Трудно быть Ангелом. Роман-трилогия

Наконец Поэт позвонил Мэри и сказал ей уверенно:

– Здравствуй, это я.

– М-м-м, мужественный! Красавчик, привет!

И он закричал:

– Я хочу тебя! Ты слышишь меня? (В нём была уверенность и мужицкая отчаянная наглость до безрассудства – во что бы ни стало ей обладать.) Очень хочу! Тебя хочу!

– Что ты кричишь? Меня? А-ха-ха-ха! Что ещё?

– Видеть хочу у себя!

– А зачем у тебя?

– Чтобы роман написать про тебя, я должен знать про тебя всё! Всё! Я хочу увидеть, обнять тебя и любить! Целовать! Люби-и-и-ть!

– А-ха-ха! Любить?

– Ты вспоминала меня?

– Да, Поэт.

– Приезжай же скорее ко мне! Я вышлю такси за тобой!

Она минуту молчала, а Поэт уверенно, с нажимом, спросил:

– Ну что ты молчишь?! Я. Хочу. Только тебя.

– М-м-мм, хорошо. Я заеду в гости к тебе на чашечку кофе и посмотрю, как ты мне пишешь роман. Говори адрес, и завтра меня привезёт лимузин.

– Тогда собирай вещи и платья на несколько дней! И завтра ко мне.

Мэри чуть помолчала и тихо спросила:

– Поэт?

– Что, Мэри?

– А чем закончился тот вечер? Я не помню.

– Это не важно. Я люблю, я жажду только тебя.

– А-ха-ха-ха!

– Ух-х!

Назавтра лимузин со знакомым охранником из Москвы привёз её в Тарусу, плавно подкатил и остановился возле дома. Мэри надменно сказала водителю: «Пардон, я в новых туфлях, меня прямо к калитке!» Лимузин (отца) послушно проехал два метра и встал вплотную к калитке.

На калитке большого красивого дома был нарисован во весь рост суровый Ангел-воин с копьём, обнимающий девочку, а над ним – полустёртая надпись: «Мир входящему». Водитель удивлённо присвистнул, проводил Мэри с багажом до дверей, вернулся, сел в лимузин, но не уехал. На дубовой входной двери дома висела дощечка-молитва, которой надо было стучать. Мэри улыбнулась, вынула зеркальце, посмотрела на себя, довольно кивнула и решительно постучала дощечкой. Дверь оказалась открыта.

Мэри осторожно вступила в светлый дом, сняла шляпу, а Он, высокий и сильный красавец, уже встречал её, и летнее дорогое пальто уже упало в его руки. Запах лёгкого парфюма и светлая улыбка окутали Мэри предчувствием сладкого счастья. Девушка поставила на пол огромную сумку и портфель с ноутбуком, посмотрела на него и улыбнулась в ответ. (А в голове промелькнуло: «Ох! Сейчас обнимет, поцелует – и я согласна на всё!»)

Поэт нежно поцеловал её, взял за руки и повёл в зал, где её ждали вино и цветы, фрукты на столе, музыка и большой телевизор. Она деловито-надменно спросила:

– Какие у нас планы? Мы смотрим кино?

– А может, мы друг друга полюбим ещё?

– Поэт, я твоя муза?

– Да.

И он крепко обнял её. Положил руки ей на живот, и тут всё – рухнула вся надменная девичья крепость её. Сильная страсть, охи-вздохи, постель и любовь! Словно голодные, накинулись они друг на друга в порыве любви, он рвал на ней одежду, а она стащила с него майку и семейные трусы, а джинсы сам успел снять. Искры летели, раздавались крики и стоны, и они, ненасытные, упивались друг другом.

С поцелуями у Мэри в голове мысли проносились как молнии:

«О, Поэт, красавец! Такой высокий и сильный… нежно целует меня! Он шепчет, что любит меня! Я самая лучшая, я желанная и сумасшедшая, ох, каждый его поцелуй сводит меня с ума, и мне это нравится, нравится, нравится! Он завоевал меня, и я ему отдалась! И волны страсти, любви, нежности и желания проходят по мне! Я обнимаю его за шею, за плечи, а он целует меня! Мы сливаемся в экстазе любви и нежности. Нас тянет друг к другу! Я проваливаюсь в него, глубоко! Я хочу его любовь! Поэта! Я хочу, хочу, чтобы он вошёл в меня, а я в его сердце, в любви его, и мне это нравится, нравится, нравится…»

И Бабочки её взмыли вверх! И конвульсии экстаза нахлынули волна за волной! Ах! Потрясающе, дивно, божественно! И Мэри кричала от счастья! Самые счастливые минуты за… несколько лет.

Усталая и радостная, распласталась она на кровати, шумно дыша, и прошептала:

– Ох.

– Что? Что ты сказала?

– Абсолютно счастливая! Спасибо, милый! Со мной так впервые, Поэт, я счастлива в постели с тобой, божественный секс, ни с чем не сравнимый, до судорог! Я окунулась в тебя с головой, и меня унесло. О Боже, я теперь знаю, что такое любовь и улёт! А-ха-ха-ха.

– Что?

– Иди же ко мне! Я снова хочу тебя. Ты мой бесконечный прекрасный оргазм!

Через три часа Мэри позвонила охраннику, и лимузин уехал в Москву без неё.

Весь день они были вместе и практически не выходили из дома, только постель и любовь, страстный секс и красивая музыка. Ночью она спала в его рубашке. Утро. День. И снова – любимые фильмы, секс, поцелуи. Он заставлял, и она с радостью надевала шикарное белье и вальяжно, горделиво прогуливалась под музыку по дому мимо него – одна, с цветами или с бокалом вина, рассказывала ему про искусство. А он с бокалом вина или чашкой чая слушал и смотрел на неё, как она танцевала, ходила, целовала его, говорила, облизывала свои губы и его пальцы. Восхитительная, элегантная девушка! Мэри электризовала и возбуждала Поэта. А-ха-ха! Она умела под музыку заразительно смеяться и танцевать даже лёжа в постели. За миг до поцелуя она кончиком языка проводила по его верхней губе и целовала Поэта. И они были счастливы! Их накрывала любовь. А после она лежала на нём, обхватив руками-ногами, и Поэт нежно гладил её и тихо шептал о любви. Мэри была абсолютно счастлива. Сбылась её мечта – лежать на сильном, любимом мужчине, уткнуться в него, блаженствовать и наслаждаться в объятьях:

– Поэт, а у тебя есть чашки кофейные для левшей, а ещё ложки? Вилки, сковородки, тарелки для левшей?

– У меня чашки подходят всем: и правшам, и левшам.

– Это хорошо. Я буду готовить, мы, итальянки, помешаны на вкусной и красивой еде, я знаю сотни рецептов. А у меня в Лондоне есть всё для левшей! Вот, я крутая, как Леонардо да Винчи! У меня есть правая и левая ручка, и я могу рисовать и писать два письма одновременно, левой и правой рукой. Зеркально!

– А-ха-ха! А зачем два письма одновременно зеркально?

– Да я обожаю дурачиться! М-м, а что?

– Ха-ха, я тебя такую люблю.