Обрученные Венецией

– О! Умоляю тебя не изводись спешкой! – услышала кормилица вальяжныи? голос хозяи?ки и с возмущением обернулась к неи?.

– Как это… что означает «не спешить»? Извольте поторопиться, ваша милость, иначе не сносить мне этои?… поседевшеи? от ваших выходок головы. Что… – На секунду опешив, кормилица подошла ближе к госпоже, разглядывая ее лицо. – Боже милостивыи?, вы что, плакали этои? ночью?

– О, да! – с напускнои? грустью ответила Каролина, тут же лениво зевая и потирая глаза. – Я буду тосковать по своеи? сестре, Палома…

Кормилица лишь уставила руки в боки, на самом деле поверив в слова госпожи.

– Кто бы мог подумать, синьорина, что вы забеспокоитесь не на шутку! Теперь вот мне нужно целое море холоднои? воды, чтобы привести ваше лицо в должныи? вид.

– Ох, Палома, брачная церемония еще нескоро, – Каролина сладко зевнула, лениво прикрывая рот маленькои? белоснежнои? ручкои?. – Успеется.

Та даже не стала тратить время на то, чтобы слушать хозяи?ку, – слишком живо нужно было собраться и привести в полныи? порядок ленивую соню. Поэтому под ворчание своеи? госпожи она бегала по комнате, укладывая все необходимые вещи в коробки.

Облачившись в платье нежно-смарагдового цвета, Каролина посмотрелась в напольное зеркало, охватывающее ее во весь рост. Новые времена, наставшие в Европе, позволяли моде пестрить многообразием ярко выраженных элементов одежды. Синьорна приходила в восторг от нового шедевра, сшитого для нее лучшими швеями Генуи: модель создана из тяжелого шелка смарагдового цвета, расшитого цветастыми узорами из золоченых нитеи?. Тяжелые широкие рукава, низко спадающие едва ли не к самому полу, придавали платью больше изящества и грациозности. Множественные драпировки на лифе и пышная юбка делали образ Каролины более женственным, придавая еи? некои? знатнои? величественности. А драгоценные камни, украшающие платье, сверкали в лучах утреннего солнца, облачая прелестную синьорину в роскошную элегантность.

Каролина повернулась к зеркалу боком и оценила легкии? струящии?ся шлеи?ф, собранныи? от талии и мягко спадающии? к полу.

– Палома, зачем здесь корсет? – капризно поморщилась она, чувствуя, как он бездушно впивается еи? в ребра. – Он ведь выходит из моды…

– Ох, синьорина, много вы знаете, я смотрю, о моде, – весело пропела Палома, поправляя складки на платье Каролины. – Бесспорно, корсет доживает свои последние дни. Но в нашеи?, генуэзскои?, моде он пока существует. Так что сегодня вам следует его поносить, моя дорогая.

Кормилица с восхищением наблюдала за хозяи?кои?, – девчонка не так давно была капризным, хоть и сообразительным ребенком. А сеи?час она превратилась в статную даму, ослепяющую своеи? красотои?, словно переливающии?ся в солнечных лучах алмаз.

– Зато теперь дамы понемногу заголяют свою грудь, – произнесла сама себе с улыбкои? Каролина, рассматривая в зеркале свое отражение.

– Ох, синьорина, вы же на выданье: вам негоже светить своими прелестями, – сердито буркнула Палома и расправила складки на груди Каролины, чтобы они хоть немного поднялись кверху и скрыли легкии? треугольныи? вырез.

– О Боже Всемилостивыи?! Палома, что ты поправляешь? – Каролина откинула ее руку. – Там до декольте еще целая миля.

Кормилица только заливисто рассмеялась и принялась снова прихорашивать свою капризную госпожу.

– Палома, я недовольна прическои?, – пожаловалась Каролина, пытаясь поправить руками заколотые кормилицеи? локоны, мягко спадающие с тоненьких плеч.

– Разве можно быть красивее невесты, синьорина? – возмутилась та, весело всплеснув руками.

– Несомненно, Палома! – Каролина нахмурила тоненькие брови и возмущенно посмотрела на свою кормилицу. – Изольде уже можно не прихорашиваться – она однои? ногои? замужем. А я хотела бы приглянуться мужчине, которыи? не просто заключит сделку с моим отцом, но и полюбит меня. Поэтому я должна быть еще красивее невесты!

Это прозвучало капризно и возмущенно. Палома улыбнулась, пряча свои? взгляд от молодои? госпожи. Каролина с детства мечтает о принце, которыи? похитит ее из владении? строгого отца, управляющего судьбои? дочери, и эта наивная мечта до сих пор не угасла в ее душе.

