала:

– О Никки! О Мама! О Мики! О Лаури! Хьюго! Конечно, я вас тоже люблю. Что? Как идёт день рождения? О, превосходно! Шикарное моё рождество – два ведра прекрасных цветов, шампанское и красавец-мужчина! Мечты все сбываютcя – лечу в пропасть, жду удовольствия! Ха-ха-ха-ха!

Очень мило, заразительно смеялась Мэри.

Поэт строго спросил:

– Мэри, кто это там ещё любит тебя? А?

– Мама, сестра, друзья и клиенты, художники. О! Ты ревнуешь?

– Да!

– Замечательно! Налей ещё каплю шампанского.

И Мэри чокалась в трубку и в монитор ноутбука.

– А что, Поэт, ты мне подаришь на день рождения?

– Медленный танец. Да пребудет у твоих ног вся вселенная мира, приглашаю на танец тебя.

Поэт поставил пластинку, заиграл красивый и страстный блюз (пела несравненная Beth Hart). Влюблённые выпили вина, вышли на середину комнаты и серьёзно встали друг напротив друга. Поэт протянул Мэри руку, она вложила в его ладонь свои пальчики и начала танцевать под медленный блюз. О, это было прекрасно! Так танцует только любовь и настоящие девушки! С закрытыми глазами Мэри начала медленно качаться и двигаться в такт музыки, не выпуская пальчиков из ладони его. Она танцевала блюз всем сердцем и всею влюблённой душою. И это было потрясающе! Иногда она меняла руку и, извиваясь, протягивала ему взамен левой пальчики правой руки. Она ловила кайф от танца и музыки. Когда закончился блюз, на её прекрасном лице отражались любовь, чувства и музыка.

Мэри открыла глаза и подумала: «Какой красивый, сильный и нежный! Хочется прижаться к нему всем телом. И чтобы он крепко держал и не отпускал меня. Я всю свою жизнь, все 22 года, ждала, искала тебя, любовь моя!»

И она спросила:

– Ты опять думаешь, о чём думаю я?

– Да.

– Зачем думать, если надо не думать. Люби меня, милый мой, целуй сладко в меня!

И Мэри оказалась в крепких руках. Её губы слились в поцелуе с губами Поэта, она извивалась в экстазе, словно красивая кошка. О, это был самый эротичный в мире танец влюблённой девушки! Поэт заворожённо смотрел на Мэри и понял, что влюбился всем сердцем. Эта девушка – ангел. Взбалмошная, наверное, богатая (но это неважно), очень красивая, чувствительная. Он знал много девушек, чтобы теперь отчаянно полюбить только её одну! Его душа радовалась, а сердце билось сильнее. «Боже! Как она хороша! Она любит меня. Я самый счастливый на свете поэт!»

– Мэри, а если бы я не позвонил?

– Я бы сама позвонила. Да, я ждала тебя и думала, что ты сам приедешь ко мне.

– И тебе не стыдно бегать за парнем?

– Скучать и бегать за хорошим парнем не стыдно, особенно за тем, что в штанах у него и на сердце. Я всегда за звонки среди ночи и разговоры до утра. За то, чтобы весь день мечтать о любви! Могу даже подразнить и помучить парня и самой добиваться всего! А стыдно? Стыдно бегать за трамваем на каблуках и на свиданье идти в старом белье. Прости, Поэт, но я из Милана, и матом на итальянском ругаюсь не хуже тебя. Могу очень сильно любого в персик послать, столбняк обеспечен. И когда мне надо – я о-о-очень решительна!

– А-ха-ха, решительная! Это я тебе первым позвонил. Пошли, девушка из Милана, на каблуках и в чулках, научу тебя рулить стиральной машиной и посудомойкой, только матом там не ругайся. А-ха-ха-ха! Хозяйка-именинница.

– А-ха-ха-ха!

– Ладно, Мэри, ругнись по-итальянски.

– «Posudamoika»? Andiamo a vedere che cazzo fanno quelli! (Посудомойка? Посмотрим, какого хрена они делают!)

– А-ха-ха-ха! «Cazzo fanno quelli»

(Они оба засмеялись до слёз и сползли на пол.)

На следующий день из московской больницы позвонил маленький мальчик Серёжа, и Поэт радостно, громко ему отвечал:

– Да! Конечно, мы с тобой пойдём на рыбалку! (А сам закусил рукав и стиснул зубы) На нашу Оку, во-о-т таких рыбин в речке наловим! (Говорил бодро, изо всех сил сдерживая слёзы). Серёжа, Серёженька, что ты? Я Ангелов никогда не предам. Ты только лечись, выздоравливай… Я, брат, тебе с папой записки передам – и ты, как умеешь, помолись за детей, таких же, как ты, а я помолюсь за тебя. Договорились? Крепко обнимаю, держись, брат, мы с папой к тебе скоро приедем.

Поэт сел на стул, горько и грустно обхватил голову руками:

– М-м-м.

Мэри спросила:

– Поэт, что случилось?