Полное собрание сочинений. Том 20. Варианты к «Анне Карениной»

– Анна, – укоризненно сказалъ Вронскiй. – Зач?мъ? Ну что это? В?дь это не им?етъ смысла.

– Ты вс?мъ пожертвовалъ для меня, а не можешь…

– Да н?тъ, никогда…

– Н?тъ, ты сказалъ это, а не можешь исполнить моей просьбы.

– Да если бы это было резонно. А то я не знаю, что будетъ посл?, какое требованье? В?дь это не им?етъ смысла. Ну что сд?лаютъ два дня?

– Для тебя это ничего, теб? очень весело. Но…

Она остановилась; ей показалось унизительнымъ говорить о томъ, какъ тяжелы были для нея эти одинокiе дни.

– Анна, я понимаю, какъ теб? тяжело, но в?дь это все кончится. Я даже ?ду къ maman объ этомъ. Если она напишетъ Алекс?ю Александровичу, онъ сд?лаетъ.

– Я не хочу этаго, вскрикнула Анна. – Ты не зат?мъ ?дешь. Отчего ты, хвастаясь своей прямотой, не говоришь правду?

– Я никогда не говорилъ неправды. И очень жаль, если ты не уважаешь челов?ка, который… для котораго… своего мужа, – выговорилъ онъ.

– Уваженье выдумали для того, чтобы скрывать пустое м?сто, гд? должна быть любовь. А если ты не любишь меня, то лучше и честн?е это сказать.

Вронской вскочилъ съ м?ста съ энергическимъ отчаяннымъ жестомъ, и брови его мрачно сдвинулись.

– Н?тъ, это становится невыносимо, – вскрикнулъ онъ и, стараясь успокоиться, выговорилъ медленно:

– Чего ты хочешь отъ меня?

– Чего я могу хот?ть? Я могу хот?ть только того, чтобы вы не покинули меня. Но я этаго не хочу, какъ вы думаете. Я хочу любви, и ея н?тъ. Стало быть, все кончено.

Она направилась къ двери.

– Постой, пос…той, – сказалъ Вронской, не раздвигая мрачной складки бровей. – Въ чемъ д?ло? Я сказалъ, что отъ?здъ надо отложить на 3 дня, ты мн? сказала, что я лгу и не честный челов?къ.

– Да, и повторяю, что челов?къ, который попрекаетъ мн?, что онъ вс?мъ пожертвовалъ для меня, что это хуже, ч?мъ нечестный челов?къ, это челов?къ безъ сердца.

– Н?тъ, есть границы терп?нiю, – вскрикнулъ онъ. – Ничего не понимаю, – и невольно отбросилъ руку, которую держалъ въ своей рук?.

Она ушла къ себ?, разд?лась, легла и взяла книгу. Лицо ея было холодно и злобно, также, какъ было у нея на душ?. «Онъ тяготится мною, онъ любитъ другую женщину», говорилъ въ душ? ея голосъ, который она хот?ла не слышать. Она лежала и читала, и изр?дка воспоминанiя о немъ всплывали у нея въ душ?. Вдругъ она почувствовала себя въ прошедшемъ, въ дом? Каренина, въ Петербург?, со вс?ми подробностями минуты: также стояла св?ча, та же книга, та же кофточка съ шитымъ рукавомъ, т? же[1726 - Зачеркнуто: злыя] подавляемыя мысли и одна, ясно выражаемая мысль: «зач?мъ я не умерла», и другая страшная мысль. «Какая мысль?» спросила она себя. Да, это была страшная мысль, даже не мысль, a желанiе – желанiе, чтобы онъ, Алекс?й Александровичъ, умеръ. Какъ часто приходила ей тогда эта мысль и какъ желанная смерть эта уясняла все. Теперь ужъ этаго не нужно. «Мн? не нужна смерть Алекс?я Александровича, теперь я несчастлива не отъ Алекс?я Александровича, а отъ него. Что же, ему умереть? Н?тъ,[1727 - Зач.: за что и зач?мъ ему умирать?] его смерть сд?лала бы меня еще бол?е несчастливой, если возможно. – Она положила книгу на кол?ни и стала думать, снимая и над?вая кольцо на тонкомъ б?ломъ пальц?. – Такъ чья же смерть нужна теперь? Ничья», – вслухъ сказала она себ?, несмотря на то, что въ душ? все оставался вопросъ – чья смерть?

И опять взяла книгу и стала читать и читать, понимая, что читала, несмотря на то, что въ душ?, независимо отъ чтенiя, происходила своя работа. Она читала, что нев?ста его изм?нила ему и пришелъ къ ней.[1728 - Зач.: Она вскочила и только что начала] И тутъ вдругъ въ одно и тоже время въ душ? Анны голосъ отв?тилъ на вопросъ: чья смерть? И женихъ, и нев?ста въ книг?, и окно, у котораго она стояла, – все это изчезло и зам?нилось трескомъ и потомъ тишиной и темнотой. Св?ча догор?ла, затрещала и вдругъ потухла. Анна съ открытыми глазами лежала въ темнот? и[1729 - Зач.: съ ужасомъ] понимала, что ей отв?тилъ внутреннiй голосъ.[1730 - Зач.: Онъ сказалъ: «твоя смерть».]

«Да, и стыдъ и позоръ Алекс?я Александровича и Сережи, и мое несчастье, и его, его страданья, да, все спасается моей смертью. Мн? умереть, моей св?ч? потухнуть,[1731 - Зач.: и вм?сто постыдной, злой, дурной женщины я буду прекрасная и жалкая, жалкая». И она, не перем?няя положенiя, тихо и сладко рыдала, чувствуя, какъ] да, тогда все бы было ясно. Вс?мъ бы было хорошо.[1732 - Зач.: Да и ему, Вронскому, ему бы было хорошо. Онъ радъ будетъ этому. – Она вскочила, дрожа отъ гн?ва, и зажгла св?чу. – Но чтоже, разв? я ненавижу его? Я? Ненавижу? Я люблю, люблю его, какъ свою жизнь. Не больше, ч?мъ свою жизнь, но люблю, какъ свою жизнь, и онъ не знаетъ, не хочетъ этаго. – Но она стояла съ св?чей въ рукахъ у постели. – Это ревность. Это дьяволъ. Сколько разъ это находило на меня. Можетъ быть, это вздоръ. Можетъ быть, онъ теперь одинъ и мучается такъ же, можетъ быть, больше меня». И она почувствовала] Но умереть, потушить св?чу свою. Она задрожала отъ физическаго ужаса смерти. – Н?тъ, все, только жить, не умереть. В?дь я люблю его, в?дь онъ любитъ меня. Это такъ, минутное». Слезы текли ей по щекамъ, губамъ и ше?.[1733 - Зач.: и она вид?ла горе своихъ мужей надъ своей могилой и горе Вронскаго и слышала ихъ восторгъ и чувствовала <ихъ> его любовь. – Но гд? онъ теперь] Она быстро над?ла халатъ и пошла искать его. Онъ спалъ кр?пкимъ сномъ въ кабинет?. Она поц?ловала его въ лобъ, не разбудивъ, – онъ только заворочался, почмокавъ губами, – и вернулась къ себ?. «Н?тъ, я безсмысленно раздражительна, – сказала она себ?. – Этаго не будетъ больше. Завтра я примирюсь съ нимъ». И она заснула успокоенная и совершенно забывъ о томъ, что ее успокоило.

