Дикая кровь

– Вам следовало хотя бы заплести волосы, и переодеться во что-то приличное, – бросил он надменно, и закинул ногу на ногу.

Лора лишь судорожно сглотнула и что было сил вцепилась в деревянные подлокотники. Она наконец начала понимать, что всё это значит. Виселицу возвели вовсе, не для неё, она – зритель и, вопреки логике, мысль эта не принесла облечения, ведь Лора не могла не понимать кого сегодня повесят. Видеть смерть Эсбена казалось выше её сил.

Герцог молчал, лениво покачивая ногой в изящных башмаках к золоченой пряжке, а ей не хватало мужества заговорить с ним первой. Озноб прошёл, теперь она потела как загнанная лошадь. Теплое шерстяное платье, которое она надела утром, никак не подходило для душного летнего полдня и Лорелей ощущала неприятную влагу подмышками на спине. Солнце, высоко поднявшееся по небосводу, нещадно пекло непокрытую голову и Лоре до одури, хотелось пить. Она облизнула пересохшие потрескавшиеся губы и опустила взгляд и в этот момент гул в толпе усилился. Лора различала отдельные крики «Идут…» «Вот он…», «Палач» и посмотрела вперед как раз в тот момент, когда стражники расступились, пропуская во внутренний круг процессию из шестерых человек. Первым она увидела палача, высокий плечистый мужчина, облачённый в кроваво-красную мантию и маску закрывающую лицо вышагивал первым, не обращая никакого внимания на крики, доносящиеся из толпы. Следом за ним шёл Эсбен: высокий, сутулый с низко опущенной головой одетый в одну рубаху, которая висела на его угловатых плечах, точно тряпка на пугале. Лора ощутила, как болезненным спазмом сжалось горло, и еще крепче вцепилась побелевшими пальцами в жесткие подлокотники чтобы вновь не разреветься.

Прохладная рука герцога накрыла её пальцы и Лора вздрогнула и посмотрела на него. Его глаза, цвета зимнего неба, глядели насмешливо, но лицо оставалось серьезным. Она хотела спросить его почему он пощадил её и казнит невиновного, но смогла выдавить лишь слабое:

– Почему?..

Но Вольф всё понял, изящно изогнутые губы тронула улыбка и он ответил:

– Это моя ошибка, мне следовало предположить, что в юном возрасте девичье сердце жаждет испытывать сердечную привязанность, – герцог поморщился, но продолжил: – И мне не следовало назначать учителем юношу, ненамного старше вас. Я был молод, и понимаю, как это случается: несколько неосторожных взглядов, с десяток участливых слов, пара случайных прикосновений и вот тебе уже кажется, что жить без него не можешь. Когда мне было семнадцать зим, я волочился за любой девушкой, попадавшей в круг моего внимания считая всё это любовью.

Лора оторопело уставилась на Вольфа, не понимая причем тут любовные похождения его юности.

– И несмотря на то, что я понимаю вашу горячую влюбленность и желание покинуть Тотенвальд вместе со своим избранником, я всё же ощущаю себя обманутым, Лорелей, – он сощурился. – Я видел: мое предложение вас не обрадовало, но решил, вам не хватит дерзости пойти против моей воли, но видно ошибся. Если бы не внимательность Дедрика, который узнал о предстоящем побеге и вовремя явился ко мне, я мог бы упустить вас и тогда всё сильно усложнилось бы.

Лора похолодела, когда герцог упомянул сенешаля и плотно сжала губы, чтобы не сказать лишнего. Так вот кто предал её, человек обещавший помощь. Это оказалось больнее, чем она ожидала.

– Вам несказанно повезло, – продолжил Вольф, не обратив внимание на её реакцию. – Если бы вы успели на лодку и мне пришлось бы отправлять за вами погоню, то сейчас на перекладине, – движением глаз он указал на виселицу. – Болтались бы две веревки, а не одна.

– Мэтр Эсбен тут ни при чём, это я его подговорила и… – попыталась возразить она, но герцог сильнее сжал пальцы лежавшие поверх её руки, и Лора умолкла.

– Не сомневаюсь, что вы станете защищать возлюбленного и попытаешься взять всю вину на себя, но не стоит напрасно распинаться, – герцог криво усмехнулся. – Я не остановлю казнь, мальчишка умрёт, а вы вынесете для себя урок и впереть не станете пытаться обманывать меня.

– Прошу вас, пощадите его, я сделаю всё что вы попросите и никогда больше не помыслю…

– Нет, – он свел брови и покачал головой. – Вы итак станете делать всё, что я скажу. А предатель умрёт, ведь он не просто пытался украсть мою невесту, он еще и трусливо бежал от важной миссии, что я возложил на него.

