Изгнанник

На этот раз пастух был приветлив и доброжелателен. Друзья обменялись с ним сердечными рукопожатиями.

– Спасибо тебе, Иван, что выручил – сказал ему Капитан – если бы не ты и монашки, сидеть бы мне сейчас в тюрьме. Только ты нас пойми, мы, ведь, вам добра хотели. Мы могли этих коз таджикам продать, а вместо этого вам вернули, а вы сразу милицию вызывать.

– Да, поймите вы, мужики – ответил Иван – я здесь ничего сделать не мог. Я работаю во славу Божию, то есть бесплатно, и у меня вам на водку денег нет. Я был вынужден позвонить старшей и все ей рассказать. В монастыре вина немало. Думал, даст вам что-нибудь. Я сам не ожидал, что она ментов вызовет. Но вы ее тоже поймите – молодая девчонка. В школе отличницей была, конным спортом занималась, да уроки учила. После школы сразу в монастырь ушла. Она ничего в своей жизни не видела. Ее представление о милиции, как о чем-то очень хорошем – преступников ловят, закон защищают. Это я ее уговорил заявление на вас не писать.

– Спасибо! – сказал Капитан.

– Нас и так целую неделю били – вставил Вадим – хотели на нас все кражи в деревне списать. Здесь же полно дачных домов, которые почти год пустуют.

– На то и менты – сказал Иван – но вы тоже хороши, привели бы коз, да отдали. Вас бы все равно отблагодарили. А вы – дайте нам две бутылки водки, а то коз не вернем. Сами же под статью лезли.

– Да, не соображал я ничего с похмелья – оправдывался Капитан – в башке туман, башка раскалывается, «трубы горят» и одна только мысль – где взять похмелиться.

– Ладно, главное, что все обошлось – заключил пастух.

– Иван, ты выпьешь с нами спирта? – спросил Капитан.

– Только немного и аккуратно. Я не могу напиваться – мне же за стадо отвечать.

Он достал мобильный телефон и завел на нем будильник.

– Это что бы время не прозевать, когда коров в монастырь гнать – пояснил он – у меня вся жизнь по расписанию. Сейчас закуску достану.

Иван достал из походной сумки консервную банку с сардинами и открыл ее складным перочинным ножом.

Все трое выпили и закусили.

– М-да! – проговорил Вадим – А мы к вам в монастырь на работу устроиться хотели. Теперь не возьмут.

– Да, и раньше бы не взяли. Наша матушка боится незнакомых людей и бомжей с улицы на работу не возьмет.

– А кто такая матушка? – спросил изгнанник.

– Так в монастыре настоятельницу называют.

– Кормят у вас хорошо – завистливо сказал Капитан.

– Скит богатый – ответил пастух – благодетели приезжают такие крутые, их целый автобус ОМОНа охраняет.

– А что такое – скит? – спросил Вадим – Это что, так монастырь называется?

– Скит – это, можно сказать, филиал монастыря. Сам монастырь, вообще, в Эстонии находится. Это мы привыкли скит монастырем называть.

В это время две коровы, сцепившись рогами, начали бодаться. Иван, недолго думая, встал и, взяв кнут, подошел к ним. Со словами: «Где дисциплина?» он врезал обеим коровам. Те тут же разбежались в разные стороны. Пастух вернулся назад.

– А почему ты их все-таки так лупишь? – поинтересовался Капитан.

– Попаси сам – узнаешь. С этими коровами сплошные нервы. Попробуй, справься с ними! Да, и приучили меня так монашки с самого начала, когда я только сюда приехал.

– Ты же верующий?

– Верующий – не значит святой. Я такой же человек, как и все остальные. У меня тоже есть нервы. Верующий отличается от неверующего тем, что осознает свои грехи и кается. Господь призвал к покаянию не праведников, а грешников. А коровы бывают «с характером», делают, что хотят, а кнут поддерживает в стаде дисциплину. При всех тиранах был порядок в стране. Вот и беру с них пример – улыбнулся Иван.

Они выпили еще. Вадим и Капитан закурили.

– Ты сам-то, откуда? – полюбопытствовал изгнанник.

– С Москвы, с Бирюлево.

– А зачем ты, если не секрет, в монастырь ушел?

– Да, есть причина – Иван тяжело вздохнул.

– В монахи хочешь постричься? – спросил Капитан.

– Нет. Здоровье поправить. Депрессия у меня сильная уже несколько лет. Духовник сказал – поживи в монастыре – пройдет постепенно.

– А кто такой духовник?

– Священник, у которого ты постоянно исповедуешься и которому доверяешь.

– И давно ты здесь?

– Почти пять лет.

Друзья немного помолчали.

– А все-таки, Иван, объясни, пожалуйста – вежливо попросил Капитан – почему ты картошку в навозную яму выкидываешь?

– Видишь ли – пастух снова вздохнул – она внутри вся черная. В монастыре полно хорошей картошки. Настоятельнице плохую картошку жалко просто так выкинуть, и она благословила давать ее коровам. Сестрам дала послушание – отобрать плохую и сложить в мешки, а меня благословила каждый день давать коровам один-два мешка. Ветеринар сказал, что коров нельзя кормить такой картошкой, иначе они будут болеть. Матушка все равно сказала – давать, а когда коровы болеть начнут, она обвинит во всем старшую по коровнику. Я священника на исповеди спросил, как быть. Он сказал – выкидывай и никому не рассказывай. Вот и выкидываю каждый день один-два мешка.

– Такая глупая и настоятельница! – удивился «афганец».

– Ей восьмой десяток. Она уже ничего не соображает – немного обиженно ответил Иван.

– Да! Тяжело оказывается в монастыре – призадумавшись, произнес Капитан.

Они выпили еще раз.

– Ты монашек не трахал? – смеясь, спросили изгнанник, повеселевший после выпитого спирта.

– Мне эту шутку говорили сто раз, и она мне очень надоела – на этот раз Иван сильно рассердился – ну, почему никого не интересует, что такое монастырь, что такое церковь, что такое православная вера? Почему всех интересует только грязь: как ты живешь без бабы, трахал ли ты монашек, как можно работать бесплатно… Ведь, русскому человеку дано до последних времен сохранить православную веру. Где же русские люди? Во что они превратились? Почему все кругом только пьют, трахаются и деньги зарабатывают, а до Бога, до спасения собственной души, до спасения России никому дела нет? Эх, Россию жалко!

Иван говорил пламенно, напористо, горячо и искренне. В глазах его горели боль и обида.

– Ну, извини, я же пошутил! – засмущался Вадим.

– Да, я не обижаюсь – ответил пастух – просто надоела эта шутка. А за Россию действительно обидно. Ведь, если русские люди уверуют в Бога, если обратятся к Нему с молитвами, Бог Россию помилует и не будет у нас преступной власти и чурки отсюда уедут и в стране порядок наступит. Мне за каждого обидно, у кого в душе нет света, который дает православная вера, за каждого, кто живет и не видит смысла жизни.