Сказка Сердца / Часть 2: Сквозь огонь

– Не надо, – прозвенел он неожиданно для самого себя.

Снорри повернул голову к кукле и застыл с глазами полными огня:

– Он узнал меня.

– И что с того? – спросил Рауд, спускаясь щупальцами по руке человека к пистолету.

– Он… – здоровяк зарычал и стал рыться в одежде полицейского.

Достав его значок и какие-то бумаги, он прочитал вслух:

– Констебль Кульц Порбеллирон. Нижний обводной канал 14\44. Слышишь, – обратился он к полицейскому, – твои бумаги займа я заберу.

– Ты опять занял? – удивлённо спросил напарник полицейского, пока Снорри прятал бумаги в рюкзак.

– Не твоё дело, – огрызнулся Кульц.

– Мда-а-а, – покачал головой напарник.

– Тихо там, – прикрикнул на него Снорри. – Слушай меня, Порбублибрим, если ты скажешь кому-то, что видел меня, я найду тебя. Слышишь?

Полицейский злобно смотрел на Снорри и не моргал. В его глазу лопнул сосуд, и он не выдержал и плюнул здоровяку в лицо. Снорри вскинул пистолет к носу полицейского. Его палец дёрнулся к курку, но тот был накрепко перемотан щупальцами Рауда, в упор смотревшего на человека.

– Нас услышат, – вырвалось шипение из его лопнувшего пузыря.

Снорри, в бешенстве утирая рукавом лицо, смотрел то на осьминога, то на Кульца, затем замахнулся и ударил полицейского рукояткой по лицу, так что тот повалился на напарника. Быстрыми движениями здоровяк завязал обоим полицейским рты, оттащил их к стене и, схватив рюкзак, снял с пистолета осьминога, а затем двинулся прочь из переулка. Гудди в нерешительности постоял, смотря в перепуганные глаза второго полицейского, и побежал, поскрипывая, вслед за человеком, уже исчезнувшим за поворотом.

На шумном проспекте он не сразу различил высокую фигуру Снорри, тут же исчезнувшую среди множества разнообразных цилиндров на головах прогуливающихся мужчин и ещё более пышных и необычных головных уборов женщин – самый большой из них напоминал целый сад, где птицы перепрыгивали с ветки на ветку небольшого дерева, высившегося посреди этой то ли огромной прически, то ли гигантской шляпки. Оживлённый протискивался в толпе, выстроившейся вдоль широкого асфальтового покрытия, где ползли танки, а над ними, лавируя между крыш, парил парусник с изображением лица молодого мужчины и красивой девушки. Голос вещал в мегафон.

– Бракосочетание Его Величества Узурпатора 2-го Тэмена Йомера состоится через шесть полных лун, в связи с чем будут объявлены две недели выходных и амнистия от принудительной порки одной тысячи жителей.

Гудди поглядывал на людей, с восхищением смотрящих на это действо, и чуть не потерял здоровяка, однако успел увидеть, как тот поворачивает в проём между зданий. Он бросился за ним, но в последнее мгновение обратил внимание, что между голов мелькнула клетка, а в ней металось какое-то существо.

Оживлённый остановился, помотал головой, ударившись о локоть какого-то джентльмена с маленькой собачкой на руках. Когда он обернулся, клетка поравнялась с ним, и за головами в удивительных уборах он увидел льва, в бешенстве прыгающего и бьющегося о металлические прутья. Гудди не поверил своим глазам. Он попытался протиснуться между плотно стоящими людьми, которые смеялись и показывали на перворождённого пальцем. Но его оттолкнули, и он по инерции отступил аж до стены ближайшего дома. Его взгляд упал на водосточную трубу на углу здания, и он в несколько прыжков оказался на высоте второго этажа, над головами толпы, размахивающей головными уборами, перчатками и платками проходившему мимо параду. Он посмотрел на удалявшуюся от него клетку и пополз выше. Оказавшись на покатой черепичной крыше, начинавшейся над третьим этажом, он побежал за процессией. Дома становились выше лишь на третьем или четвёртом ряду от проспекта, поэтому Гудди свободно мог двигаться вдоль процессии. Поравнявшись с клеткой, он поймал глаза животного. Это был Лео Гром Фонн. Он что-то кричал и бил лапами о прутья. Но от его ударов ни клетка, ни гусеничная платформа даже не покачнулись. Гудди не нашёл ничего, кроме как крикнуть ему:

– Я здесь!

И стукнул себя кулаком о бедро. Он шёл и шёл вслед за процессией, смотря на льва, закрывшего глаза лапами, пока не кончились крыши. Длинный воздушный канал разделял кварталы, и проспект пересекал его широким мостом, а под ним плыли прогулочные баржи с расположившимися на них ресторанами и танцевальными площадками. Толпа шла медленно, двигаясь вдоль процессии, неспеша переползавшей воздушный раздел. Гудди вновь поймал взгляд Лео. Тот помотал головой и сник, обессилев.

Оживлённый слез по водосточной трубе, но в самом низу сорвался и упал на спину какому-то человеку в коричневой шляпе. От удара тот присел и громко охнул. Женщина рядом закричала:

– Луны! О, луны! На него напала оживляшка! Смотрите, это опять проделки «Свободного Города»!

Но Гудди, не мешкая, поднялся на ноги и исчез в толпе, а женщину отвлёк спутник, указавший ей на левитирующего культиста.

– Гляди, настоящее чудо, – промолвил он вдохновенно.