Во рту пересохло, и Лора не смогла возразить, лишь смотрела на герцога глазами полными слез, но ждать от него жалости не следовало.

– Не вздумайте плакать, – приказал он и Лорелей до боли закусила губу, чувствуя, как рот наполняет соленый вкус собственной крови.

Тем временем процессия, во главе с палачом, остановилась перед ступенями, ведущими на виселицу. Герцог махнул рукой дав знак начинать, и вперед выступил облачённый в золотой камзол и треугольную шапочку герольд, послышался протяжный звук трубы. Толпа притихла, и он объявил:

– Указ его светлости герцога Вольфганга!

«Я, герцог Тотенвальда, законный сын короля Генриха по прозвищу Мудрый, властью данной мне по праву наследия и благословленный верховым богом Траммом, о чём свидетельствует проведенный десять лет назад обряд, в восемнадцатый день последнего летнего месяца Криг, на основании предоставленных доказательств, вынес приговор мэтру Эсбену, до сего дня, состоявшего при дворе учителем Истинной истории и постановил…

Герольд сделала многозначительную паузу, и продолжил:

– Признать Эсбена, старшего сына купца Альдрема из Траубе, виновным в измене и придать смерти через повешенье…

Толпа ахнула, кто-то выкрикнул грязное ругательство, кто-то засвистел. Герольд поднял трубу и резкий звук пронесся над поляной, призывая людей к порядку и когда всё затихло он закончил:

– Всё имущество приговоренного переходит во владение герцогской казны, приговор привести в исполнение немедленно…

Лорелей ощутила дурноту и если бы не сидела, то сейчас наверняка рухнула бы наземь.

Герольд отступил в сторону и всё внимание людей устремилось на приговоренного. Эсбен впервые поднял голову и его тонкое побледневшее лицо исказил ужас.

– Я не виноват! – выкрикнул он срывающимся голосом. – Это ложь, люди герцога подкинули мне те запрещённые книги!

Один из стражников, стоявших подле мэтра замахнулся и ударил его по спине, учитель охнул и упал на колени. Лора зажмурилась, не в силах видеть творящееся злодейство, но тут же пальцы герцога до боли сжали её руку:

– Вы станете смотреть, – произнес он таким тоном, что она не посмела ослушаться и открыла глаза.

Палач словно котёнка схватил Эсбена за шиворот и подняв на ноги подтолкнул к лестнице, ведущей на эшафот. Покачиваясь он начал подниматься по ступеням, медленно и неуверенно и Лора взмолилась чтобы он оступился, упал и свернул себе шею. Это было бы милосерднее, но она уже успела убедиться, богам нет дела до того, что творят люди в нижнем мире и потому мэтр добрался до верха, а за ним следом по ступеням взлетел палач. Перед глазами Лоры плясали темные круги, лоб покрылся испариной, и если бы не пустой желудок, то её почти наверняка вырвало бы. Она облизала соленые от пота губы и утерла лицо рукавом.

– Где ваши манеры, – зашипел герцог и сунул тонкий шелковый платок. Она приняла его – платок пах цветочной водой – промокнула лоб и сжала в кулаке так крепко, что заболели пальцы.

Эсбена подвели к веревке, накинули на шею петлю. Солнце било ему в глаза и он попытался поднять ладонь, чтобы загородиться, но получил тычок от палача и руки его безвольно повисли плетьми. Палач отступил на несколько шагов и повернулся к герцогу. Тот наконец убрал руку с её ладони, и кивнул. Палач надавил на рычаг и пол под ногами Эсбена подломился, он повис на петле и еще несколько мучительных мгновений тело его сотрясалось в предсмертной агонии. Лора оцепенела не в силах отвести от него взгляда. Она слышала, как кровь гулко ударяется в ушах, чувствовала палящий жар солнца и в то же время, что-то внутри скручивалось подобно змее и сердце леденело. Наконец Эсбен затих и безвольно повис на веревке. Толпа загудела, колыхнулась и послышались гневные окрики стражников.

– Идём, здесь слишком жарко, – Вольф поднялся и протянул ей руку, но Лора не могла заставить себя отвести взгляда от мёртвого тела, раскачивающегося на веревке.

«Я готов рискнуть, Лорелей. Ради вас я готов на любой риск…» слова учителя эхом звучали в её голове. Говоря их, думал ли он, что всё закончится так скоро? Готов ли был умереть ради той, кто даже не любила его?..

Горечь холодной волной поднялась к горлу и Лора порывисто прижала к губам надушенный платок.

– Что с вами? – голос герцога звучал словно издалека. – Эй, кто-нибудь, срочно дайте воды и позовите лекаря.

