Перевернутое сознание

«Спасибо большее». – Я повесил трубку, мысленно сказав женщине: «Мне не к спеху, знаете ли, переться в эту говеную школу. У меня в ней лишь одно незаконченное дельцо – черная шутка над Раиской-эволюционисткой, но это я успею».

Нэт вернулась в начале седьмого. Я вышел в коридор. Она спросила меня, как я спалось. Я ответил, что так себе. От нее веяло свежестью, запахом дыма и свободой. Она показалась мне бодрой и веселой. Спросил, как прошли танцы, но я сделал это чисто механически. Натали ответила, что лучше, чем обычно. Затем она достала из пакета коробку белого вина «Изабелла». У меня перед глазами встала заблеванная стена. Вспомнил мое обещание не пить больше. Но потом, чуток поразмыслив, я пришел к выводу, что немного вина не помешает, и тем более, если я откажусь, то растрою Нэт – она ведь хотела сделать приятное.

Как выкручиваюсь, а? Одни отмазы! Просто я мягкотелый слизняк.

МОМЕНТ, КОГДА ТЫ БЫЛ ЛИЦОМ В КАЛЕ, ЗАБЫВАЮТСЯ БЫСТРЕЕ, ЧЕМ ТЫ ДУМАЕШЬ. УЖЕ НА СЛЕДУЮЩИЙ ЖЕ ДЕНЬ О НЕ ТАКОЙ ОТЧЕТЛИВЫЙ И НЕ ПРИНОСИТ СТОЛЬКО МУЧИТЕЛЬНОЙ БОЛИ И ВИНЫ, КАК ВЧЕРА – ОН СЛОВНО ПРЕОБРАЗУЕТСЯ В ТУМАН

«Немножко вина будет в самый раз». – Я притянул Нэт к себе и поцеловал. В левой руке что-то зашевелилось… щекочущее покалывающее и тяжелое.

«Сейчас я сготовлю спагетти и поедим, точно в классном ресторане».

«Здорово. Я бы пожарил картошку, но я не в форме».

«Сготовишь в другой раз – сегодня я покажу, на что способна».

«Думаю, на очень многое». – Натали подмигнула мне, а затем показала кончик языка. Я рассмеялся.

Я сходил и взял две сотни из бумажных денег, которые были положены между страницами дневника. Отдал их Нэт, которая сидела за кухонным столом, листая тетрадку по алгебре. Она поотнекивалась, но я ее уломал, сказав, что она приютила меня, как бездомного кота, проявляет внимание и заботу, и мне хочется хоть что-то сделать в благодарность. «Отдай матери, – добавил я, -я бы дал больше, но я не миллиардер, к моему величайшему сожалению».

«Да будет тебе, Дим. Говоришь, как в слезливой дешевой мелодраме. Все в порядке». – Натали отодвинула деньги к хлебнице у графина и заварочного чайника.

«А когда твоя мама придет?»

«Ее сегодня не будет. Пригласила подруга поболтать, сам понимаешь. Она останется у нее ночевать – они давно хотели встретиться».

«Ясно. Ну что ж, буду ждать твоих шикарных спагетти». – Я прижался к шее Нэт и издал и дунул. Получились какие-то пукающе-булькающие звуки. Нэт отдернулась, засмеявшись.

«Всю обмуслякал, слюняй».

«Так уж и всю, слюняйка?».

Я поплелся походкой девяностолетнего старика к Натали в комнату. Все снова обрело яркость, сияние и объемные белые крылья легкости и силы. У меня были умиротворенность и спокойствие.

Вместе со спагетти Нэт пожарила еще котлеток, так что вышло просто объедение. Я вылезал всю тарелку и даже попросил добавки. Натали беспокоилась о том, что пересолила, но все было просто великолепно. Уплетали мы это кушанье у Натали в комнате, поставив тарелки на табуреты. Ели молча. Я лишь спросил у нее, кто научил ее готовить такое блюдо. Я думал, она ответит мама, но она сказала, что научилась сама.

