Изгнанник

– Почему ты не уехал отсюда? – удивился Вадим.

– Духовник сказал – терпи, Бог воздаст – тяжело вздохнув, ответил Иван – ты больной, живи в монастыре. Так в Церкви учат – священник умнее, лучше знает, как тебе быть и нужно его слушаться.

Все трое выпили и закусили.

– Вернувшись, я попросил у Филимоны денег – зубы вставить. Это после всех моих трудов – с обидой продолжил пастух – так у нее сразу глазки забегали, вижу – в них страх. Сложно – говорит – сложно. А сама племянникам квартиру купила возле монастыря. И благодетели миллионы сюда жертвуют. Тут я окончательно в ней разочаровался, поняв, какая она жадная. Эта мразь придумала, как меня обмануть. Как раз наступало лето. Вот она и решила – откажу – обидится и уедет. Кто тогда будет коров пасти? И придумала: попаси – говорит лето – некого вместо тебя на замену ставить, а осенью я тебе помогу. Не поверил я ей, да благочинная заявила – я хорошо знаю матушку – она не обманет. Осенью же матушка говорит с хитрой улыбкой – а я тебе ничего не обещала.

– И ты и после этого не уехал? – вознегодовал Капитан.

– Собирался – снова вздохнул Иван – да сестры уговорили остаться. Они все меня очень любят. В монастыре такой переполох поднялся – Иван уезжает! Монашки говорят – Бог ее накажет, а тебе за эту обиду воздаст. Так же и духовник сказал.

– Дурак твой духовник – вспылил Капитан – гордость надо иметь. И монашки твои – дуры.

– Ну, люблю я их, что поделать?! – Иван сжал кулаки – И монастырь этот люблю. Да и как уезжать, не поправив здоровье. Что мне так всю жизнь жить? У меня очень сильный творческий потенциал, который я со своей болезнью не могу реализовать. Что мне крест на всей своей жизни ставить? Сестры сказали, что я не первый, кого матушка так обманула. Раньше я этого не знал. Сестры живут, друг другу не доверяют – боятся сплетен, зависти и прочего, на что способны женщины и мне по этой причине раньше про матушку не рассказывали. Здесь все делается при помощи подлости и лжи, и настоятельница первая в этом плане пример подает. Только тогда я понял, почему от того рабочего избавились – что бы ему денег не платить. Я же бесплатно работаю. Естественно, такая настоятельница, как наша не может нормально окормлять монастырь духовно. Сестры зажрались, избаловались, друг против друга интриги плетут, сплетничают…. На меня тоже то одна наорет, то другая…. И так каждый день. Они же бабы – орут из-за разной ерунды. Дружбы между ними никакой, духовности никакой. Я поначалу долго все это терпел, потом тоже срываться начал, орать.

– А ты говорил – духовное возрождение России! – печально произнес Капитан – Если верующие такой пример подают, кто, глядя на них, в Церковь придет?

– Мне очень обидно за Церковь и за Россию – Иван снова горько вздохнул, разливая по кружкам водку – и я очень не хотел бы, что бы Россия жила так, как живет наш монастырь.

– Что среди сестер совсем нормальных нет? – удивился изгнанник.

– Да нет, есть и нормальные, но их мало – ответил пастух – вообще, каждая сестра по-своему старается жить праведно, но это редко, кому удается.

– А священники чего же? – снова вознегодовал Капитан.

– А что они могут сделать?! – ответил Иван – их трое, у них на попечении весь монастырь и еще триста прихожан. Да и руководит всем в скиту настоятельница. Ладно, давайте выпьем.

– За Россию и за православие – сказал «афганец», поднимая кружку – за то, чтобы в нашей стране когда-нибудь наступил порядок, и не было в Церкви таких, как ваша игуменья!

Все трое снова выпили и закусили.

– Я потом много, что узнал про Филимону, и она потеряла мое уважение и доверие – продолжил Иван – Я человек открытый, правдивый и честный и теперь всегда поступаю так, как считаю нужным и ее благословения не спрашиваю. А самое ужасное – я влюбился в одну монашку. Молодая, красивая, характер легкий. Общаться с ней легко и приятно. И каково мне было! Знал, что ничего мне с ней не светит, и смиряться с этим очень тяжело было. Спустя время ее поставили благочинной, то есть старшей по скиту.

