Шизик

– Господа! На этот шаг я пошел ещё и потому, что моя кандидатура собрала достаточно подписей, и я баллотируюсь на выборах. Вы должны понимать, что, уходя в большую политику, я должен быть честен как перед собой, так и перед избирателями.

Женины вещи, оказалось, уже перевезли в однокомнатную квартиру, куда когда-то пришёл с букетом цветов застенчивый Ваня Стоцкий – начинающий художник из провинциального города.

* * *

Стоцкий смотрел на камин, вытянув ноги. В руке он держал распечатанные на принтере листки бумаги – это была ЕГО книга. Книга ему не нравилась. Не нравилась совсем. Получалась большая статья для провинциальной газеты, не более. Иван не хотел писать посредственных произведений. Иван НЕ может писать НЕ гениально. Стоцкий много читал последнее время. Читал от скуки. Сидел дома и читал. Читая современных авторов, он был уверен, что написать может и лучше многих из них. Причём он мог легко подвергнуть критике практически любого автора. Он видел, как этот не раскрыл тему, а этот прошёлся по касательной, не зацепив читателя. Поэтому он, уверенный в своих силах, засел за придуманную им повесть. Распечатав свой труд последних трёх дней, читал у камина.

Практику Стоцкий забросил, жил на дивиденды с выставки прежних работ. Не писал совсем. В интервью многочисленным журналам и телепередачам он говорил, что писать что-либо после написанного без вдохновения нет смысла. Считает, что не готов к более сильным работам. А нет вдохновения – нет и работ, появится что-то свыше, и он тогда сможет что-то написать. А писать хуже, чем он уже сделал, нельзя, репутация художника с мировым именем не позволяет. Не появится – он-то ЗНАЛ… Не будет этого вдохновения уже никогда.

Ивану было скучно. Были деньги, была молодая красивая жена. Был новый дом. Было признание. Было скучно. Иногда он с тоской вспоминал прежнюю, заполненную работой, жизнь, жену Женьку, толстую, но любящую его, а не его деньги и популярность, тётку. Сейчас он не мог уже работать, как прежде. Не мог после того, как выдал работу своего друга за свою. Он не мог писать даже портреты, что ему особенно удавались и оценивались достаточно дорого. В нём что-то перевернулось, надломилось.

– Иван! Дорогой! Я поеду с Ириной в город, ты не против? Она заедет за мной через пять минут, – Лена улыбалась лучезарной улыбкой. Как всегда прекрасна, с идеальными фигурой, чертами лица и потрясающей улыбкой. Ленка была страшно красива, сексуальна, великолепна в постели и моложе Стоцкого на 18 лет. Но была глупа, как пробка, а кроме занятий сексом у Ивана была ещё другая жизнь, другие потребности, ему нужно было общение, хотя бы такое, как было с Женькой, не шибко умной, но очень близкой и родной ему женщиной.

– Да, валяй… Опять тряпки покупать? – Иван знал, что вопрос риторический. Лена покупала вещи, либо удовольствия, либо вещи для удовольствия.

– О! Ты знаешь, Louis Vuitton привёз новую коллекцию. А потом Ирка хочет познакомить меня с её новым кавалером, – Лена обняла его сзади и лизнула в ухо.

– Точно… Как же я мог забыть! Уже прошла третья неделя, как она тебя не знакомит с новым… Тебе, Лен, не кажется, что твоя Ирина уже переспала со всей Москвой? – Стоцкого раздражала дружба Лены с этой девицей.

– Ты что? В Москве, я слышала, 20 миллионов живёт людей, мужиков, значит, около 10 будет… Нет, Вань, при всём желании не может она, – Лена не шутила, она так рассуждала.

Лена ушла. Стоцкий принялся читать дальше. Прочитав ещё пару страниц, он открыл стеклянную дверь камина и бросил туда листки. Встал, нервно прошёлся взад-вперёд, налил себе вина из стоящего рядом с камином бара и принялся смотреть в окно.

* * *

Найдёнов был достаточно нервный человек. Он чувствовал, что пишет хорошо, и его стихи «цепляют», они нравятся людям, они, в конце концов, далеко не худшие. Но его не хотели печатать. Он направлял свои стихи в несколько журналов и пару крупных издательств, но ему или отказывали, или не отвечали, либо советовали издать стихи за свой счёт.

Андрей жил с отцом. Работал в мебельном магазине, и работа ему даже нравилась. Нравилась, потому как его окружали хорошие люди и красивые девушки. Найдёнов был не молод, ему было далеко за 40. Когда-то он работал в университете и даже имел учёное звание доцента. Но работать в высшей школе сейчас не каждый мог себе позволить, потому как это означало быть совершенно нищим. Работая заведующим секцией в крупном мебельном магазине, он был совершенно освобождён от мыслительных процессов, получая к тому же вдвое больше, чем на преподавательской работе. Пустота мыслей должна была чем-то заполниться, и она заполнилась стихами. Стихи рождались сами. До этого Андрей даже не любил поэзию. Стихи приходили из ниоткуда. Ночью. Он вставал, курил на балконе и садился к компьютеру. Писал обычно почти до утра. Писал будто не он. Будто кто-то, какой-то гений диктовал ему эти строки.

Первым читателем Андрея был его отец. Прочитав его произведения, он заплакал. Андрей был сражён. Он не видел отца плачущим ни разу в жизни. Даже когда умерла мама, отец просто замкнулся в себе, посерел, но не проронил ни слезинки. Именно он упросил Андрея отослать стихи в редакции, уверяя, что его сразу напечатают. Отец ошибся. Потом пришла болезнь. От недосыпания и нервной нагрузки писать было тяжело, каждый стих приходилось «проживать», и Андрей получил обширный инфаркт. В больнице он лежал с компьютером и, сидя в интернете, обнаружил сайт «книга. ру», на котором издавались авторы стихов и прозы. Ругая себя за безграмотность и «тёмность» в интернет-пространстве, ведь сайт был, оказывается, очень популярен, он издал там свои стихи, находясь ещё в больнице.

Сайт был построен таким образом, что пишущий народ мог давать друг другу рецензии и общаться на форуме. У Найдёнова сразу появилось множество читателей и множество товарищей по перу. Особенно был активен некто с ником Белозубый Орёл, началось всё с того, что он написал Андрею рецензию, в которой восхищался его стихами. Также Белозубый Орёл очень просил прочитать его произведения. Андрей прочитал, было даже местами интересно, но это больше напоминало чтение журнала «Караван Приключений» чем обстоятельную литературу. Орёл настаивал на том, чтобы Андрей написал рецензию на его произведения. Из вежливости Андрей написал в общем-то неплохую и честную рецензию. Так он получал восхитительные рецензии на свои стихи и был вынужден читать Орла. Но прочитав ещё одну повесть Орла, не стал писать никакую рецензию, посчитав, что это более честно, чем писать то, чего он не чувствует.

Через пару месяцев после инфаркта он вышел на работу. Продолжал писать. Не соблюдал режим, рекомендованный врачами. Здоровье пошатнулось. Резко начал прогрессировать диабет. Общение с Белозубым Орлом перешло в другую плоскость. Они почти ежедневно общались на форуме. Андрей подружился с этим неизвестным ему человеком. Орёл рассказал ему, что он меценат и занимается открытием по стране хосписов и детских домов. Единственное, что немного коробило Андрея, это алчность и некоторая подлость поведения Орла на сайте. Как, оказалось, он писал премножество восхваляющих рецензий другим авторам и, дождавшись написания ему положительной рецензии, незамедлительно удалял свои. Обнаружив это, Андрей задал вопрос Орлу, зачем он это делает, и тот сразу замолчал на несколько дней.

Найдёнов в ту ночь очень переживал, что потерял своего виртуального друга и получил очередной сердечный приступ. Отец вызвал «Скорую». Его опять увезли в больницу. Выйдя из больницы, он обнаружил, что Белозубый Орёл, как ни в чём не бывало, написал рецензию на его последние стихи.

На форуме Андрей сразу сообщил Орлу о своей проблеме со здоровьем и, находясь в крайне нервном состоянии, сказал, что готов покончить с собой, поскольку инфаркты на фоне прогрессирующего диабета скоро доведут его существование до растительного, а это уже совсем не в его стиле. Орёл долго не отвечал, и Андрей уже хотел выключить комп, начиная сильно нервничать. «Дай свой телефон», – пришло от Орла, когда рука зависла над кнопкой «Отключить».

– Привет, Андрей, – голос Орла был приятен. – Меня на самом деле зовут Иван.

– Привет, Иван! Рад слышать тебя на самом деле.

– Я хочу с тобой поговорить о тебе, стихах и твоих мыслях о самоубийстве…

Разговор был долгим. За приоткрытой дверью в комнату стоял отец. Из глаз отца беззвучно капали слёзы, он был просто раздавлен этим разговором. Он не мог ничего поделать, сын уже принял решение, кладя трубку, он понимал его и не имел права ему перечить.

* * *

– Это божественно, Иван! Это восхитительно! Таких чувств я не испытывала давно, – известная поэтессе говорила от всего сердца.

– Иван Александрович, примите мой низкий поклон. Я знал вас как гения живописи, но не ожидал, что вы способны на такие сильные, наполненные такой яростью, силой и правдой стихи, – говорил литературный критик.