Потускневшие карие глаза Паломы, сияющие некогда кокетливым блеском и озорством, сохраняли в ее морщинах закоренелое разочарование женщины, пережившеи? на своем веку много трудностеи? и невзгод. В свои пятьдесят шесть лет Палома Доньо выглядела на все шестьдесят пять, а ее жизнь можно было прочитать по каждому седому волосу на ее голове.

И хотя она не желала с кем-либо говорить о болях, скрывающихся в беспокои?ном сердце, большая часть обитателеи? палаццо да Верона знали, что кормилица младшеи? синьорины перенесла в своеи? жизни множество потерь, начиная с пятнадцати лет, когда ее привезли в Геную и продали в рабыни местному пополану, издевавшемуся над своими подданными.

Через десять лет она родила дочь от конюха, насильно овладевшего ею. Господин не позволил Паломе оставить девочку у себя, ссылаясь на лишнии? рот и дополнительные бессмысленные растраты. Поэтому беднои? женщине тут же пришлось отдать малышку в женскии? монастырь святого Франциска, где о девочке обещали позаботиться. И как раз в этот момент герцогине да Верона потребовалась служанка, которая смогла бы стать кормилицеи? для ее младшеи? дочери.

Выкупив Палому у ее хозяина, герцог и подумать не мог, насколько осчастливит несчастную. Та нянчилась с синьориной Каролинои?, словно с собственным чадом, вкладывая всю материнскую любовь и заботу в эту девочку, излучавшую вокруг себя какои?-то дивныи? ореол.

Как правило, герцог и герцогиня окружали себя и своих детеи? подданными из местных обедневших дворян, сведущих в этике и воспитании. Однако, наблюдая за ласкои? и заботои? этои? женщины, кормившеи? своим молоком их младшую дочь, Патрисия и Лоренцо сделали вывод, что никто лучше с этои? ролью не справится. Потому и оставили Каролину под опекои? няньки Паломы до самого ее замужества.

Именно эти воспоминания прокрались в мысли кормилицы, пока она прихорашивала названную дочь. Поправив по велению Каролины прическу, кормилица надела еи? изумрудное украшение и с восхищением посмотрела на отражение юнои? синьорины в зеркале, отступив от нее. Перед неи? стояла не озорная девчонка с игривым взглядом, а дама, слепящая своим великолепием и превосходством.

Проходя мимо опочивальни сестры, Каролина все же заставила себя остановиться возле распахнутои? двери. Изольда стояла посреди комнаты, вокруг нее крутилась дюжина служанок, вносившая последние штрихи в праздничныи? наряд.

С момента ссоры сестрам так и не пришлось пообщаться – тому помехой стала девичья гордыня. Но как же Каролине хотелось сеи?час подои?ти к Изольде, забыть все недоразумения и помириться… Ведь после торжества не известно, когда они увидятся в следующии? раз.

Она шагнула в комнату, служанки взглянули на нее и в изумлении расступились. Вокруг воцарилась тишина. Красота Каролины настолько очевидно затмевала стоящую напротив невесту, что никто не решался произнести и слова комплимента в адрес младшеи? синьорины.

Изольда же одарила Каролину надменным взглядом и, вздернув носик, осмотрела блистающую сестру. Продолжая сохранять гордое молчание, она пронзала ту глазами завистливои?, надменнои? женщины, тщательно старавшеи?ся скрыть свои чувства ущемленного женского достоинства.

Уста обеих дам сковало красноречивое молчание, а прислуга лишь ожидала окончание это звенящеи? тишины.

Огорчение превосходством Каролины, блиставшеи? непривычными для генуэзцев утонченными чертами лица, настолько очевидно выдавало Изольду, что младшую синьорину это задевало за живое. Даже нежныи? образ невесты, создаваемыи? для Изольды иноземными мастерами, не придавал должнои? женственности ее грубому лицу. Но в своих стараниях преобразить госпожу виделись и успехи: еи? сделали элегантную прическу с ниспадающими на плечи локонами. Нежные жемчужины, украшавшие платье и волосы, придавали мягкои? кротости угловатым чертам ее лица.

Каролина не могла не оценить и платья, ставшего изящным результатом кропотливои? работы флорентии?ских портных: из бежевого атласа, с потрясающими кружевными вставками и рашитыми цветами по всеи? ткани. Невзирая на грубость внешних черт, сегодня Изольда выглядела невероятно мило и девственно.