Вронскiе не у?хали ни на 3-й день, ни посл? Воскресенья. На другой день посл? ихъ ссоры Анна не исполнила своего нам?ренiя. Еще она не выходила къ кофею, какъ она услыхала отъ д?вушки, что отъ старой Графини прi?хала барышня и вызвала Алекс?я Кириллыча на крыльцо. Анна неод?тая переб?жала въ гостиную и увидала изъ окна, какъ ей казалось, объясненiе всего. Вронской стоялъ у коляски, въ которой сид?ла св?женькая, вся въ веснушкахъ миловидная д?вушка (это была воспитанница графини) и улыбаясь говорила съ нимъ что то.

«Это она», сказала себ? Анна, зам?тивъ то пустое м?сто ревности, которое въ ней было къ этой воспитанниц?, и за кофеемъ произошло столкновенiе бол?е непрiятное, ч?мъ наканун?.

Алекс?й Кириллычъ у?халъ раздраженный и сдержанный съ какимъ-то, какъ ей казалось, строгимъ и р?шительнымъ видомъ.[1734 - Зачеркнуто: Въ этотъ же день прi?халъ изъ Петербурга Грабе и остановился у нихъ. При постороннихъ Алексей Кириллычъ былъ съ нею какъ обыкновенно, но, очевидно, изб?галъ съ ней объясненiй или ожидалъ, что она сд?лаетъ первый шагъ, признавъ свою вину. Три дня она не видала его съ глаза на глазъ, и на 3-й день онъ у?халъ на дачу къ матери.Всю эту посл?днюю ночь она провела безъ сна. 28 Мая было то самое Воскресенье, въ которое Вронской предполагалъ у?хать изъ Москвы, но она сказала, что если онъ не по?детъ въ четвергъ, какъ она хот?ла, то въ воскресенье она не по?детъ. Онъ у?халъ на ц?лый день къ матери, и объ отъ?зд? не было р?чи. Если бы она не ссорилась съ нимъ, если бы онаПротив зачеркнутого написано: <Униженiе въ мысли вернуться къ мужу, просить его прощенья; униженiе въ разговор? съ горничной, униженiе съ Грабе. Письмо отъ мужа.>]

Вопросъ объ отъ?зд? въ деревню остался нер?шеннымъ. Она требовала отъ?зда нынче.

– Если нынче ты не ?дешь, то я и совс?мъ не хочу ?хать, – сказала она въ раздраженiи спора, хотя, очевидно, слова эти ничего не значили кром? того, что пока не будетъ согласiя, мы не у?демъ, и теперь мы не ?демъ.

Раскаянiе въ томъ, что она не могла удержаться, и безпокойство въ томъ, что будетъ, мучали ее все утро. Она ждала его, над?ясь объясниться и загладить вину, если была (была или же не была вина, было все равно). Нужно было загладить раздраженiе. Въ 3-мъ часу вернулась коляска шагомъ. Его не было. Она послала Аннушку узнать, гд? остался Алекс?й Кириллычъ. Аннушка пришла съ отв?томъ, что Алекс?й Кириллычъ остался на Нижегородской дорог? и вел?лъ прi?зжать къ вечернему по?зду. Анна побл?дн?ла, и руки ея затряслись, когда она получила это изв?стiе. «Такъ и есть, онъ и нынче по?халъ туда, къ матери, жаловаться на меня (Анна забывала, какъ это непохоже было на него). Но н?тъ, онъ по?халъ къ ней».

Ц?лый день этотъ до поздняго вечера Анна просид?ла неподвижно на одномъ м?ст? съ неподвижными глазами. Когда онъ вернулся и сталъ спрашивать ее, что съ ней, она сказала ему, что онъ самъ знаетъ, и, наконецъ, не въ силахъ удерживаться, истерически зарыдала и между рыданiями высказала ему все, что она думала.

– Брось меня, брось. У?зжай. Оставь меня. Кто я? Развратная женщина. Камень на твоей ше?.

Видя, какъ она страдаетъ, Вронской умолялъ ее успокоиться и ув?рялъ, что н?тъ признака основанiя ее ревности, что онъ ?здилъ къ матери только за т?мъ, чтобы просить ее написать то письмо, которое должно было уб?дить Алекс?я Александровича дать разводъ. Что онъ только о ней думаетъ. Онъ самъ плакалъ, умоляя ее успокоиться.

