Аджимушкай. Красные звезды в каменном небе. Роман. Том 3

– Пригнись! – опрокидывает мальчишку вниз Тухачевский, – Вроде как гаубицы 122-х миллиметровые бьют! Надо же…

– Что это? Враг рядом? – вглядывается в темнеющий ощерившийся лес, Бурмин, – Прорвались что ли?

– Нет! Шальной снаряд… Мы все-таки недалеко от линии соприкосновения. Здесь белых быть не может, их дислокация нам известна. Все в порядке!

– У них, кстати, орудий полно… Я уже понял. По частоте обстрелов и по нашим боям здесь. Серьезно подготовились к мятежу!

– Сколько бы ни было… Это им не поможет! – улыбается Тухачевский, – И не спасет… Никого! У нас есть кое-что поинтересней…

– И что же это?

– Секретное оружие. Я с собой привез… Опыт Первой мировой войны не прошел даром. Такого они точно не ждут! Все подохнут, как крысы…

– И какое оно? Новые бомбы? Или танки ваши любимые?

– Всему свое время! Сам увидишь, в действии… Врага нужно уничтожать без жалости любыми средствами. Только так можно получить мир и процветание.

– Всех гадюк кто нам жизни не дает, и последний кусок хлеба отбирает, надо вытравить до конца! Чтоб никогда такого не было…

– Истинная правда! Люди должны жить как братья и любить друг друга, а паразитами и тиранам среди нас места нет! Будем их искоренять до чиста…

– Хорошее время у нас настанет, когда всех буржуев разобьем! Все люди свободными станут!

– А вон и моя штабная свита топает, с охраной, потеряли уже… – обнимает подростка за плечи Тухачевский, – Ну что пошли, Гриша! К новым славным победам!

Глава 12

Языки пламени факела, кажется, лижут изломанные выщербленные камни. Отбрасывают огромные причудливые тени и пускаются в головокружительный хоровод… Комиссар Парахин петляет по выматывающим коридорам, и не может отвязаться от чувства, что за ним кто-то следит. В пересечении проходов даже вроде мелькает тень. Шелестят невнятные, едва уловимые шумы… Кто-то или что-то, словно ветер вьется вокруг. Остановившись, комиссар выжидает, убрав факел в нишу, как охотник вглядывается и вслушивается в чуть колышущуюся темноту. Сколько проходит времени, непонятно… Может секунды, может четверть часа, может неизмеримо ничем какое количество утекшей жизни во мрак! Но все подозрительное внезапно пропадает, по галереям растекается привычная гнетущая каменная тишина. Парахин, еще какое-то время ждет, потом поправив амуницию, продолжает свой путь. Он проходит несколько узких тоннелей в глубине катакомб и попадает в небольшой отсек, весь увешанный, заваленный поблекшим железом – частями различного оружия. Как останки какого-то громадного мифического существа, они тускло поблескивают в призрачном свете огня, поражая воображение, словно свершается какое-то запретнейшее таинство. Несколько солдат при свете коптилок из снарядных гильз, «колдуют» над чем- то, на широком «столе» из армейских ящиков, будто хирурги на операции. Увидев комиссара, оборачиваются в приветствии:

– Здравия желаем товарищ комиссар полка! Рады видеть, Иван Павлович!

– Вольно… товарищи! Как тут у вас?

– Замечательно, товарищ комиссар! – отвечает капитан Фоминых, с засученными рукавами и солидным молотом в руках, – Наша адская кузня полыхает во всю! Куем новое оружие…

– Я вижу, производство кипит! Даже жарковато для наших студеных каменоломен. Удивительно…

– А Вы как к нам добрались, товарищ комиссар? Мы ведь в самых недрах почти сидим. К нам мало кто заходит… Возимся здесь, как древние гномы, в глубинах камня, создаем вещи диковинные.

– Решил посмотреть, как наша знаменитая Мастерская работает! Слышал много, а вот самому побывать не приходилось! Заодно хочу проверить, узнать как ваши дела, не нужна ли помощь какая…

– Справляемся… Нас тут мало, но каждый на месте. Свое дело знает.

– Вижу! Все четко и толково… Как на заводе, до войны! Только там условия были несравнимые, а мы замурованные во мраке глыб копошимся, но свой долг не забываем. Выполняем достойно.

– А что нам сделается, товарищ комиссар? – подмигивает Фоминых, – Волю нашу не сломить ничем, разум не запугать, сердце не погасить. Да и огонь рядом – наш друг и помощник. Мы уже не одни… Пока он светит во тьме этой непробиваемо беспредельной, надежда всегда есть!

– Пламя – это наша стихия! Родная… Это и знамя революции, и порыв свободы, и непреклонный дух равенства… Мы все рождены из Огня, дети его, и будем пылать вечно! Такова наша судьба… Значит вы здесь из разных частей оружие собираете? Как вы умудряетесь, из этой груды металлолома, что-то пригодное делать? – оглядывает Парахин кучи разбросанного железа, так посмотреть, так все уже в безнадежном состоянии… Мусор один!

