Предел погружения

Уголок его сухих губ лукаво приподнялись, и Саша замотала головой. К цистерне грязной воды она не подходила ни разу, даже не спускалась в тот трюм, но помнила, каким зелёным брёл из трюма в душ парень, лазивший в неё – и как от него несло на весь отсек.

– Ну смотри, – хмыкнул Веснушка. – Я-то думал, ты к нам сюда пролезла, чтобы хлебнуть настоящей жизни, а ты…

Он перегнулся через перегородку, гаркнул:

– Рядовой Кряква! Ты чего клювом щёлкаешь?

Матрос копошился внизу, в темноте, под трубой. Никакого клюва не было видно и в помине – только извивающиеся ноги в черных штанах.

Стоять просто так рядом с Веснушкой было неловко. Саша подумала, не спросить ли – может, где надо ещё протереть, но уже сейчас после ползанья на четвереньках с тряпкой колени гудели и дыхание никак не успокаивалось.

– Сань, – Веснушка пихнул её под локоть, – а вытри-ка в углу, за теплопроводом. Туда вечно пыль забивается, никто достать не может. А у тебя пальцы худенькие, может, пролезут.

Саша с сомнением покосилась на переплетение железных трубок.

– А если застряну, доктор обрубит мне пальцы топором?

– Дык зачем доктора звать – я и сам могу! – хохотнул Веснушка. – Вон и топор наготове, – он кивнул на пожарный щит. – Давай, Сань, вперёд.

– Ладно, – Саша смочила тряпку, направилась в угол. – Если что, я тоже тебе что-нибудь оттяпаю. Даже знаю, что. Будем квиты.

Осторожно просунув кисть руки между трубками, она мазнула тряпкой по пыльной стене, ещё и ещё раз. Веснушка сзади бормотал что-то похожее на «Мурку», наблюдая.

На стене затрещал «Каштан» – Саша вздрогнула, чуть не оцарапала руку.

– Внимание в отсеках, говорит командир! – звучный голос Кочетова прокатился по отсеку. – Товарищи подводники, мы подошли к границе паковых льдов. Прошу всех соблюдать особую осторожность при подлёдном переходе, быть внимательными не только на вахте, но и в свободное время.

– Свободное время, – вполголоса произнёс Веснушка. – Батя умеет пошутить.

– Все действия мы с вами отрабатывали много раз, – будничным тоном продолжил командир. – Я знаю, что вы справитесь. У меня всё.

Динамик щёлкнул, выключаясь. Саша аккуратно выпростала из-под трубок руку.

– Ну что, мужики? – Веснушка огляделся, чумазые матросы смотрели на него. – Поздороваемся с белыми медведями!

– Ходил когда-нибудь подо льды? – Паша, крякнув, подтянул колено к груди, устраиваясь на койке, запустил пальцы в пакет с леденцами. – Хотя чего я спрашиваю, ты ж первый раз в автономке. Вот увидишь: всё, что было до этого – херня. Ну, прошли на глубине, ну, отстреляли боезапас. А вот льды… Чуть подвсплывёшь, и башкой – тюк! Пробоину запросто словить можно.

Доктор Гриша хмыкнул, с рассеянным видом протирая салфеткой щипцы. Слабый запах спирта щекотал Паше ноздри – хотелось не то чихнуть, не то опрокинуть внутрь пару стаканов.

– Чего фыркаешь? Чтоб ты знал: американские лодки вообще в Арктику носа не суют. Прошёл подо льдами – готов герой, президент тебе руку трясёт, орден вешает! А у нас – работа как работа. Что ты за подводник, если к полюсу не ходил?

– Обыкновенный подводник, – Гриша отложил щипцы, сонно подпер голову рукой. – С Черноморского флота, например.

– Да они и моря-то не видели, – поморщился Паша, – плещутся в лоханке. Нет, как говорил мой дед – если уж идти в моряки, то в подводники, а если уж идти в подводники, то на Северный флот!

– А кто твой дед? – глаза доктора зажглись интересом. – Адмирал?

– Не, он на флоте срочную служил. Коком.

– Тогда я ему верю, – рассмеялся Гриша. – Кок на лодке нужный человек, не то что адмирал.

Паша одобрительно кивнул:

– А ты соображаешь, хоть и доктор.

Он снова потянулся за леденцами, но Гриша ловко подпихнул кулёк к себе, взял его и отодвинул ящик стола.

– Хватит с тебя на сегодня. А то прыщами изойдёшь.

– Жадина, – буркнул Паша, глядя, как докторское колено задвигает ящик, поглотивший вожделенные барбариски. – Сам небось хрустишь потихоньку ото всех.

– Хрущу, – Гриша пожал плечами, – только почему потихоньку? И я свою норму знаю.

– Так алкаши говорят.

– И вообще, я их держу на случай качки. Так что надо их растянуть до конца похода, а не скормить все сразу какому-нибудь прожорливому механику.

– Это я-то прожорливый? – возмущённо выдохнул Паша. – Да я нипочём не стал бы…

Сирена взвыла над головой, обрывая его. Пронзительно задребезжал звонок.

– По местам стоять, боевая тревога! – зажужжал «Каштан». – Всплывать на перископную глубину.

– Почему всплываем? – доктор вскочил. – Случилось что?

– Не-а, – отмахнулся Паша, выскакивая из каюты.

Ну почему медотсек устроили так далеко от кормы?

Бледно-белая прореха с рваными неровными краями медленно сползала в правый нижний угол экрана, почти незаметно, но всё же сдвигалась. Кочетов это видел, но всё же потянулся к «Каштану»:

– Акустик, что у вас там?

Вместо ответа из рубки высунулась встрёпанная голова мичмана Селихова в наушниках.

– Судя по отражению звука гидролокатора, полынья уходит, товарищ командир. Не всплывём.

– Всплыть, может, и всплывём, – штурман покачал головой, – но нас льдами затрёт. Они дрейфуют, их сносит течением.

– Значит, будем ждать, – Кочетов пожал плечами. – До двенадцати ночи мы должны успеть выйти на сеанс связи. Ищите полынью. Нужна перископная глубина – как минимум на двадцать минут.

– Есть искать, тащ командир, – отозвался Селихов, дверца рубки прикрылась за ним.

– Отбой боевой тревоги, готовность номер два подводная, – Кочетов опустился в кресло. – Курс двадцать пять градусов, скорость пять узлов.

Через полчаса менять вахтенных. Когда наконец найдут полынью и он передаст координаты, можно будет поспать час или два. Может, и затылок отпустит. Со вчерашнего дня ломит.

– Роман Кириллович, – штурман придвинул к нему карту. – В пятидесяти милях по курсу отмечен слой высокой плотности воды, – неровно обрезанный палец упирается в тёмное пятно. – Мы можем резко перейти в него.