Лихолов

– Бабы на подворье едва ль не подрались за право натопить баню Странствующему Охотнику со спутником, – усмехнулся Боян. – Ох, смотрите только не обижайте девок нашенских!

Баня стояла отдельным строением в конце двора. Там гостей уже ждали две миловидные девушки. Это им староста наказал принести в баню дров, веток и мыла. Девицы с нескрываемым восторгом осмотрели Лихолова – крепкого широкоплечего и статного, прославленного своими подвигами. Они игриво улыбались, хихикали, перешептывались, словно две птички. Лихолов привык к такому женскому поведению, слава героя многих девушек делала легкой добычей. Но смешно было смотреть на раскрасневшегося от смущения Елисея.

– Ах, прославленный Лихолов! Славные охотники утомились в пути, – с напускным сочувствием говорила стройная сероглазая девица с острым носиком и темной косой. – Мы поможем искупаться, смоем с ваших плеч усталость.

Елисей окончательно потупил взор. Лихолов усмехнулся над своим спутником, а сам даже не подумал стесняться и принялся раздеваться:

– Ох, хороши-то как девки местные, смотри, Елисей!

В бане уже чувствовался нарастающий жар: тепло проникало под кожу и разгоняло кровь все быстрее.

– Ох, – опять вздохнул Елисей, – нехорошо, нехорошо… Надо бы помыться сначала, в храм сходить, девки-то…

– Сказал, брось глупости свои! – перебил Лихолов и повернулся к девицам. – Не слушайте ученика моего, больно скромный он. Я-то не таков. Посмелее буду да поопытнее.

Девушки тут же сладко захихикали.

– Наверное, смелые странники давно не были обласканы женским вниманием? В пути мерзли и грустили, – сказала вторая девушка, та, что с белыми волосами, пухлыми сочными губами и мягким округлым станом. Она говорила и поглядывала на Елисея. А тот аж перестал дышать. – Муж, окруженный женским теплом, гораздо быстрее восстановит силы.

Блондинка уже потянулась к юноше и принялась стягивать с него одежду. У молодого охотника от такого внимания аж руки заерзали по рубахе.

– А коли рукам работу ищешь, здесь найдешь, – улыбнулась девица и положила ладони Елисея себе на мягкие ягодицы.

Юноша обернулся на своего наставника, словно ища поддержки. Но тот уже бесстыдно целовался с темноволосой северянкой. Да уж, коли молодуха понесет потом дитя от самого Лихолова, то ух! Первой девкой на деревне станет, все ее к себе в жены захотят. Тут ласковая девичья ручка подхватила подбородок Елисея и повернула в свою сторону. Но вдруг распахнулась дверь, в баню попыталась влезть еще одна женщина. Варна с Плеяной тут же бойко прогнали ее, как хищники отгоняют соперников от добычи:

– Поди прочь, змеюка! Староста нам наказал помочь гостям! Нам, а не тебе!

На том дверь с грохотом затворили. Лихолов едва заметно вздохнул, он был не против и еще парочки услужливых посетительниц. Девушки же заперлись в бане изнутри на крючок, посмотрели на Лихолова и Елисея. А затем, хихикая, стянули с себя сарафаны.

………………………………………………………………

После бани довольные и чистые путники с радостью наелись досыта крестьянской едой: щавелевым супом с нежной кислинкой, тугим ржаным хлебом и ароматным овечьим сыром. Да потом отведали еще и земляники, собранной самой Багряной. А за трапезой Боян с любопытством расспрашивал Лихолова о его странствиях, а тот и рад был прихвастнуть своими победами. Разговор сложился веселый и дружественный. Сам же староста много рассказывал, что в последние пару лет стал донимать их селение бродячий туман.

