Шизик

– То есть ты, Саня, герой, борец с коррупцией?

– Ага, – Сашка задорно улыбался. – А братец твой не дорассказал тебе, что он 500 тысяч конторе, как взнос, оплатил, в кавычках сумму предлагаемой мне взятки… Не, ну а вот на фига???

– …

– Да мошенник он, твой Лёша, он и сам об этом говорит с гордостью.

– Бунтарь, значит? Только, Саня, против теченья общего плывёшь, маленький такой гольфстримчик против общего движения океана. Вся беда в том, что люди стали очень материалистичны, ты в Гагре на даче Сталина был? Не был… Всё по заграницам в командировки ездишь!

То, что сейчас построено рядом, начиная с границы России и до Туапсе – это дворцы, а дача его – сарайчик…

– В смысле, «За Родину, за Сталина»? В компартию вступил? – Сашка блаженно улыбался, нежась под солнцем.

– Нет, там эпоха другая была. Сталин ещё тот карлик. Но все стройки заводов-монстров, железных дорог сделаны тогда, во имя этого жизни наших предков не считались ценностью. Сейчас другая ситуация. Мне скучны и противны, Саня, нынешние рожи, я не понимаю их кумира бод названием бабло, их юмор, их постоянное враньё… Я не современен… Я не включаю телевизор! Но я удивлён, неужели они не смотрят в зеркало? Неужели у них не осталось стыда показывать всем свои отвратительные рожи? Парикмахеры-педики, небритые педики, куча придурков с шутками «готов ли мой торт?» Наклоняется, и вся рожа в креме, все ржут, и за кадром, и те придурки, что смотрят это целыми днями? Они сейчас в кино ходят с вёдрами попкорна, шоколада, колы, сидят, жрут, смотрят «Бетмэна», идут домой, врубают телек, заказывают пиццу с доставкой, жрут её и смотрят телек, а ещё большие дебилы начинают играть в компьютерные игрушки… Но те, наоборот, не жрут. Это жизнь? За этим ты, на хрен, родился? А отдых? Турция, Египет, всё включено на 21 день, бассейн, отель, бухло, засадить шлюхе с соседнего номера, уехавшей от мужа отдыхать с ребёнком…

– Да-ааа… У нас всё по-другому! – Сашка заржал одновременно со мной.

Собака ушла от нас подальше, метров на 10, стояла и, вздрогнув от нашего гогота, намочила свои уши.

Через час мы уже шагали домой. Проходя по набережной, в кафе увидели Кристину, сидящую за столиком и безучастно смотрящую на своего мужа, «друга Египта», который, шатаясь, шагал к морю с каляном в руках, за ним бежала официантка, пытаясь объяснить на английском и французском языках, что выносить кальяны нельзя. Мы решили быстрее свалить, пока кто-либо из них двоих нас не заметил.

Около двух часов ночи, как раз, когда я проснулся, в дверь заскребла Кристина, я понял это по негромкому мату, которым она постоянно окутывала себя. Я, как был в труселях, распахнул дверь.

– Илья, извините, ради Бога, – от неё слегка пахло вином, и выглядела она очень эротично. – Александра Сергеевича можно разбудить?

Я молча закрыл перед ней дверь. Подойдя к Саше, я ткнул его пальцем в плечо, он заворочался:

– Чего тебе не спится, добрый человек? Что ты стоишь надо мной в трусах, гомосятина ты поганая?

– Там стоит твоя Кристина просит тебя разбудить, одевайся и иди к ней, да не забудь ключ, я буду спать.

– Пошла она на хрен, – сказал Саня.

Я, пыхтя и кряхтя, надел рубашку, джинсы и босиком вышел к ней:

– Александр Сергеич не просыпается. У вас к нему вопрос эротического характера или по службе? Потому как я принципиально не занимаюсь любовью с замужними женщинами! В остальном готов помочь.

– Отлично! С мужем плохо, я всегда боюсь, что он может умереть.

– Может, и тем лучше для него, пойдём, посмотрим, – сказал я, понимая, что романтика этой ночью будет весьма экзотичная.

Дверь в номер шаловливого семейства была напротив нашей. Номер был такой же, как у нас, но в зеркальном отображении, только вместо двух раздельных кроватей располагался сексодром, на котором распласталось, как пятиконечная звезда, могучее тело «друга Египта».

– Я дала ему кефир, он не жрёт ни хрена, а он выблевал всё, – говорила Кристина, как-то недобро глядя на своего супруга.

– Не пойму, как же ты с ним до этого справлялась, если не знаешь, как его из запоя выводить?

– Не муж он мне.

– Я так и думал. Как выкрутишься-то, если муж встречать будет?

– Он дома с ребёнком, а так он встречать меня должен был, Лёша бы просто мимо прошёл, а Саша мужа не знает, зато муж знает Сашу… Вышла бы с тобой и Сашей, он увидел и достаточно…

– А мужу не придёт в голову, что ты можешь быть со мной или с Сашей?

– Нет, мой муж не такой, он мне верит!

– Долбануться… Бред какой-то! – я шёл к двери. – Я в магазин, за лекарством для твоего мужа.

– Он мне не муж, он алкаш, – крикнула вслед Кристина, но я уже закрывал дверь. Я шёл по коридору и улыбался.

Напротив отеля был небольшой магазинчик, но я, чтобы уточнить, подошёл к охраннику и по-английски поинтересовался, где я могу приобрести бутылку водки в столь поздний час. Охранник на русском сообщил, что магазин напротив, добавив при этом, что всю нашу компанию сразу хорошо запомнил за счёт высокого блондина, что прыгает в одежде и с полным стаканом виски в бассейн, и что сам он из Украины, из Горловки. Я не дослушал его, молча развернулся и пошёл к магазину.

Это был один из тех магазинов, что есть в любом курортном городе поблизости от моря. Сувениры, майки, кепки и уголок с бутылками воды и алкоголя, шоколадками, чипсами и прочей дряни.

Я взял небольшую бутылку водки, две бутылки минералки, «Алказельцер» и, поколебавшись, бутылку сухого красного вина местного розлива.

– Дай ему выпить, – сказал я, налив грамм пятьдесят в стакан.

«Друг Египта» выглядел скверно, был весь бледен, на лбу проступал холодный пот, его трясло.

Выпив, он смог взглянуть на меня и кивнуть. Плеснув ещё примерно столько же в стакан, я поставил его на стол, а оставшуюся водку вылил в раковину.

– Вино я нам с тобой взял, – обратился я к Кристине, – посидим на вашем балконе, у вас вид на бассейн? У нас аэропорт и море, вода и воздух, две стихии.

Мы поболтали о загадочных неграх, обслуживающих пляж нашего трёхзвёздочного отеля. Впоследствии оказалось, что эти негры тоже являются евреями… Ну, они так считают, эти негры.

И как-то неожиданно перешли к вопросу о воспитании её ребенка, с рассмотрением конкретных ситуаций в лицах, принимаемых позах и интонациях, я сидел в плетёном соломенном кресле, скрестив ноги в шлёпанцах «через палец» и положив их на подоконник на уровне Кристининой головы. Я полулежал, держа в одной руке и сигарету и вино, другую я заложил за голову и наблюдал, как Кристинина голова склоняется и поднимается в импульсивном ритме рассказа.

Зрелище быстро закончилось, и улыбка исчезла с моего лица, вечер был исчерпан, вино закончилось.

– Вот тебе визитка моя, только там корпоративный, а ручка с собой? Запиши личное мыло.

У меня действительно были с собой ручка и блокнот, которые я таскал, если этим туземцам, не понимающим нормального русского, итальянского и немного английского языка, придётся что-то нарисовать.

– «Собака» пишется большими или маленькими буквами? – сосредоточенно записывая за ней, с серьёзным лицом осведомился я.

– Илья! Это просто знак такой, – она смотрела на меня, как на дебила.

В таких случаях объяснять, что это шутка, бессмысленно, собеседник всё равно сочтёт тебя дебилом, я же не упал мордой в спагетти.

– Понятно? На «Яндексе»? Ну, вот, проверьте, – я протянул ей карточку и расстроился, знал бы, что эта властная женщина начнёт проверку правописания, нарисовал бы ей маленькую собачонку и отдал бы, не меняя выражения лица.

– Вроде нормально, – тут она улыбнулась милой улыбкой, – так ты меня разыграл про собаку?

Я почёсывал ногу о ногу и начал улыбаться, она смотрела на меня, но так и не поняла, дурак я или нет.

К третьему дню, дню вылета, «друг Египта» начал приходить в себя, грамотно прихлёбывая маленькими дозами свою водку, принесённую ему Кристиной. Он начал походить на человека, говорить в меру остроумные шутки, стал балагуром и первым парнем на деревне. Когда прибыли в аэропорт, он меня удивил. Зайдя в здание аэровокзала, он остановился и сказал, что нужно вернуться к такси, времени до самолёта предостаточно, и он оплачивает.