– Готова биться об заклад, что это очередная иллюзия, а там за крышами спрятали иллюзиониста, – рассерженно ответила женщина, – тем более чего стоит это чудо – пролевитировать от Причала Тюльпанов в Воздушную Бухту? Я могу заплатить один серебряник и сделать то же самое на гондоле!

– Ни один иллюзионист не продержит иллюзию дольше пяти минут, а эта висит уже битый час, – нахмурился её спутник.

– Какой же ты невежда, там их целая армия на крыше, они сменяют друг друга по очереди, – фыркнула рассерженная женщина.

– Но ведь иллюзии запрещены! – использовал последний аргумент мужчина, но женщина лишь закатила глаза и двинулась вслед за процессией.

Клетка со львом выехала на Площадь Cадовников, где по кругу стояло 12 статуй основателей великих домов, а за ними поднимались роскошные залы приёма. В них каждый мог передать пожертвования на проекты того или иного дома или поучаствовать в его жизни. Ярко выделялся среди них дом Роя, чей фасад был полностью закрыт новёхонькими флагами. Посреди площади несколько десятков оживлённых наспех возводили сцену и поднимали на неё гильотину, производя при этом невероятный шум, бивший по ушам. Люди заполняли большое пространство по краю, а техника выезжала в центр, занимая места слева и справа от сцены. Гусеничная же платформа с клеткой проехала прямо и встала перед ней. Несколько похожих на уток оживлённых открепили её от платформы и потащили на пошатывающуюся сцену. Лео прыгнул и отсёк когтями деревянные руки оживляшек, державших прутья. Клетка накренилась и завалилась на бок, обнажив дверцу в полу и упав на возводимую опору, отчего сцена обрушилась вместе с гильотиной. В толпе рассмеялись, а кто-то закричал как раз в тот момент, когда Гудди удалось пробиться к ограждению. Он схватился руками за край забора, не сразу разобрав, что происходит. От сцены, до которой было метров триста, поднималась пыль, был слышен шум и возня. Толпа напирала, и оживлённому пришлось двинуться вслед за людьми, теснившими его по кругу к дальней части площади.

Лев вырвался из клетки как раз в тот момент, когда к ней побежали со всех сторон солдаты, спрыгнувшие с брони танков. Он рванул вперёд, и толпа ахнула от страха и возбуждения. Женщины вокруг Гудди отпрянули от ограждений. Он остался один и стал было перебираться через ограду, но чья-то рука схватила его за ногу. Оживлённый оглянулся и увидел Лилу, смотревшую на него печальными и решительными глазами, отрицательно покачивая головой. Раздался выстрел. Гудди обернулся на площадь и увидел, как Лео ковыляет к бегущей к нему толпе солдат. В их рядах мелькнула вспышка. Лев упал. За спиной Гудди толпа издала звук облегчения. А из груди оживлённого вырвался сдавленный звон. Нога куклы опустилась с ограждения на гранитную поверхность площади, и руки сами отпустили перекладину.

Он упал, мгновенно отяжелев. Перед глазами, полными слёз, уменьшившими его зрачки почти до точек, побежали в вышине облака, сверкающие белизной в лучах обоих солнц. Ветер колыхал ленту на белой шапочке Лилы, склонившейся над ним и жестом показывавшей, что надо вставать.

– Дамы и господа, простите за неприятную заминку, – раздался голос сверху, – казнь участвовавших в террористической атаке людей вы сможете посмотреть через несколько дней после суда. К сожалению, их мы не можем казнить без разбирательства, – нелепо рассмеялся голос. – А сейчас, праздник продолжается!

И на этих словах заиграла музыка из циркового представления. Голова Гудди не соображала. Он поднялся, не помня себя, и пошёл вслед за обезьянкой, увлекавшей его прочь от площади, куда-то между представительствами великих домов.

Головокружение прошло, только когда они взбирались по пожарной лестнице на опору большого моста, пролегавшего от замка Трокийя к замку Ят. Чуть выше, на небольшой смотровой площадке, оживлённый увидел фигуру здоровяка, сидевшего, свесив ноги в пропасть, и сложившего руки на хлипком заборчике. Рауд сидел на вентиле, торчавшем из толстой трубы, которая поднималась выше под своды моста. Лила подошла к Снорри и присела. Гудди последним забрался на площадку и встал в нерешительности.

– Лео погиб… – произнёс он тихо.

– Мы знаем, – кивнул Рауд, – рация молчит, значит, их взяли.

– Его убили на площади, его везли в клетке, как… как… – дрожащим голосом прозвенел Гудди.

– Как животное, – закончил за него Рауд.

Оживлённый посмотрел на него и опустил голову.

– Так люди относятся к нам, – покачал головой осьминог.

– Людей казнят на днях, – произнесла Лила, – их ждали.

– Похоже, – булькнул Рауд.

– Твоих рук дело? – прохрипел здоровяк, обращаясь к Лиле, смотревшей в сторону большого столба чёрного дыма.

Обезьянка вздрогнула, но затем пригляделась к столбу и сняла со спины маленький рюкзачок, достав кусок обгоревшего дерева.

– Вы меня тоже в таком виде забрали?

Снорри посмотрел вниз на обезьянку и кивнул.

– Значит, восстановит, – заключила Лила и упаковала деревяшку обратно в рюкзачок.

Гудди сидел, обхватив ноги руками, и беззвучно плакал. Рауд перебрался с вентиля к нему на плечо и обнял его щупальцем.

– Ничего, и не такое бывает. Я-то знаю. Смотри, а то все глаза выплакаешь, где мы сейчас краску найдём.

– Он… – произнёс оживлённый, подавляя всхлипы, – он мне рассказывал, что такое потеря.