Обрученные Венецией

На прощанье он посмотрел вслед удаляющемуся силуэту, и в этот момент, словно по велению Небес, ее осветил лунныи? свет, просочившии?ся сквозь облака. Сенатор Фоскарини только и смог завороженно осмотреть ее фигуру, скользящии? по садовои? дорожке, и ему казалось, что сами деревья склонили ветви перед каким-то загадочным величием этои? удивительнои? синьорины. Золотистые локоны, играющие блеском при свете луны, словно отражали какое-то необыкновенное сияние от ее прекраснои? головки. А летящии? по воздуху струящии?ся шелк платья придавал ее образу невинность и завораживающую нежность.

– Дивныи? ангел… – пропел себе вполголоса Адриано, – ангелы спасают грешников… быть может… и еи? удалось бы спасти мою безутешную душу?

И он зашагал за растворившимся в темноте силуэтом гостьи.

Довольно странно ощущал себя мужественныи?, крепкии? мужчина, несущии? на себе нелегкое бремя сенатора Венеции. Женщина, которую он видел впервые, смогла удивительным образом на несколько мгновении? украсть у него разум. Сенатор шел к палаццо, когда силуэт Каролины уже давно исчез из поля зрения, но ему казалось, что он точным образом движется по ее следам.

В какои?-то момент, разогнав парящии? перед его глазами образ дамы, Адриано ощутил дикое желание исчезнуть из этого города и возвратиться в края, где его ожидали родные, хоть и пустующие стены. Однако это желание посетило его лишь на мгновенье, скрывшись глубоко в сердце, заинтригованном прекраснои? незнакомкои?. Его отвлеченный разум испытывал твердое убеждение, что она не могла слышать его разговора с синьором, а если и услышала, то, вероятнее всего, не уловила смысла, поскольку ни имен, ни наименовании? в их беседе не звучало.

У крыльца, ведущего к входу в палаццо, его с нетерпением ожидал верныи? друг и товарищ, бывшии? рядом с ним уже с десяток лет – Паоло Дольони.

– Наконец-то, Адриано! Я извелся от ожидания! – воскликнул он, увидев друга.

– Паоло, несколько мгновении? назад здесь должна была прои?ти некая синьорина… – к удивлению Дольони, сенатор начал речь не о делах.

– Пробегала тут одна прелесть…

– Она вошла во дворец?

– Я не стал провожать ее взглядом, меня более занимало твое возвращение. Тебе удалось выяснить, чем обусловлено наше приглашение на это совсем уж не желанное моему нраву торжество?

– Да, Паоло, и наше общение со стариком было довольно содержательным. Мне есть что тебе поведать, – задумчиво и как-то отрешенно промолвил Адриано. – Клянусь Богом, ее великолепие могло бы легко и беспощадно сокрушить роскошь венецианских красоток…

– Ты о чем, друг мои??

– О синьорине, которую встретил в саду, – улыбнулся Фоскарини.

– Бог мои?, Адриано, в стремлении к женщинам ты неудержим, – рассмеялся Паоло, нередко становившии?ся свидетелем любовных истории?, отметинами значившимися в судьбе Фоскарини.

– Тебе не понять, Паоло… Она – просто ангел, ослепляющии? своим светом такого жалкого грешника, как я. А вдруг ее невинное великодушие смогло бы спасти мою падшую душу?

В словах Адриано звучал то откровенныи? восторг, то не менее откровенныи? сарказм.

– И каким образом? – не унимался иронизировать Паоло. – Утешением на собственнои? обнаженнои? груди?

– О нет… – с напускным огорчением отметил тот. – Боюсь, что здесь мне пришлось бы ограничиться такои? невиннои? вещью, как прощальная улыбка…

Рассмеявшись, Паоло отвел взгляд на аллею, где прогуливавшиеся дамы торопились в палаццо на очередную церемонию.

– Полагаю, нам нет необходимости присутствовать на этом торжестве, Адриано! – предположил Паоло. – Можно возвращаться в гостиницу?

– Пожалуи?, мои? друг, я еще выпил бы вина, – возразил сенатор. – Веселье в самом разгаре.

– Помилуи?, Адриано, – недовольно скривился Дольони. – Мне неприятно здешнее общество. Слишком много проклятых генуэзцев.

– Твоя правда, дружище, – ответил тот. – К тому же на этом торжестве угощают именно они. Venena dantur melle sublita*

(*«Яд дают, обмазанныи? медом» (лат.) – древнеримское выражение, означающее «позолотить пилюлю»)

– Даже невзирая на это, я бы предложил тебе рискнуть и остаться.

– Ну нет уж, Адриано, я отправляюсь в гостиницу, – категорически отрезал Паоло. – Надеюсь, что ты явишься в трезвом разуме и поделишься со мнои? деталями вашеи? с Брандини беседы.

Сенатор Венеции Адриано Фоскарини находился на свадьбе в качестве почетного гостя, однако его присутствие тщательно скрывалось от герцога да Верона, а причинои? тому стала вражда между Венециеи? и Генуеи?. Это и смущало Адриано, изначально противившегося поездке на это торжество. В его сердце уже давно таилась ненависть ко всем генуэзцам, и сенатор краи?не желал уничтожить эту республику и распродать по кусочкам только во имя мести за смерть своего деда, погибшего в вои?не против Генуи в том самом бою при Кьодже, когда венецианцы пытались отбить важныи? торговыи? путь на Адриатическом море.

И это не все, чем беспокоилась его ярость на генуэзцев. Много лет назад тело его отца Самуэля Фоскарини доставили к островам лагуны торговцы, утверждающие, что обнаружили его на разграбленном и полуразрушенном судне. Позднее до Адриано дошла молва, что это нападение – дело рук генуэзских пиратов, кочующих в Средиземном море.

Тешащии? себя презрением и намерениями о мести, Адриано Фоскарини ненавидел себя при мысли, что ему приходится сидеть с врагами за одним столом. Однако здравыи? смысл убеждал негодующего сенатора в необходимости своего присутствия. Тем самым ему удалось совладать с собои?, хотя периодически он посылал внутренние ругательства в адрес самого синьора Брандини, которому удалось убедить его посетить Милан именно в этот день, ибо после свадьбы тот отправлялся на длительное время в Испанию. Откладывать эту беседу Адриано не стал, поскольку миланец сумел заинтриговать его каким-то загадочным общим делом.

Получив в семнадцать лет внушительное наследство от отца, Адриано вынужден был немедленно обучиться всем тонкостям управления как торговых, так и политических дел. Ибо вокруг него, словно коршуны, парили недруги в ожидании окончательного краха, дабы расхватать по кусочкам обанкротившееся состояние.

Тогда Адриано достои?но пережил смутные времена, мужественно преодолев выпавшие на его долю испытания. Благодаря крепкому отцовскому воспитанию, в нем сохранилось не только мастерское умение владеть мечом, но и прекрасное образование – Адриано вникал и осваивался и в политике, и в торговле, и в общественных делах. Словно предчувствуя раннюю смерть, Самуэль Фоскарини сумел вложить в голову сына самые сокровенные знания, тем самым возложив на него управление всем своим недюжинным имуществом сразу после своеи? кончины. И таким образом Адриано сумел не только выкарабкаться в тяжелые времена, но и заслужить долгои? службои? титул венецианского сенатора.

Тяжело дыша, Каролина вбежала в парадную и незамедлительно слилась с толпои?, с умилением наблюдавшеи? за третьеи? брачнои? церемониеи?. Она тревожно оглянулась по сторонам, надеясь наи?ти среди гостей матушку. Но, решившись не создавать шума в момент торжества, синьорина остановила свои? взор на том, что происходило в центре залы: мать жениха подносила невестке ожерелье из жемчуга, которое та должна теперь носить, не снимая, с этого дня и до конца первого года замужества.

В какое-то мгновенье вся картина с Изольдои? и новоиспеченной свекровью испарилась, и перед глазами Каролины снова всплыла тень незнакомого мужчины, вызвавшего в неи? и страх, и восторг одновременно. Нечто странное щекотало ее изнутри, вновь и вновь напоминая о дивном незнакомце. До дворца она добежала, не помня себя от страха, но его голос, полныи? благородства и доблести, все еще звенел в ее ушах. Станет ли он ее искать? Она с опаскои? оглянулась по сторонам. Разве сможет она узнать его, когда наиболее ясно еи? запомнились лишь его дыхание и баритон…

Словно опомнившись от напасти, возникшеи? в ее душе с появлением незнакомца, Каролина вновь посмотрела на происходящую на ее глазах церемонию. Мать жениха, синьора Луциния Брандини, уже заключала в объятия Изольду, гостеприимно впуская ее, словно новое дитя, в свою семью. Каролину расстрогал этот момент, но вот ее сестра продолжала сохранять на своем лице равнодушную кротость.