Словно маятник чудовищных часов раскачивалось на ветру тело бедного учителя, она следила за ним пустым взглядом, а перед мысленным взором представали воспоминания. Вот, он по-доброму улыбается ей, когда Лора ошибается, отвечая урок и в ореховых глазах вместо осуждения лишь теплота. Вот, неловко задевает глиняную кружку – она падает на пол, разлетаясь на десятки осколков, но вместо того чтобы рассердиться он лишь пожимает плечами. Вот, смущенно прячет взгляд, когда их руки случайно соприкасаются и его бледные щеки заливает румянец. Вот, стоя перед ней на коленях целует кончики пальцев, а его дыхание горячее как у человека в лихорадке. Теперь он мёртв и в этом лишь её вина…

Сама, не понимая, что делает Лора резко встала, мир покачнулся и она лишилась чувств, а пришла в себя лишь в собственной спальне, но несмотря на тщетные усилия придворного лекаря, окружившего её заботой, лучше ей не стало ни к вечеру, ни наутро.

Лора слегла с нервной горячкой: её то бил озноб, то бросало в жар, а любая пища вызывала рвоту. Она не желала никого видеть и тотчас начинала рыдать, стоило герцогу или горничной пересечь порог её комнаты. Старый лекарь прописал отдых, и большую часть дня Лора проводила в постели, но только вот успокоения это не принесло. Стоило закрыть глаза, как перед мысленным взором возникали картины недавней казни, и она с криком вскакивала, чтобы тут же рухнуть без сил. Сон не давал отдыха, из-за кошмаров ей удваивалось спать лишь урывками, и за пару дней она осунулась, посерела и целыми днями думала лишь о том, как славно было бы умереть, лишь бы ничего этого не чувствовать. Так прошла неделя. Силы Лоры таяли на глазах, ей стало трудно вставать с постели, а сознание путалось, и частенько она не отличала сны от реальности. Лекарь пичкал её отварами, но всё чаще тяжело вздыхал и глядел на неё с жалостью, из чего Лора заключила: ей осталось недолго. Вольфганг, заглянувший в её спальню в очередной раз и увидев в каком она состоянии, изменился в лице и попытался о чём-то поговорить, но Лора снова разрыдалась. Недовольно буркнув что-то себе под нос, герцог ушёл. После слез ненадолго наступало облегчение и Лора уснула, а проснулась не от привычного кошмара, а от приятного запаха, напомнившего о доме и безопасности. Во сне она улыбнулась и ощутила, как её волос коснулась теплая мягкая рука.

– Мама, – проговорила она сквозь сон. – Ты испекла тыквенный пирог. Дай мне кусочек.

– А мне говорили, что у тебя нет аппетита, – ответил хрипловатый голос и она вздрогнув открыла глаза.

Над ней, заслонив яркий солнечный свет, лившийся из настежь распахнутого окна, склонился Дедрик и ласково поглаживал её по волосам.

– Убирайся! – она дернулась, но сил подняться или сбросить его ладонь не осталось. На глаза навернулись слёзы, но вместо того чтобы уйти он достал платок и протянул ей.

Лоре не хотелось принимать ничего из его рук. Она прекрасно помнила, что именно сказал ей герцог в день казни учителя, это Дедрик выдал её Вольфу, из-за него умер Эсбен, и из-за него она лишилась возможности сбежать из замка. Лжец и лицемер. Ей хотелось бы выкрикнуть ему в лицо всё, что она о нём думает, но она так ослабла что не могла произнести ни слова – лишь глядела с ненавистью.

– Лекарь сказал ты совсем плоха, – не дождавшись, когда она возьмет платок, он заботливо утёр её мокрые щеки, продолжая смотреть прямо в глаза и ничуть не смущаясь.

– Уйди! – повторила она, едва шевеля губами.

– Нет, пока не пойму, что с тобой такое, – он убрал платок и положил тёплую сухую ладонь, пахнущую пряностями, ей на лоб. – То, что говорит Вольф – вздор, ты не любила этого несчастного, не так ли?

Она опять вздрогнула, и отвернулась, уставившись на распахнутое настежь окно. Зачем его раскрыли? Она ведь просила лекаря зашторить его и запереть, чтобы ни свет, ни звуки не проникали в спальню.

– В тот день, когда я впервые увидел тебя, ты рассказывала мне о своём муже, который пропал через месяц после свадьбы. Помнишь это? – Дедрик убрал руку и уселся рядом на край кровати. Лорелей покосилась на него, не понимая причём тут Кир и он продолжил. – Ты любила мужа, но его смерть не заставила тебя слечь с нервной горячкой. Тогда же ты говорила, что твой отец очень суров с вами и я решил, что ты сильная, раз до сих пор, несмотря ни на что сохраняешь жизнелюбие. И я не поверю, что, увидев казнь человека, с которым у тебя ничего никогда не было, ты внезапно решила умереть.

– Это моя вина, – всхлипнула Лора.