Лихолов

Копыта рвали дорогу в клочья. Мчались, не оглядываясь. Деревья вдоль тропы нависали над головами, как будто хотели вцепиться в путников. Лес обрушивался мрачностью утра. Бешено мелькали стволы, ветви, стволы, ветви, стволы, ветви – и так бесконечно. Если бы только пошел дождь! Тогда бы лицо облепили холодные небесные капли, и Елисей бы смог без стыда и смущения выпустить наружу и свою непогоду, сложить ее в горячие градинки и пустить бежать по щекам. Но погода отзывалась только облачной прохладой. Лихолов тоже ехал с угрюмым лицом и несколько раз повторял: сейчас нужно убраться как можно дальше от Отблеска Росы, чтобы селяне не догнали их на лошадях с виллами и топорами. Впрочем, оставалась и возможность, что никто ничего толком не поймет, никак особо не свяжет гибель девушек со странными гостями. Но угроза не позволяла сбросить скорость.

Когда унылое стыдливое солнце уже подползало к своему обеденному трону, путники, наконец, домчались до основного тракта на столицу. И Лихолов пожалел коней, сбавив ход. Теперь дорога отличалась шириной и вытоптанностью – очевидно, здесь постоянно ездили странники между столицей и западными селениями. Устроили привал на обочине, перебиваясь запасами, которые им еще с вечера собрала в корзину Багряна: сушеное соленое мясо, орехи, сыр, ржаные лепешки.

Лихолов бросил взгляд на Елисея и увидел, что тот еще мрачнее него.

– Мы не могли знать, что морок придет мстить другим, – глухо произнес Лихолов. – Девушек жалко! Очень!!! Но мы не виноваты в той беде.

– Почему туман не убил нас? – дрожащим голосом проговорил Елисей. – За что именно ни в чем не повинных девушек?..

– Думаю, потому что у нас были с собой обожженные камни. Туман не осилил прокрасться в нашу горницу. Зато нашел тех, на ком сильно чувствовался наш запах…

– Ох и гадость на моей земле расплодилась! А мы? А мы – не меньшая гадость. Это мы виновны в свершившемся! Это за нами морок пришел, нам отомстил! Говорил же я тебе, Лихолов, очиститься сначала надо было!

– Не помогло бы твое очищение, дурень ты…

Но Елисей не слушал, а все причитал:

– Мало того! Нам предстоит убить Злату. Невинную девушку. Где это видано, чтобы попавших в беду убивали, а не спасали?! Ох, седые предки! Как хорошо, что матушка с отцом не видят меня теперь! И кто ведает, что еще будет дальше….

– Морок отомстил. Я так понял, что это все: больше не будет за нами гнаться. А тебя никто не умолял ко мне наниматься. Сам вызвался. Так будь стойким, у меня ремесло непростое. Много я по дороге вижу ужасов, много и сам лью крови. Мой путь непрост. Но мне только такой и по душе. А ты подумай, хочешь ли дальше идти со мной.

Елисей потупил взор. Он уже и сам не знал, чего хочет. Всегда мечталось ему научиться бою на мечах, а Лихолов был действительно хорошим учителем. Но дело его тянуло за собой шлейфом тяжелые поступки, тяжкие дела, тяжелую судьбу. Юноша все молчал и не имел сил ничего ответить. Странник взглянул на него с сочувствием:

– Клэтва! Да! Сложно видеть смерть невинных. Но такие нынче времена. Зло душит землю. Мир склонил голову в страхе. И не многие люди могут что-то изменить. Но я хотя бы борюсь со всей этой чернью, хоть что-то делаю… Вставай, Елисей! Надо до ночи добраться до какого-нибудь постоялого двора.

Елисей поднялся с таким усилием, словно он тряпичная кукла, которую вытаскивают из реки. Тело будто напиталось тяжестью, казалось, вот-вот порвутся ниточные швы и все развалится на части.

Снова по лошадям. Теперь ехали тоже быстро, но уже не гнали до одурения. Пару раз разминулись на тракте с повозками: какие-то крестьяне или купцы возили туда-сюда из своих деревень в столицу урожай, шкуры, деревянные изделия, или, наоборот, из столицы в деревеньки, разные закупки – от соли до мехов. Мелькали деревья, ветви, листва, да ленивые солнечные отсветы гуляли меж зелени.

Вдоль тракта стали иногда вырастать из лесу деревушки. Но всадники гнали мимо, проезжали селения одни за другими – хотели добраться как можно дальше. В конце концов, когда начало смеркаться, решили уже остановиться в ближайшем постое, как с наступлением темноты добрались до небольшого городка Блики. На въезде сидела пара ленивых сонных стражников, которые и подсказали дорогу до трактира.

«Вечерний Луч», как назывался этот постоялый двор, расположился близко к въезду в город, чтобы проезжающим мимо странникам не приходилось подолгу грохотать копытами по дороге. Городок встретил путников сонной улыбкой белостенных домиков, раскиданных по улочкам свободно и хаотично. Хозяином «Вечернего Луча» оказался проворный невысокий толстячок. Он ловко устроил новых гостей: приказал помощникам отвести лошадей в конюшню, там расседлать и дать корма, мужчин же проводил в ближайшую свободную комнату на втором этаже – маленькую и аскетичную, с парочкой кроватей, столом, стульями, отхожим горшком да крохотным окошком во внутренний двор. Отужинать пригласил пройти вниз в общую залу. Усталые странники не стали пренебрегать возможностью наесться досыта и, небрежно побросав плащи и узелки с вещами, быстро спустились на первый этаж в трапезную.

Мужчин встретила душноватым воздухом наполненная людьми зала, по размеру едва ли в шесть раз больше выделенной им комнаты. Здесь плотно расставленные тяжеловесные деревянные столы обрамлялись лавками, в одном месте хозяин устроил камин – больше для красоты, чем для обогрева, так как в этом огромном доме было несколько отапливающих печей. Большинство других гостей уже, по всей видимости, отужинали. Кто-то ушел спать, оставив после себя объедки, и помощники хозяина еще не успели прибрать. Кто-то не только поел, но и прилично напился еля (местного крепленого напитка из ячменя, овса, меда и лесных трав). Да так, что лежал щекой на столе и храпел, или, наоборот, о чем-то горячо спорил с соседом. Помещение не могло похвастаться освещенностью: желтоватые пятна исходили только от камина да еще от парочки свечей на полках. Душной, темной, шумной, с грязным полом, с запахом хмельного меда и потных мужиков – такой ощущалась эта трапезная.

Путники прошли за дальний свободный стол около камина, и присели на лавки в ожидании ужина. Елисей уперся взглядом в искорки от горящих поленьев. Пока услужливый хозяин побежал на кухню за едой, странникам не оставалось ничего, как смотреть на огонь и слушать балагурство соседей.

– Ты меня послушай, – говорил заплетающимся языком один захмелевший дядька в грязной рубахе своему соседу напротив. – Та гадость ползает по нашей земле, утаскивает наших детей, пугает баб. А мы ничего с тем не делаем!

– Да чего ты тому сделаешь? Ик! – отвечал, ритмично икая сосед. – Приходит, когда хочет, пьет кровь нашу да уходит.

– Нет, я вам так скажу, – вмешался третий захмелевший из-за другого стола. – Жизнь нынче стала – мрак! То наша судьба!

– Я те щас дам, мрак! – вдруг озлобленно вскочил с кулаками первый. – Глядишь, так в Темную Владычицу поверишь?!

– Да сядьте, вы, буяны, – встал успокаивать их второй. – Нам бы вот вместе собраться, а не против друг друга! И шарахнуть по мороку бродячему!

– Как ты по нему шарахнешь-то?

– Да не по нему самому надо! Войну надо Тивильчу объявить! Как оно при дедах наших было.

– Деды наши с Раздольцами бок о бок воевали, а сейчас-то вон оно как, нету больше меж нами дружбы!

– В печь бы их короля Беломира! – вдруг заорал первый и поднял кубок с елем.

И подхватили два других:

– В печь Беломира! В печь Раздол!

– А те уже горят и так, как в пламени! – подхватил кто-то из других гостей.

– А так им и надо, суки подлые! – ответил третий. – Тфу! И этим предателям еще и честь экая выпала! Храм Судьбы у них, видишь ли! Меч Истины они там хранят! Нет, скажу я вам! Промахнулась Мать Судьба! Не тем такую святыню доверила! Предателям и слабакам.

Лихолова от этих слов заерзал и нервно потеребил через рубашку амулет, словно старался проглотить услышанное. Но другая рука его сжалась на оружии и выдала обиду за услышанные речи.

А Елисей тем временем сидел молча и смотрел на огонь. И казалось ему, что мир нынче так же темен, как эта комната. Что вокруг только гадость, чернь и злость. Брат злословит на брата, люди или жалуются, или проклинают друг друга, или испугано прячутся за частоколами. Почти все поленья в камине уже затухли, продолжали полыхать только два маленьких уголька. Искры разлетались от них, обжигали темный воздух, испускали отчаянные лучики света во всеобщую тьму. Такие маленькие были те искры, но такие важные – если бы не они, поглотила бы все тьма, придушила бы жизнь. Вся надежда была на те две ветки с их скромными искрами: догори они, и воцарится тьма.

И тогда вдруг поднял Елисей глаза на Лихолова и посмотрел, как он похож на пылающую в ночи веточку. Так же горит, прогоняя тьму со своей дороги, обжигая нечисть жаром смелого сердца. Пусть и неидеален наставник, пусть циничен, пусть груб и денег за все алчет. Но благословенно ремесло его! И подумалось юноше, что больше должно быть в мире, изнывающем от тьмы, таких горящих веток, которые борются, бьются, дают отпор мерзости, а не только жалуются в трактирах и злословят на братьев. Показалось Елисею, что внутри него самого в тот миг загорелась такая же пылающая веточка, затанцевали брызги искорок в душе, жар взорвался жаждой боя.

– Лихолов, – произнес Елисей, а тот дернулся, так как не ожидал вдруг от поникшего, раскисшего юнца такого металлического голоса. – Прости, что усомнился в твоих суждениях. Пойду за тобой, куда скажешь. Что потребуешь – сделаю. А как оставишь меня, то и тогда продолжу борьбу твою с мерзостью. Уже сам.

Лихолов ничего не смог ответить, только скупо кивнул, глядя Елисею в глаза. А тот в очередной раз отметил, что во взгляде Странника читалось какое-то опустошение. Не было там умиротворения, которое встречается у людей возвышенных и радостных. Но не виднелся и тот темный мрачный покой, как у людей сломленных. А будто давно заживший шрам вокруг большой раны, обтесанный разными бедами и радостями, странствиями и отдыхом. Все это утяжеляло взгляд Странника настолько, что немногие люди могли подолгу смотреть ему в глаза. В словах Елисея был возвышенный душевный порыв и восхищение. Да только если бы знал юноша всю правду о своем спутнике, не было бы ни того, ни другого. Если б ведал он, что Странствующий Охотник не только смелый каратель нежити, а еще и тот, кто трусливо сбежал из своей страны, бросив трон Раздола в руки Беломира… Так что теперь весь мир оплакивает Юго-Восток. Тот, кто уже много раз мог бы вернуться, да не хотел, а страна меж тем стонала под гнетом «дурного короля». Знай все это Елисей, то встал бы да плюнул в лицо Лихолову, ушел и никогда бы не возвращался. Но те тайны Странник никому не раскрывал. Все же наделся Лихолов, что никто и никогда не узнает ни его настоящего имени, ни происхождения, а так и продолжит он свою нынешнюю жизнь, полную славы, подвигов и золотых наград. Так проще, так понятнее, так легче.

Грохотнули глиняные миски с едой, которые поставил на стол трактирщик с пожеланиями доброго пира. Запахло томленой олениной, пареной репой и какими-то другими овощами, овечьим сыром и овсяным хлебом. Кубки с елем и кувшин с водой встали следом. Путники с азартным аппетитом насытились и ушли в свою комнату. Перед сном условились поутру потренироваться во дворе с мечами, а потом отбыть сразу после завтрака. Лихолов в своем обычном направлении мыслей усмехнулся и похлопал Елисея по плечу:

– Баня и девки будут в столице с избытком! – и подмигнул. – А тут задерживаться не стоит!

На что Елисей уже перестал смущаться, так как начал привыкать, что его старший спутник – большой любитель женщин. Юноша просто не обратил внимания на последние слова. Улегся спать на жесткое сбившееся ложе, медленно занырнул в пустой сон, похожий на туманное лесное утро – без хоть сколько-нибудь четких образов – спокойный и холодный.

Утренняя тренировка разгорячила кровь и разожгла аппетит. На завтрак трактирщик подал им овечий творог с медом, и по миске полбяной каши на каждого, поставил кувшин с горячим травяным настоем с гвоздичным ароматом. Лихолов закупил в дорогу немного припасов: вяленой оленины, овсяных и ржаных лепешек, творога и сыра в кожаных мешочках. Вполне довольно для хорошего обеда в пути, а, возможно, даже и для ужина на окраине столицы. Кони за ночь отдохнули, отъелись корма и напились воды и были готовы снова мчаться вперед. Всадники быстро оседлали своих кобыл, привязали к седлам вещи и двинулись в путь, прощаясь и с «Вечерним Лучом», и с «Бликами».

Ехали снова быстро, чтобы успеть в столичную окраину до полуночи. Под копытами земля с дороги разлеталась рыжими клочьями. А вдоль пути густые чащи сменялись редколесьями, полянами, и все чаще мимо пролетали разные деревни и селения. Обеденный привал пролетел быстро,, как все в тот день. Но только всю дорогу мучался Елисей: чем ближе к столице, тем тяжелее на сердце. Вот, пожалуют путники к королю, расскажут про дракона. И повелит им государь убить сию тварь. Да только убивать придется и Злату – красивую, бесстрашную девушку. Ту, что сама спасла им жизни! И чем ближе Рассветник – тем мучительнее стонала совесть: «Нет, нет, не убивай, не убивай, Елисей!»

К окраине столичного града Рассветник добрались уже в сумерках. Петлять по ночным улицам желания у путников не было, поэтому заселились они в первый же более-менее приличный постоялый двор. Он располагался на улице, упирающейся в опушку леса. Трактир встретил гостей табличкой «Под холмом». Потому как и правда располагался он у подножья одного их холмов, которых в Рассветнике было семь. Этот гостевой дом мало чем отличался от «Вечернего Луча»: такой же большой деревянный терем с двумя основными этажами и третьим скошенным под самой крышей. С общей трапезной внизу, соседствующей с кухней и хозяйскими помещениями. С конюшней справа от основного дома. С баней и с парой неаккуратных сараев на заднем дворе. Здесь так же жила вечная смесь запахов дерева, пота странников, баранины и еля.

За вечерней трапезой Лихолов решил обсудить с Елисеем предстоящий день:

– Утром нужно ехать во дворец и добиваться права говорить с королем. Но нужно быть чистыми, чтоб нас не приняли за бродяг. И сытыми, ведь неизвестно, сколь долго мы будем ждать. Так что с самого рассвета предлагаю сначала тренировку на мечах, потом завтрак, потом баню, но быстро и без лишних развлечений. С девками потом успеем побаловаться – дело важнее. Возьмем с собой немного сушеного мяса, лепешек и воды, оседлаем лошадей, да выдвинемся в центр города.

– А ты уверен, что сам король Северного Леса примет тебя? – с сомнением спросил Елисей.

– Да, – несколько оскорбленно заявил Лихолов. – Обычно все эти князья, старосты и даже короли встречают охотника на нечисть с радостью. Ведь я прибыл помочь побороть страшную напасть. Ну, по крайней мере… все последние десять лет меня встречали приветственным кубком чего-то крепленого! А уж их жени и дочери!.. Мне могли не доверять, иногда смотрели, как на сумасшедшего или как на самоубийцу. Но всегда были довольны, что получают шанс избавиться от чудовищ. И потом, ты сам сказал, что слава моя бежит впереди меня.

– Да, понимаю. Ну, а мне? Ехать с тобой или ждать где-то?

– Поехали со мной. Покажу королю, что у меня есть помощник из его подданных, который хорошо знает местность – это мне только на пользу. Представлю тебя, как своего провожатого и, пожалуй, как ученика, ведь это так есть.

– Куда ж мне, такому оборванцу, да во дворец! – застеснялся Елисей. – Небось, и за ворота-то не пропустят!