После такого вкусного и сытного блюда, немного вина было в самый раз. По телу распространилось согревающее и успокаивающее тепло, которое словно окутывает тебя сетью и неторопливо, будто куда-то утягивает (в сон? Спокойствие?).

Нэт посмотрела на меня своими завораживающими меня зеленоватыми глазами, в которых что-то я увидел, но в тот момент (да и сейчас тоже) я не мог объяснить, что именно. Потом она широко улыбнулась и сделала мне гримаску, высунув кончик языка. Я толкнул ее, когда она поставила чашку на табурет, и Нэт, хохоча, упала на кровать. Ее черные волосы с кудряшками разметались по покрывалу. Это было завораживающе для меня. В воображении возник вечер с багряным закатом, легкий вечерний холодок, стрекотание кузнечиков, и вода, по которой расходятся круги оттого, что в нее что-то бросили (возможно, камешек) или из-за того, что недавно здесь гоняли водомерки, эти речные гонщики.

Пока я мыл посуду (Натали не хотела мне позволять, говорила, что у меня рука еще болит и все в таком духе, но я ей заявил, что если она мне не позволит это сделать, то я с ней не буду дружить и вообще обижусь очень-очень-очень-преочень сильно), Нэт просматривала домашку на завтра, попивая маленькими глотками «Изабеллу». Я свою порцию вина выпил сразу. Зачем тянуть кота за хвост – выпил сразу и не мусолишься. Хотя у Нэт по этому поводу была другого мнения. В коробке оставалось вина чуть побольше половины.

«Когда закончишь мыть посуду, у меня есть для тебя сюрприз».

«Класс. Люблю сюрпризы. Если они действительно сюрпризы, а не чертики, выпрыгивающие из табакерки». – Не имею понятия, зачем я ляпнул эти последние слова.

«Этот сюрприз не такой: он веселый, забавный и плавный. Больше эпитетов не приходит в голову».

«А какого типа твой сюрприз, может, намекнешь?»

«Тогда это потеряет свойство сюрприза и эффект неожиданности. Хотя он уже потерял частично этот эффект, но так тогда вообще потеряет».

«Бе-бе-бе-бе». – Я скривил Натали рожу.

Посуду я мыл очень старательно. Не знаю, почему я так напрягался. Возможно, потому что желал тем самым сделать Нэт приятное. И вообще всегда почему-то делаешь у других (знакомых или тех, кто тебе нравится) что-то лучше, чем дома: ешь то, что дома бы не стал, или бы стал, но хорошенько бы повыкобенивавшись, а то, что дома делаешь с ленью, здесь наоборот стараешься и делаешь это так, точно в первый раз. Наверно, подсознательно хочешь произвести впечатление хорошего парня. Я помню, как я мыл первые разы посуду: с огромным старанием, желанием, это было самым ответственным заданием. Но потом я привык, и это стало очередной привычкой, рутиной. Также я припоминаю один раз, когда я еще не умел включать колонку, я вымыл пару тарелок холодной водой (остальное не смог, потому что с холодной это бы я не вымыл) – так жаждал порадовать мать и произвести впечатление на отца, который к тому времени стал отдаляться, выстраивать стену вокруг себя. Теперь мне не хочется производить ни на кого впечатление – во-первых, не всегда кто это заметит (замечают одно плохое, это видят невооруженным глазом – я те дам!) да и вообще на кой черт делать то, что все равно не заметят, легче жить спокойно и не выпендриваться, не корпеть впустую. Тратишь время, силы, эмоции – по-моему, не стоит того.

ЕСЛИ ОТМЕЧАЮТ ТО, ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ – ХОТЯ БЫ КОРОТКИМ, НО МЕТКИМ СЛОВЦОМ – ТО, ЗНАЧИТ, ТЕБЯ ЦЕНЯТ И У ТЕБЯ ЕСТЬ ПОБУЖДЕНИЕ СДЕЛАТЬ ЭТО ВНОВЬ

Кстати о еде. Не могу сказать точно когда. Наверно, года четыре-три назад, когда я завыкобенивался насчет того же рассольника, в котором плавали куски мяса с жиром, которые в моем воображении представлялись кусками разлагающегося мяса, снятого тесаком с ног толстого мужика или тетки, весивших килограмм сто шестьдесят, то уже ДУБЛИКАТ папочки (бывший тогда малость навеселе) врезал мне смачную подзатрещину, а затем когда я тер лоб, врезал мне еще ложкой, точно настоящий сыкун исподтишка. Слезы закапали у меня из глаз, и я захотел убить ДУБЛИКАТ. С этого дня я никогда не выкобенивался. Я заставлял себя съедать ту еду, которая мне не нравилась, а мясо не жеванное (или чуть слегка жеваное) проглатывал.

Сюрпризом оказался просмотр фильма «Большой папа» с Адамом Сэндлером. Фильм этот о взрослом парне Санни, который, несмотря на возраст, еще ребенок. Он живет на пособие, работает один день в неделю, а остальное время проводит как пожелает – крутой типаж, не так ли? Меня он чем-то привлек, наверно, потому что и я бы непрочь вести такой образ жизни. Дальше в дом друга Сани, где он заночевал после вечеринки в честь помолвки его друга, привозят маленького паренька Джулианом, который, судя по письму, которое передали с ним, является сыном друга Санни. Санни звонит своему другу. Тот говорит, что не знает ничего такого, что это нечто вроде розыгрыша, и что возвращается домой из аэропорта (ему нужно было отправляться в командировку на важную встречу). Но Санни говорит, что сам с этим разберется и позвонит в отдел соцобеспечения по указанному в письме телефону, но вместо этого решает усыновить Джулиана, выдав себя за своего друга. Когда он наконец понимает, что такое ребенок, пережив с ним как смешные, так и не очень хорошие ситуации, он решает отказаться от права отцовства. В соцобеспечении находят подходящих приемных родителей, но к этому времени Санни уже не хочет расставаться с Джулианом, потому что у него все начало налаживаться, и он завоевал девушку при помощи Джулиана. В итоге в соцобеспечении узнают, что Санни соврал и что он не отец. Они забирают Джулиана и назначают суд, в котором будет решаться, кому принадлежит опека над Джулианом. В сцене суда (в самом конце) мне понравился один диалог, так что я даже чуть не всплакнул (насчет Нэт не знаю). В общем отцом Джулиана все же оказался друг Санни (который быв в дупель пьян пошалил «чуток»), который и получил право отцовства, а Санни не посадили в тюрьму. Фильм закончился празднованием дня рождения Санни: у них с девушкой Лейлой, которую помог завоевать ему Джуниор, уже был сын, а сам Санни устроился на работу, где бывал больше одного дня в неделю; он продолжал видеться с Джулианом и быть ему другом. В конце фильма у меня все-таки выступили слезы: свое дело сделало вино.

В фильме были как и шутки, так и было серьезное. Мне это понравилось. Мне нравится, когда сочетается юмор и чувства одновременно. Это хорошо. А также хорошо, если есть, что отметить что-то для себя, извлечь, так сказать, урок. Для себя я отметил те дружеские отношения, которые были между Санни и Джулианом: пусть они были приятельские и расхлявные, и Санни научил Джулиана многим дурацким вещам, но он сам же это потом и исправил, использовав смекалку.

ДОБРЫЕ ДРУЖЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ – КРЕПКОЕ СВЯЗУЮЩЕЕ ЗВЕНО, КОТОРОЕ СБЛИЖАЕТ И ВЕДЕТ К ЛУЧШЕМУ

Фильм мы закончили смотреть около одиннадцати. Я сказал Нэт насчет больницы. Она лишь устало кивнула. Потом мы разобрали постель. Натали сказала мне, что хотела бы, чтобы я спал с нею вместе на кровати. Я сказал так чуть как бы (?) нехотя, что мне лучше спать на полу, но Натали настаивала. Я сказал, что только у каждого будет отдельная закрывушка. Нэт согласилась. Не буду скрывать, что у меня не возникали грязненькие мысли, поэтому я и взял свое одеяло, под которым спал в первый день. Я устроил как удобнее раненную руку, а другой обнял прижавшуюся ко мне Натали. Я все о чем-то думал, но я не мог точно сказать о чем – мысли словно стучались ко мне в сознание и тут же убегали. Может, я думал о любви. Может, о крепкой дружбе, которая разобьет мое одиночество внутри меня на сотню маленьких осколков. А может, я думал о доме, в который приду, и в нем все будет как когда-то: мать будет трезвой и не будет ДУБЛИКАТОМ, который только жрет и спит с голым брюхом, ДУБЛИКАТ отца не будет стараться убить меня и подкапываться постоянно – мы поужинаем (вовремя), затем посмотрим телек или поиграем, а ближе к вечеру разойдемся спать, пожелав сквозь полузакрытые глаза и зевая друг другу спокойной ночи; может, отец скажет какую-нибудь шутку, под которую мне будет весело засыпать, ожидая (а не страшась) нового дня.

– Эй. Я люблю тебя.

– Что?

– Ты можешь не бояться. Все в порядке.

– О чем ты? Я ничего не боюсь.

-Если я получу опеку над Джулианом, я стану его отцом, а тебя это пугает – ведь ты сомневаешься, что я справлюсь.

– Санни… Какие сомнения?! Это ясно как день.

– Ты ошибаешься. Ты можешь бояться, как бы меня ни ограбили, как бы я ни сломал ногу в горах, но не бойся того, что я не справляюсь с отцовскими обязанностями. Этого не будет. Никогда. Я люблю этого мальчика. Люблю его так же, как ты любишь меня. И я буду давать ему советы, буду выручать всякий раз, когда это понадобится. Я помчусь в Нью-Йорк на слушание по его делу, даже если буду абсолютно против того, что он задумал.

– Но, Санни, ты ведь сборщик пошлины?

– Не бойся, что я мало зарабатываю. Я влюблен в прекрасную девушку: она много зарабатывает, она будет содержать меня. … Папа, ради этого мальчишки я готов жизнь отдать – лишь бы ему никогда не пришлось унывать. И ты оказался здесь, чтобы защитить меня, уберечь от бед. Ведь ты хороший отец, и я таким буду. Поверь.

«Большой папа», режиссер Деннис Дуган

Сегодня ездил в больницу. Просидел около часа, дожидаясь только того, чтобы меня оформили. Зашел в кабинет, находящийся сбоку на первом этаже. Пожилая бабка в очках и кудрявыми волосами, как у барана, взяла мое направление. Стала заполнять медицинскую карту больного (то есть меня). От этой бабки так и исходили отрицательные флюиды. В какой-то день, когда я ходил гулять один (как же давно я этого не делал! Меня сжирает рутина, лень и черная тоска, так что и не остается времени отдохнуть спокойно), я писал, что если поздороваешься с такими бабушками и скажете им что-нибудь доброе, то они расплывутся в улыбке и будут чуть ли не вашими приятелями – не всегда такое может быть. Во всем есть исключения. И в дном случае исключением является то, что существует и вредные баушки, которые вызывает антипатию и даже ненависть. Трудно объяснить почему, но это очень хорошо чувствуешь. Они обижены на весь свет, и каждый им кажется врагом.

«Болеешь, что ль?» – Буркнула бабка с прической а-ля барамбек.

«Что-то вроде». – Нашелся я, что ответить.

«Вро-оде. – Язвительно повторила баушка, нахмурившись. – Наверно, косишь просто: ведь скоро в армию».

У меня в башке замерцали огни. Сердце застучало.

«Нет, не кошу». – Я и вправду не косил: лишь малость подыгрывал, чтобы мне поставили диагноз, необходимый для того, чтобы мне не угодить в ад на земле, который носит имя армия. Чтобы не сдохнуть или не стать существом наподобие того, что осталось от Сычева.