– Это так кажется! Мы как врачи, Иван Павлович, реанимируем искалеченное оружие. Вправляем, ампутируем, протезируем, заживляем, новые технологии внедряем, – улыбается Фоминых, вытирая копоть с лица, – Весь комплекс оказания первичной медицинской помощи. И санаторный курс вон в тех ящичках, до первого боя.

– Или мы как Иисус, воскрешаем из мертвых, и возвращаем погибшее Железо к новой жизни, – неожиданно из темноты раздается знакомый насмешливый голос, – чудо Веры так сказать… Подземное. Самое реальное, какое может быть!

– Чудес у нас хватает, – откликается Фоминых, – Чего только не случается, каждый день! Но самое главное, что мы живы в этой преисподней, и сражаемся, вот это самое поразительное и есть…

– Горошко? И ты здесь? – восклицает Парахин, – Каким ветром катакомб тебя сюда задуло?

– Я везде… В облаке дыма и серы появляюсь, как Мефистофель, – улыбается политрук, – особенно там где не ждут!

– Как же помню, как ты первый раз красиво нарисовался, – подыгрывает Парахин, – вот уж действительно нас огорошил! И фамилия у тебя под стать… Не удивлюсь если ты через пять минут еще где-нибудь окажешься, у Панова за спиной, к примеру!

– «А як же?» – как сказал бы наш дорогой Аркадий Павлович, – смеется политрук, – «Що за диво? Що це таке? Що за парубок з чортового царства з'явився? Ну и справи!»

– Так ты чего здесь, начальник водоснабжения гарнизона? – напускает строгость Парахин, – Прогуляться решил? Заняться нечем? Решил с железяками повозиться?

– Так он у нас главный! – отвечает за товарища Фоминых, – Без него тут все встанет. Он – центральная ось, вокруг которой все вращается! С его то, руками и поистине с дьявольски изобретательным умом! Чего угодно придумать можно.

– А что вода? Плещется себе по колодцам. Никуда теперь не денется… Там все под контролем, и помощники справляются, – пожимает плечами Горошко, – А я вот еще себе применение нашел.

– То есть как это главный? – сдвигает фуражку на затылок Парахин, – А где Соколов Борис? С ним что?

– Умер в госпитале, уже с недели две тому назад… Жаль хороший был человек, – отвечает капитан Фоминых, опуская молот на стол, и вытирая руки, – Взрывом его привалило, не слабо… От ран скончался! Теперь у нас Николай Прокофьевич правит бал. Мы и не жалуемся… Я сам то, так здесь, на подхвате пока время свободное бывает, размяться! Раньше приходилось артиллерийские орудия на марше чинить, кое-какой опыт имеется… Здесь калибр поменьше, но принцип тот же. Так что помогаю товарищам!

– Понятно. Выходит, Николай, ты еще и здесь успеваешь… И мины я слышал не забываешь ставить у входов, с сюрпризами. И за своим водным хозяйством следить, и партсобрания проводить. Ты точно как колдун Черномор по воздуху летаешь, или сквозь камень! Без магии тут точно не обходиться… Красной! А?

– Возможно… Лучше заниматься чем-нибудь максимально нужным, – поясняет Горошко, – чем киснуть в этом мраке! Наедине с нашей коварной Тьмой лучше не оставаться, сами знаете! Дама не из приятных… Со Смертью в подружках ходит. Поэтому полезнее загрузить себя самой кипучей деятельностью, так всем выгоднее будет! И продвинет нас дальше, к победе!

– Это верно. Темнота у нас особенная, словно живая… И сейчас наверно нас слушает! – подхватывает Фоминых, – Так и висит вокруг. Бывает словно касается тебя, физически, будто тронул тебя кто-то. Даже вздрагиваешь, порой! И еще взгляд этот из мрака, неотступный, часто преследует в дальних проходах! Спину просто прожигает…

– Ну ладно вам суеверия разводить, – раздраженно морщится Парахин, – Сколько можно? Устал я уже это все слушать… Все как один заладили – один другого страшнее случаи рассказывает! Все это расстройство уставшего рассудка, не более! Нужно держать себя в стальных рукавицах, и все!

– Вот мы слышали Вы товарищ комиссар, – неожиданно спрашивает Фоминых, – в шахтах на Донбассе долго работали, под землей немало времени провели, неужели ничего мистического, необъяснимого не случалось?

– Да ходили байки всякие… Но лично я сам не с чем не сталкивался! Может бояться они все меня – нечистые! И духи, и тени, и твари плотские!

– А что шахтерский люд говорил? – интересуется Горошко, – Что за байки? Есть что занятное?

– Ну ходили у нас легенды про Шубина… Это самое громкое что среди горняков гуляло… Историй на книжку бы хватило точно!

– Что за Шубин? Человек, призрак шахтера? – оживляется Фоминых.

– Неизвестно кем он был раньше, – присаживается Парахин, – только окрестили его именно так – Шубин. И считается, что он в шахтах на Донбассе есть первый и последний Хозяин.

– И каков он на вид? – перебирает детали в темноте Горошко, – Его кто-нибудь видел?

– Говорят много народа из шахтерского племени его повстречали.

Предания описывают его как седого старика, обшарпанного, в лохмотьях, но ядреного и весьма жилистого, который носит в руке крючок, каким таскают вагонетки.