– Что, милый? – Она посмотрела на него, но Осборн не повернулся.
– Ты же не уходила ночью. И на подоконнике не сидела.
– Почему?
– Потому что ты никогда так не делаешь. Ты же не какая-то глупая героиня из фильма про любовь. Зачем тебе таким заниматься?
Грейс улыбнулась. Взяла парня за руку и провела пальцами вдоль вены на левой руке. Осборн поежился. Руки у Грейс ледяные.
– Я специально так сказала.
– Проверяешь, насколько я тебя хорошо знаю? – усмехнулся Осборн.
– Просто решила пошутить.
– Не самое лучшее время ты выбрала.
– Прости.
Он посмотрел на ботинки. Хорошо, что нашел одинаковые, а то выглядели бы они совсем как два хипстера, которым дай только повод притянуть к себе внимание. А Осборн не старался притянуть к себе внимания. Просто сидел на мокрой траве и пытался справиться с головной болью.
– А откуда ты на самом деле?
– Я с тобой ночевала. Ушла поздно, но не будила, потому что не хотела тебя беспокоить. Ты вчера был плох.
– Это точно, – поддакнул Осборн и скривился.
– Потом я сходила к себе, переоделась, и захотела сходить в кафетерий за завтраком. Но на пути вспомнила, что сегодня праздник, и решила вернуться за тобой и пригласить в город.
– В город? Туда? – Он указал пальцем в сторону огромной серой тучи, которая из-за горизонта плыла к Ластвиллю.
– Да. Сегодня же фестиваль.
– Что сегодня?
– Фестиваль. Ежегодный фестиваль.
– Тут есть фестивали?
– Конечно! Сегодня же тридцать первое октября. – Грейс улыбнулась и заправила выбившуюся прядь Осборну за ухо.
– Боже, это вот та мерзкая ярмарка?
– Да! Поедем?
Осборн опешил.
– Грейс, ты точно не простыла? Ты никогда не ходила на это шоу уродцев.
– Там весело. Обещали что-то особенное в этом году.
– Особенное? Они выкатят две гильотины вместо одной?
– Милый! – хихикнула Грейс.
– Или кому-то все-таки отрубят голову?
– Надеюсь. – Грейс улыбнулась.
Осборн почувствовал облегчение. Это ее прежняя улыбка. Светлая, теплая и понятная.
– Ну, если тебе так хочется.
– Если нам не понравится, сходим в наше любимое кафе. Наверное, там сегодня будут печь пирожные в форме черепов.
– С начинкой из мармеладных червей?
– И отвратительным химическим вареньем вместо крови.
– Умеешь ты соблазнять!
Осборн улыбнулся. Вот же она, прежняя Грейс. Сидит рядом, в глазах горит знакомый огонек. Любимая улыбка. Это она, просто Осборн не в состоянии понять, а Грейс шутит остро. Но он сам виноват. В другой день бы все понял.
Осборн посмотрел на свои ладони. Заросшие царапины. Чуть выше, на запястьях, затянувшиеся порезы. На груди, под свитером и курткой, – шрам. В голове – кровавое месиво, ужасные воспоминания и страх. А Грейс безупречная. Так просто не может продолжаться.
– Грейс, я могу дать тебе поручение? – проговорил Осборн, с трудом заставив себя открыть рот. Осборн сделал вдох. Голова закружилась. Вдох не глубокий, а отчего-то пьянящий. – Ты можешь выкинуть все бутылки из-под кровати?
– Выкинуть?
– Да, и… – он вздохнул, – спрятать где-то мой паспорт? Чтобы мне больше ничего не продали.
Грейс улыбнулась.
– Ты все-таки решил завязать?
– Давно. Просто сегодня определился окончательно.
Грейс посмотрела на него с особенной внимательностью.
– Знаешь… Это утро – самое ужасное из всех, что у меня были. А если я вчера не напился, то проснулся бы сразу. Понимаешь, мы бы уже были на фестивале и ели червивые черепа, пили гадкий лимонад с плавающими в нем когтями или еще что-то. – Он замолчал, похлопал себя по карманам, но не нашел сигарет. – Черт! Я просто хочу попробовать! Может, я еще не окончательно потерян? Не хочется загнуться в двадцать четыре, так ведь? У нас же другой план. Ты говорила.
– Говорила.
– Тогда давай придерживаться другого плана. Что-то не хочу я быть Кобейном. Мы еще хотели пожить в Италии.
– И в Австралии. Ты же хочешь сняться на фоне кенгуру?
– Я бы подарил тебе коалу, – грустно прошептал Осборн.