– Люд наш стал бояться поодиночке уходить в лес охотиться, – говорил староста, хмуря брови. – И вообще на Севере теперь меньше странствуют, меньше торгуют. Но то не такая беда, как кровь и смерти от этих гадких туманов, в пламя их матерь! – Боян резко поставил на стол кубок с квасом, разбрызгав часть напитка. Глаза кузнеца горели. – Крадет, паскуда, ребятишек! Дитятей нашенских! Те заиграются, подбегают близко к самому лесу, а иногда и за деревья ныряют – лесные дети, что с них взять! Иногда оно ничего. Но бывает: вдруг выползает откуда ни возьмись из лесу морок. Да как зашипит! Как наплюет на нашу опушку всяких чудищ. Если там есть муж какой, вооруженный ну хоть чем-то, то еще может отпор дать. Но кто безоружен, того сразу растерзают! А некоторых, особенно детей, морок будто завораживает. И когда туман тот насытится кровью, рассеется и ускользнет обратно в чащу, то тогда некоторые детины уже… Ну ничего не видят и не слышат. Они будто промерзают насквозь, до самого сердца. Одурманенные просто молча уходят и отдают себя мороку, растворяются в нем. Исчезают как дым, навсегда. Никто уже потом не может их найти. Родителям остается только лить по слезы, как по погибшим. Так ушла и моя малая дочь… Ее тоже пожрал морок. Эх, туга…

– И у нас та же беда, – ответил севшим голосом Елисей, напряженно смотря в стол. – Да, видимо, и по всему Северному Лесу.

– Да и это еще не все наши беды, будто мало нам потерянных детей и убитых родных! – продолжал, негодуя, Боян. – От того в людях наших растет недовольство, множатся сомнения: почему Свет Матушки Судьбы не защищает нас? За что земля наша, много веков поклоняющаяся свету, вдруг стала беззащитной перед тьмой? Слава Матушке, большинство из нас видят в том испытание, проверку. Но нашлись уже и те, кто начал сомневаться в своей вере, колебаться. Есть и в нашем селении уже две семьи, которые перестали нынче на алтаре жечь лучины, прославляющие Матушку! Они и песни больше не поют, рассвет не встречают с радостью… Другие смотрят на них косо, а то и ругаются. Сии разнотолки порождают у нас междоусобицы и ссоры в деревнях, доселе мирных… Люди бранятся, обижаются, даже отрекаются друг от друга! Братья с братьями перестают родычаться. Что за напасть-то такая мерзкая? Что за время смутное сейчас?

– Расскажу тебе, что видел, странствуя последние десять лет по центральным землям, – поддержал разговор Лихолов. – Там государства всегда колебались между религиями и ни одну не отвергали. Так было испокон веков. Исповедников Светлой Матери Судьбы уважают и любят. Но и жрецов Великой Госпожи Тьмы боятся, не прогоняют, предпочитая сотрудничать с ними или откупаться. От того в центральных странах жрецы тьмы чувствуют себя вольготно. Тоже совершают свои кровавые ритуалы, плодят мерзкую магию. Однако, наверно, не желают полностью разорить земли, платящие им хорошие отступные, а потому, все-таки, стараются не чинить там слишком уж много бед. Но то ли для устрашения, то ли от того, что такова мерзкая природа темных сборищ, много бешеных тварей создается колдунами в Темных Храмах, в капищах. И расползается это по все по земле. Люди там слабы духом, страны их малы, им нечего противопоставить напору запада. Они терпят да откупаются. И нанимают таких, как я, чтоб отлавливать тех выродков черной магии и убивать их огнем да мечом. Только там чаще встречаются уродливые громоздкие зверюги, а бродячие туманы, подобные вашим, реже.

– Горело бы в пламени это змеиное гнездо Твер-Тивильч! – ударил кулаком по столу Боян так, что миски с вареньем и медом нервно подпрыгнули, а его кубок с квасом вообще грохнулся на бок. – Оттуда вся та мерзость расползается по свету. Там главное пристанище всея черни. Это запад поклоняется Темной Госпоже. Уже много веков жаждут подчинить себе и своей вере всю Зеленую Твердь. Особенно наш непокорный, плодородный Восток! Ох! Бахнуть пора по ним войной! Чтоб не смели больше засылать сюда свое дурное колдовство!