И мгновенно отчаянная ревность перешла въ отчаянную, страстную н?жность. Она обнимала его, покрывая поц?луями его голову, руки, шею. Она плакала отъ н?жности и признавалась ему въ томъ, что на нее иногда находятъ минуты сумашествiя. Примиренiе, казалось, совершилось полное, но на другое утро, когда Вронской, пользуясь хорошими отношенiями, установившимися между ними, началъ говорить о предмет?, постоянно занимавшемъ его, именно о развод?, вдругъ опять на нее нашло раздраженiе, еще больше прежняго. Вронской сказалъ, что мать написала письмо Алекс?ю Александровичу и что, в?роятно, Алеке?й Александровичъ согласится.

– И тогда я буду совершенно счастливъ, – сказалъ Вронской. – Вс? эти размолвки у насъ происходятъ отъ этаго.

– Отчего? – спросила она спокойно.

– Оттого, – сказалъ Вронской, находившiйся въ самомъ хорошемъ расположенiи духа и желая быть вполн? откровеннымъ, – оттого, что положенiе наше неопред?ленно и неясно, и мы чувствуемъ это, и другiе чувствуютъ, и это на насъ д?йствуетъ.

– Что же неяснаго въ томъ, что мущина и женщина любятъ другъ друга? Никакiе обряды не могутъ сд?лать этаго серьезнымъ, если это несерьезно, – сказала Анна подъ влiянiемъ уже того либерализма, которымъ она напиталась въ обществ? Юркина и его protеgе.

– Ахъ, зач?мъ нарочно не понимать, – говорилъ Вронской, желая высказать всю правду и забывая то, что правда есть самое непрiятное зр?лище для т?хъ, кто вн? ея. – Вопервыхъ, д?ти, которые будутъ.

– Ахъ, ихъ и не будетъ, можетъ быть, – съ раздраженiемъ сказала Анна.

– Ну, потомъ – ты извини меня – но я ув?ренъ, что большая доля твоей безсмысленной ревности происходитъ отъ того, что я незаконный твой мужъ.

– Вопервыхъ, я и не ревнива и не ревную, это разъ на меня нашло сумашествiе, и то не ревность, а оттого, что ты былъ неделикатенъ.

Уже тонъ ея голоса говорилъ, что это не она говоритъ, а злая сила, овлад?вшая ею, но Вронской не зам?тилъ.

– Ну, положимъ, – продолжалъ онъ съ упорствомъ, желая высказать свою новую, какъ ему казалось, мысль, – но д?ло въ томъ. Я переношу на себя, что если бы я жилъ съ д?вушкой, то мн? могла бы приходить мысль, и не то (онъ тонко сжалъ губы) чтобы она думала выдти за другого замужъ, но чтобъ другiе, глядя на нее, думали, что она можетъ выдти замужъ.

Анна неподвижно слушала, и глаза ея блест?ли.

– Да что, ты можешь жениться! – сказала она.

– Я знаю, что ты не думаешь обо мн?, чтобы я думалъ объ этомъ, но теб? непрiятно знать, что другiе это думаютъ.

Анна, казалось, нелогически, но въ сущности совершенно логически перескочила къ самому ядру разговора.

– Насчетъ этаго ты можешь быть совершенно спокоенъ, – сказала она. – Мн? совершенно все равно, что думаетъ твоя мать и какъ она хочетъ женить тебя.

– Но, Анна, мы не объ этомъ говоримъ.

– Н?тъ, объ этомъ самомъ. Я знаю, и пов?рь, что для меня женщина безъ сердца, будь она старуха или не старуха, твоя мать или чужая, не интересна, и я знать не хочу.

Тонъ презр?нiя, съ которымъ она говорила о его матери, оскорблялъ его.