– Здравствуи?, Изольда, – в голосе Каролины слышалась робость, словно она боялась начинать беседу с сестрои?. – С твоего позволения, я хотела бы с тобои? побеседовать.

– Не думаю, что это подходящии? момент, – та отвела глаза и принялась осматривать свое отражение в зеркале. – Как видишь, меня занимают более важные дела, чем пустая болтовня.

– Мои поздравления, – промолвила Каролина, расстроенная грубостью Изольды, и направилась к дверям.

– Скоро и я поздравлю тебя, – старшая сестра посмотрела еи? вслед испепеляющим взглядом.

Ощутив попытку уколоть ее, Каролина остановилась и с улыбкои? посмотрела на Изольду.

– Полагаю, милая сестра, что вскоре тебе предстоит убедиться в истинности моих слов: я буду счастлива в браке. Питаю искренние надежды, что и тебе предстоит испытать счастье, – слова Каролины завершил злорадныи? смех Изольды, после чего младшая синьорина лишь исчезла за дверями сестринских покоев.

– Синьорина, вы непревзои?денны! – воскликнула тетушка Матильда и бросилась с объятиями к своеи? младшеи? племяннице.

– Благодарю за комплимент, моя дорогая тетушка, – с непривычнои? для себя мягкостью ответила Каролина, едва охватывая в объятиях пышные плечи своеи? родственницы.

– Да, моя дорогая, – продолжала изумляться Матильда, прижимая к груди свои? веер, – ты совсем повзрослела. Поразительно изысканная дама!

– О-о, тетушка Матильда, – с усмешкои? тихо ответила Каролина, – вы же знаете, что это всего лишь на один день.

Их звонкий смех, неподобающии? для общественности, привлек особое внимание генуэзских дамочек, бросивших осуждающии? взгляд на молодую синьорину. Но Каролина прекрасно знала, что рядом с тетеи? она может себе позволить немного самовольства, и поэтому откровенно проигнорировала чопорность местнои? знати.

Она просто обожала Матильду за ее прямолинеи?ность, неисчерпаемыи? оптимизм и потрясающее чувство юмора, сумевшие сохранить в душе женщины безмерную любовь к жизни. Даже одиночество, которое последние лет пятнадцать сопровождало тетушку, словно конвои?, не сломило ее сильное сердце.

Невозможность иметь детеи? окончательно подписала приговор Матильде на тоскливую жизнь: после смерти мужа она осталась совсем одна. Именно поэтому Каролине краи?не хотелось скрасить ее будничные дни всеми возможными способами, и девушке казалось, что еи? это подвластно. Однако видеться им приходилось краи?не редко: Матильда в свое время предпочла проживать во Флоренции и лишь изредка навещала палаццо да Верона.

Но сочувствие Каролины Матильда считала беспочвенным. Она с искренностью дарила свою любовь всем шестерым племянникам – родным и двоюродным, – время от времени навещая братьев. Сама Каролина нередко изумлялась веселым искоркам молодости и оживления, излучающеи?ся от тетушки способностью пробудить даже в злостном зануде умение радоваться жизни.

– Как поживает горячии? крестьянскии? парень Маттео? – снизив тон до шепота, спросила Матильда, неустанно махая веером перед своим лицом, и вопросительно приподняла правую бровь.

С самого детства Каролина доверяла тете свои самые сокровенные таи?ны, поэтому о крестьянских друзьях Матильда знала прекрасно. Правда, она постоянно акцентировала внимание на том, что Маттео влюблен в Каролину еще с тех пор, как покои?ныи? герцог Фабио да Верона отправился в мир инои? и семья Лоренцо переехала в этот самыи? палаццо. А тогда Каролине стукнуло всего десять лет. Родители крестьянского мальчика прислуживали во дворе да Верона, поэтому он мог довольно часто лицезреть задорную девчонку.

Матильда нередко говорила Каролине, что влюбленность в юном возрасте Маттео – вполне очевидное явление, что, впрочем, ее не удивляло – эта девчонка сведет с ума кого угодно. Однако ее изумляла реакция Каролины: создавалось впечатление, что и сеи?час она совсем не интересовалась мужчинами. На все реплики и шутки в отношении влюбленности Маттео юная синьорина только краснела и отводила глаза. Еи? не хотелось верить в это – ведь, по ее мнению, он мог быть еи? только другом. Невзирая на достоинства, которыми он обладал, Каролина не рассматривала Маттео как мужчину. Да о чем можно говорить, если она – знатная аристократка, а он – обычныи? крестьянин?