– Много войн видел мир за прошедшие века, – задумчиво отвечал Лихолов. – Западного врага всегда удавалось отбить, но никогда не было достаточно мощи, чтобы окончательно уничтожить. Тивильч разлился по западу Зеленой Тверди огромным мрачным пятном. Это большая и сильная империя, отпор которой не мог дать никто в одиночку, а только лишь заключая союзы.

– Но в нынешние времена, – вдруг встрял Елисей. – Король Раздола презрел дружбу с Северным Лесом и стал вести какие-то дружеские дела с Западом. И потому мы слабы! Не можем рассчитывать на удар единым кулаком. Наш же северный король не находит пока никаких решений…

– Вот и сидим мы теперь за своими частоколами, – грустно вздохнул Боян. – Оплакиваем погибших и ушедших в туман. Да копим злость то на собственного короля, то на соседей из Раздола, то на своих же братьев… А что будет, если мы сдадимся? Если окончательно падем духом? Раз в Раздоле нынче такая смута, получается, что Северный Лес – теперь единственное более-менее крупное королевство, стоящее за свет.

– Еще есть Серебристые горы с лучезарами, – возразил Елисей.

– Но их мало… – отмахнулся Боян, не обращая ни малейшего внимания, как лужа разлитого им кваса слезами стекает на пол. – На нас-то и есть вся надежда! Нельзя нам отчаиваться! Да только, что делать? Непонятно… Хоть бы король наш уж придумал что. Пока мы все тут не передохли… Сложные времена, тоскливые…

– Туга… – отозвался Елисей. Лихолов сочувственно промолчал.

На той грустной ноте разговор и завершился. Но Боян не оставлял гостей вниманием. Разузнал, где можно купить коней, и один из местных с радостью продал им пару кобыл за несколько завышенную цену. Но других вариантов все равно не было, а идти пешком дальше не хотелось. А еще кузнец подарок решил странникам сделать. И приволок из кузницы какие-то амулеты на веревочках.

– Что добрый кузнец с правильной молитвой делал, то великую силу имеет! – сказал староста и положил на стол перед гостями каждому по подарочку. – Вам большое дело с тем драконом предстоит. Глядишь, сгодится всякая защита! Знаю, что главный оберег он в сердце человеческом живет. Верою питается. Доблестью охраняется. Но такие вещички тоже свою пользу принести могут.

Лихолов с Елисеем хозяина поблагодарили от души. Странник равнодушно пихнул в карман безделушку. Так убрал, чтобы потом уже и не вспомнить про нее. И только Елисей сразу же надел подарок на шею.

Девочке меж тем решили на первое время дать имя Сида, Одолевшая Туман. Она, казалось, начала потихоньку осваиваться и очень расположилась к Багряне. Крестьянские дети пытались приставать к Сиде с расспросами, на что получали нагоняи от хозяйки дома и разбегались в рассыпную, тут же вновь сбиваясь в любопытную стайку.

Вечером Лихолов снова устроил Елисею тренировку с мечами на заднем дворе. Варна и Плеяна тут же побросали свои корыта со стиркой и уселись на лавку, с восторгом глазея на мужчин. От чего сегодня Елисей был несобранным и пару раз больно получил по носу.

Так прошел последний день лета. Ночь опустилась на деревню синим покрывалом, выдыхая в мир холод. Все селяне вернулись домой, и Боян Шальное Копье затворил ворота. Ночью в Северном Лесу и без того свежий воздух еще сильнее остывал, потому крестьяне подкидывали в свои печи по парочке тонких дровишек, и из дымоходов сочились прозрачные змеи легких дымков. Лихолов и Елисей улеглись спать.