– Это не та, случайно, которая на нас из-за коз ментов вызвала? – догадался Вадим.

– Она самая. У меня с ней всегда хорошие отношения были. Я ее из-за ее характера и поступков на голову выше других сестер ставил, и я ей тоже нравился. К тому же – единственный мужик в монастыре – ее верная опора, помощник и советчик. И так хорошо мне было! Каждый день с ней общался, чем мог, помогал, по ее просьбе по монастырю разную работу делал, помимо коровника. Прошло три года. Она влюбляется в одного прихожанина. Он – состоявшаяся личность – два высших образования, бизнесмен, живет в коттедже, женат, трое детей. Я из тех мужчин, которые особенно руками ничего делать не умеют и не любят. Мое – музыка, стихи. А этот Сергей – мастер на все руки. Он и сварщик, и плотник, и электрик… Словом, за любую работу берется. Ну, она на него и запала, влюбилась без памяти, хотя он и старше в два раза и женат. А я – больной человек. И музыка моя никому в этом монастыре не интересна. Меня даже ни разу не пытались выслушать. И началось…

– Что началось? – с нетерпением спросил Капитан.

Иван снова горько вздохнул, затем снова налил в кружки водку и, аккуратно поставив пустую бутылку за шкаф – подальше от посторонних глаз (вдруг кто зайдет), продолжил:

– Этот Сергей стал почти каждый день приезжать в монастырь трудиться. Раньше он редко у нас трудился. В основном на службы приезжал. А эта монашка постоянно с ним. Она же старшая – может устроить так, что у нее будет свободное время, чтобы побыть с ним. Он работает, а она ему помогает. И всегда, посмотришь на нее – такая счастливая! Или уедет с ним на машине, и целый день их нету. Настоятельнице мозги вправит, как ей надо и делает, что хочет. А я ревновать начал. Она это увидела и давай надо мной издеваться. Каждый раз специально делает так, чтобы я их вместе видел и смотрит, сволочь, на меня со своей сучьей улыбочкой – наслаждается, гнида моим страданием. Или унижает меня, как мужчину, пользуясь своим положением старшей. Об этом даже рассказывать не хочу. И как будто ее подменили. Раньше я ее за ангела держал, а теперь увидел, сколько в этом человеке лживости, подлости и лицемерия. Раньше она специально передо мной из себя хорошую строила, что бы я ее любил и уважал, чтобы использовать меня, а теперь она из себя такую хорошую перед Сергеем строит. Как вообще после этого женщинам верить?!

Иван, горько вздохнув, поднял свою кружку.

– Последняя – огорченно сказал он.

Вадим и Капитан немедленно к нему присоединились. Все трое выпили и закусили.

– Это не тот ли Сергей с первого этажа, с которым ты разговаривал? – полюбопытствовал Капитан.

– Он самый. Приехал сюда с ночевкой. Этот друг ее стал на игуменской машине ездить. У Филимоны как раз лишняя в гараже стояла, а эта сучка ее ему выбила. Все это меня сильно унижало. Его приезды я ненавидел, но приходилось терпеть. Многие сестры видели, что происходит, но те, которые пытались ей что-либо сказать, страдали от нее. Она оказывается еще и мстительная. Сергей этот всюду стал на первом месте. Все это с моей болезнью стало очень тяжело терпеть. У меня усилилась депрессия, потом нарушился сон, который и без того на вес золота. Я стал очень раздражительный, потерял веру людям. Со мной часто случаются нервные срывы. Коров стал лупить пуще прежнего. Год назад я не сдержался и поколотил эту мразь.

– Монашку?! – ошеломленно воскликнул Капитан.

Изгнанник был поражен не меньше своего приятеля.

– И что же дальше было? – нетерпеливо спросил он.