– Да, да, спасибо всем, я очень устал. По-честному, мне очень тяжело давались как написание стихов, так и их издание. Я даже не хотел их издавать… Простите, я поеду домой.

Уезжая из телецентра, где в прямом эфире презентовал свои стихи на всю страну в программе по «Первому каналу», Стоцкий выглядел усталым и измученным.

Дома, он не стал подниматься наверх к Лене, которая его ждала. Она, спустившись со второго этажа почти бегом, с ослепительной улыбкой и словами поздравлений бросилась к нему, но он жестом остановил её и попросил уйти. Она молча ушла, оставив его в большом зале у горящего камина. Стоцкий сел, достал сигару, обрезал кончик и закурил.

Вошёл дворецкий:

– Иван Александрович, извините, там у ворот стоит мужчина, представился Найдёновым, говорит, издалека, уверяет, что вы знакомы.

Стоцкий побледнел.

– Пусти его, – сухо бросил он.

Казалось, прошла вечность, прежде чем мужчина вошёл в зал. Уже видя его издали, Стоцкий всё понял, пот, холодный пот облил всё тело. В груди появилась резь, и такая сильная, которую он ещё не испытывал. Пришёл страх. Страх окутал его, он был в каждой клетке. По мере приближения мужчины страх переходил в ужас, нескончаемый ужас. «Боже! Побыстрее бы всё это кончилось, быстрее, быстрее», – Иван не мог проронить ни слова.

– Здравствуйте, Иван! Я слышал ваш с Андреем телефонный разговор. Я – его отец… Вы спросите, почему я не остановил от самоубийства своего собственного сына, зная о его намерениях. Я не мог этого сделать, Иван, я был согласен с ним. Он не смог бы жить растением, это было бы для него хуже смерти. ОН поступил правильно, Иван. И вам нечего бояться, хотя ваш поступок и не совсем этичен, вы же присвоили стихи Андрея себе. Не переживайте, вы тогда тонко всё просчитали и даже взяли у Андрея пароли и адрес почты, чтобы все думали, что под этим псевдонимом вы издавались на сайте. Я не буду раскрывать вашей тайны, пусть всё остаётся так, как есть, ведь Андрей хотел именно этого. Андрей хотел издать стихи, ему было всё равно, под чьим именем они выйдут, главное, увидят свет, – мужчина стоял ещё поодаль, в относительной темноте. – Но я, Иван, никогда не смогу вам простить не это, не ваш плагиат, а то, что вы подтолкнули сына сделать последний шаг. Да подтолкнули так, что я уже был бессилен что-либо изменить. Я лишь хочу взглянуть вам в глаза.

Мужчина вышел из тени и подошёл вплотную к Ивану. СТАРИК. Взгляд! Этот взгляд! Этот СТАРИК. Это был ТОТ СТАРИК, СТАРИК с ЕГО, Стоцкого, картины, что сейчас путешествовала по миру, принося ему дивиденды.

Стоцкий не смог ничего сказать. Не успел. Смерть наступила практически мгновенно, как только он увидел эти глаза. В мёртвых глазах Стоцкого застыл ужас.

Заставь меня долететь до Луны

– Как ты, Леночка? Давно тебя не слышал, не звонишь мне совсем, – Сумароков держал трубку, теребя в руках флешку, лежащую на столе.

– Мне некогда… Чего тебе? – дочь была, как всегда, занята. – Я телек смотрю.

– Соскучился, Ленок, – флешка преломилась надвое, Стас выдавил виноватую улыбку. – Может, сходим с тобой на каток или просто погуляем. Хочешь, в кафе съездим?

– Пап… Чего пристал? Не хочу я никуда. Ладно, пока, – Лена явно уже собиралась бросить трубку.

– Лен, Леночка, – вскричал Сумароков, – подожди. Я соскучился очень.

– А мне-то какая разница? – дочь бросила трубку.

Сумароков постоял, держа у уха трубку, как бы ожидая, что трубка опять проснётся и что-то ему скажет. Не проснулась. Стас подошёл к проигрывателю и нажал «play», прибавил громкость. Сев в кресло, достал сигарету, закрыл глаза, слушая Tony Bennett.

– Сделай потише, – Катя стояла в дверях. – И, Стас, сделай мне кофе, я устала с работы, пойду, прилягу.

«Fly-y-y-y me to the moon», – затянул Bennett, из закрытых глаз Стаса выкатилась слеза. Он открыл глаза и улыбнулся:

– Да, Катенька, сейчас сделаю, – встал, пошёл на кухню. – Ты есть будешь?

– Нет, устала, сними сапоги мне, – Катя слегка отвернула голову, и нацеленный в её губы поцелуй попал в щёку.