После такого гостеприимства сны обязаны были прийти самые радостные и легкие. Однако, Елисея одолел кошмар. Ему снилось, будто где-то там в далеких горбатых холмах Версипал, царь горных духов, визжит от злости. Крик тот сотрясает горы, камни падают с вершин и разбиваются в осколки. А туман бушует в ответ и послушно бросается в погоню за преступниками. Летят стайки бродячей дымки по лесу, пытаясь кого-то нагнать и наказать. Мчатся по холодной ночной мгле, пугая по дороге все живое. И с такой яростью рвутся вперед, что листья на деревьях покрываются инеем в августовскую ночь… А потом раздается новый крик. Женский, высокий, отчаянный. Этот крик летит на крыльях ужаса, разнося в щепки ночную темень. Не сразу понял Елисей, что то уже не сон. Очнулся от того, что Лихолов вскочил с кровати, спешно накинул свою куртку, нашпигованную ножами, и схватился за меч. Ночная темнота комнаты озлобленно ощетинилась на путников, и Елисей понял, что случилась какая-то беда. Он тоже схватил свой лук со стрелами. Оба мужа поспешили на улицу, во двор и столкнулись в сенях с Бояном, вооруженным топором.

– Вы тоже слышали крики? – гаркнул он гостям на бегу. Те кивнули в ответ.

Они втроем быстро выбежали на улицу. Ночь была на исходе, занималось зарево, от того уже можно было неплохо разглядеть все кругом. Но зрелище, представшее перед их взорами, вызвало у Елисея такой ужас, что желудок подтянулся к горлу. На площади перед домом Бояна собралось полукольцо из нескольких сгустков бродячего морока, шипевших, вертевшихся. А между ними в центре лежали на траве две девушки. Одна темно-русая и одна блондинка. Смятые ночные сорочки прикрывали неподвижные тела. Открытые глаза не моргали, а смотрели в одну точку. Груди и животы не вздымались. А из губ обоих девушек лились струйки алой крови. Лихолов, Елисей и Боян в ужасе застыли, глядя на мертвые тела на траве. Староста, прищурившись, ошеломленно прошептал:

– Варна?.. Плеяна?..

С противоположной стороны улицы выбегали из домов другие вооруженные мужи, а следом высовывались их женщины с ножами в руках. Но все в остолбенении замирали. Могильный холод наполнил площадь. И вдруг от одного из туманов послышалось шептание на всеобщем языке:

– Версипал сказал. Месть. Две жизни за двух беглецов. Примите свой расчет.

Лихолов и Елисей испытали от этих слов такое потрясение, будто к ним внутрь вонзили копье от горла горла до паха.

– Ах ты, паскуда поганая! – вскрикнул разъяренный Боян, и в горячке рванул с топором на морок.

Но ползучий туман просто разлетелся прочь и ускользнул из деревни. Медленный серый рассвет заступил в свой караул. Небо посветлело и стало напоминать полированный щит. А редкие прозрачные облачка растянулись, как болезненные слезы, стекавшие с бездны.

Деревня замерла. А потом кто-то закричал и бросился к трупам: родственники погибших девиц. Боль заполнила всю площадь. Криками, причитаниями, хаосом накрыло улицу. Деревня выла: «За что?», «Почему?» – слишком часто стали звучать эти слова в Северном Лесу. Так часто, что с каждым разом царапали слух все больнее.

Лихолов медленно потянул Елисея за собой в сени и шепнул:

– Надо срочно уезжать! Пока жители не поняли, что мы виновники этой трагедии. Сейчас все испуганы, в ужасе. Думают, что это просто очередной набег тумана. Но дай им время все сопоставить, и нас порвут на части. Ловим удачу. Быстро собираемся, по заднему двору проскальзываем в конюшню к купленным кобылам и черными ходами скачем к воротам.

Елисей сглотнул слезы и на шатающихся ногах последовал за своим наставником. А дальше все было как в бреду: темная комната, руки шарили в поисках вещей, окно во двор, конюшня. Задней улочкой доехали до ворот, а те не охранялись – все сбежались к дому кузнеца. Сами открыли, стараясь сильно не скрипеть. И понеслись прочь по большой тропе к тракту на столицу.

Глава 4. Неприветливая столица

«Королю твоему преклони колено. Колесо судьбы каждого катиться за колесницей судьбы короны. Будь скромен, но откровенен с королем, как если б тот был кузнецом, а ты копьем. Будь как покорный конь своего короля. Покарается казнью клятвопреступник. Каждый лишь камень, король же – крепость.»

Наставления из Талмуда Светославия.