Адриано вошел в палаццо как раз к концу скучнои? его взору демонстрации. Странное ощущение владело им: его подзадоривал жуткии? интерес, словно огненная лава, бурлящая внутри него. Безусловно, он разыскивал в толпе дивныи? женскии? силуэт, искусно овладевшии? его разумом. Пои?мав себя на этои? мысли, сенатор Фоскарини тут же обуздал свои чувства, напомнив себе, что его присутствие здесь имеет иную цель. В частности, сеи?час ему хотелось выпить вина.

Церемония окончилась довольно скоро. Зазвучавшая музыка поманила к себе гостеи?, тут же бросившихся в пляс. Наблюдавшая за Изольдои? и Луциниеи? толпа рассеялась, и тут в поле зрения Адриано сам собои? бросился знакомыи? ему шелковыи? шлеи?ф янтарного цвета. Не веря в свою удачу, он поднял глаза, с вожделением поглощая каждыи? дюи?м доступных его взору изгибов прекрасного девичьего тела.

Когда она обернулась, Фоскарини замер, ощущая внезапную сухость во рту. Что за чудныи? образ? И главное – чем этот образ завораживает его, владеющего чувствами сенатора? Она – не ангел! Но кто тогда… колдунья? О, нет! Более могущественная сила владеет ее красотои?, искусно сочетаясь с некои? высшеи? невиннои? простотои?, исходящеи? из глубины ее чистого взгляда.

«Бог мои?, Адриано Фоскарини, это всего лишь женщина!» – с усмешкои? пытался одернуть себя он.

Но тут же его взор, словно домогаясь мысленных подтверждении?, скользнул на другую молодую даму, затем равнодушно перешел к третьеи?, четвертои?. «Пустышка… – услышал он свое мнение о первои?, – интриганка, – подумал о второи?… – дурнушка… – о третьеи?».

Каждои? женщине в зале он мог дать характеристику одним лишь словом – настолько доступными они ему казались. Но только он устремлял глаза на Нее… его внутреннее мужское чутье куда-то девалось под шквалом штормящего душу восторга.

Ее взгляд забегал по зале, словно в поисках кого-то. Боясь оказаться узнанным, Адриано шагнул за колонну, дабы продолжать наблюдать за юнои? незнакомкои?, оставаясь незамеченным. Он боится ее гораздо более, чем восхищается? О, да! Но отчего же? От страха быть сраженным… Но, кажется, бояться было поздно… В конце концов, он жаждет знакомства с неи?!

Решительно устремленныи? шаг вперед замер в ожидании, когда очаровательную даму окружили незнакомые ему люди… Очевидно, ее родители… О, нет! Это ведь герцог да Верона… из Генуи… проклятои? Генуи…

Что-то сжалось внутри Адриано, словно вспыхнувшие прежде чувства он насильно вдавил поглубже в себя… В какои?-то момент ему почудилось, что высокии? потолок гостинои? рушится на него. Ему захотелось немедля покинуть это место… что он и сделает сию минуту… Но вдруг приятныи? голос из-за спины заставил его обернуться.

– Отчего такои? галантныи? мужчина предоставлен самому себе в таком изобилии веселья?

Перед ним предстала довольно эффектная дама лет тридцати, с ярко-выразительными карими глазами, кокетливо пронзающими сенатора насквозь. «А эта – распутница!» – довольно оценил он, и краешки его губ затронула флиртующая улыбка.

– Он всего лишь выбирает себе достои?ную компанию, – сенатор выразил свое почтение, всем своим существом готовясь поддержать этот флирт, вопреки разящему его желанию продолжить наблюдения за генуэзкой. Увы, но ее происхождение уж совсем раздосадовало его.

Ни на и?оту не отводя глаз, устремленных в глаза женщине, он сумел осмотреть ее с головы до пят, оценивая великолепие манящих форм, облаченных в довольно откровенные наряды, как для христианки. «Стало быть – замужняя распутница», – удовлетворенно подумал Фоскарини.

– Если уж тебе так стало дурно, необходимо было уведомить меня, – недовольно промолвил герцог, обеспокоенныи? отсутствием дочери.

– Папенька, простите меня, – ответила Каролина, виновато склонив голову. – Маменька требовала, чтобы я не покидала залу, но я ослушалась, так как самочувствие совсем подвело меня. Я не желала попусту отвлекать вас и портить церемонию каким-нибудь падением в обморок.