– Надо отдать ей должное – исправилась, стала, как шелковая. Никому об этом не рассказала, что бы меня из монастыря не выгнали. Стала со мной, как раньше дружить, но любила своего Сергея. Только здоровье у меня так и не улучшилось. А через три месяца все повторилось. Моя ревность, ее издевательства и так далее. Я их с Сергеем убить готов. А сейчас, чувствую, нет у меня больше сил это все терпеть. Не знаю, как дальше быть. Завидую я вам – свободные, ни от кого не зависимые люди, вольные, как ветер, а я в этом рабстве и унижении.

– Уезжать тебе надо отсюда – посоветовал изгнанник – и обратиться к психиатру. Иначе только хуже будет.

– Духовник не благословляет – огорченно сказал Иван – говорит – терпи, Господь все управит. Бес – говорит – тебя крутит – это монастырское искушение. А к психиатру – говорит – не обращайся – положат в психушку, а там залечат, заколют. Да и куда я пойду? На шее у родителей сидеть не хочу, а работать нормально не могу. Делаю все очень медленно. Здесь к этому привыкли, а в миру такого работника никто держать не будет.

– Вот тебе на! – задумчиво проговорил Капитан – монастырь – и такое!

Иван снова горько вздохнул. Он сидел, молча, на табуретке и о чем-то сосредоточенно думал. Его друзья тоже сидели и молчали, впечатленные рассказом. Никто не знал, как помочь Ивану, чем утешить, что посоветовать. Вдруг пастух спохватился:

– Да, кстати, тут один знакомый есть прихожанин. Ему плотники нужны что-то строить – не то дачу, не то еще что-то. Вам зиму где-то перекантоваться надо. Осень уже, холодно. Он вам и жилье предоставит и платить будет. Хотите, замолвлю за вас словечко? Только Христа ради не пейте, а то я за вас поручаюсь, а вы меня подведете.

– Поговори, конечно – обрадовался Капитан – а мы уж постараемся.

– Спасибо тебе, Иван! – добавил Вадим – ты давай держись! Может и у тебя еще все образуется.

– Здесь я вас поселить не могу – продолжил пастух – матушка быстро узнает – сестры сдадут или этот Сергей. А вот в поле в пастушьем домике пока поживите. Туда, кроме меня редко, кто ходит.

– Спасибо тебе, Иван – снова обрадовался «афганец» – ты столько для нас делаешь!

Изгнанник был поражен поступками пастуха – у самого такие проблемы, а он еще о ком-то думает, кому-то пытается помочь.

Посидев у Ивана еще немного, друзья пошли спать в соседнюю келью. Утром их товарищ осторожно вывел их на улицу, затем Вадим и Капитан аккуратно перелезли через забор. Иван пошел пасти коров, договорившись с друзьями, что они придут к нему в поле в течение дня.

Глава 11

Друзей разбудило громкое мычание коров.

– Иван пришел – пробормотал спросонья Капитан, переворачиваясь на другой бок.

Вадим открыл глаза. Вставать не хотелось. В уютном маленьком домике пастуха сквозь щели в ставнях просачивался свет. Помещение не отапливалось, и было холодно, особенно по ночам. Изгнанник и Капитан спали, не снимая одежды на большом двуспальном диване.

Иван позвонил тому прихожанину, который искал себе работников и замолвил словечко за своих приятелей. Этот прихожанин был в отъезде. Он обещал взять Вадима и Капитана на работу, но вернуться он должен был только к Покрову и приехать на службу в монастырский храм. К концу литургии Иван обычно пригонял стадо в монастырь на дневную дойку. (Настоятельница заставляла его пасти коров даже в большие православные праздники, когда все верующие шли на Божественную литургию.) Он должен был привести друзей в монастырь и познакомить их с этим прихожанином. Ждать пришлось целых две недели, которые изгнанник и его друг благополучно прожили в пастушьем домике посреди монастырского поля.

– Сегодня Покров – вспомнил Вадим и приподнялся на диване.

– Да! – многозначительно произнес Капитан – решается наша судьба.

На улице послышался топот копыт – коровы, резвясь, носились по полю. И вдруг раздался чей-то звонкий женский голос: