Пленники белых ночей

– Что-то серьезное? – насторожился Стива.

– Ты давно на Сенатской был? – ответил Егор вопросом на вопрос.

– Что? На Сена… – начал было Стива. Но тут же до него дошло: – Медный всадник?!

– Да. Медный всадник повернулся к Финскому заливу.

Кошки-мышки

(Что рассказал Митя)

За 9 часов до бала

Силуэт в окне исчез, как только девушку поглотили воды Фонтанки.

Какое-то время Митя вместе со всеми, волнуясь и не в силах оторваться, наблюдал за работой спасателей в оранжевых жилетах и водолазов.

Но вот прошло уже больше часа, а девушку или её тело так и не удалось обнаружить. Возбужденно переговариваясь и всё ещё с надеждой оглядываясь на реку и оранжевые жилеты, люди начали расходиться.

Но Митя не ушёл. Он надеялся по горячим следам обнаружить хоть какую-то подсказку-зацепку для осмысления управляемого самоубийства. Хоть точечный хвостик, за который можно потянуть, разматывая запутанную нить странных событий… Да, событий! За каждым суицидом всегда стоит целая история. А уж за суицидом, совершенным в этом мистическом районе и явно связанным с дворцом Белосельских-Белозерских…О котором, кстати, как специально, заговорил именно сегодня утром Костик…

Словом, Митя решил начать с разоблачения рокового силуэта в окне.

Сперва он побродил около роскошного здания, внимательно его оглядывая.

Дворец был похож на гигантскую розово-белую резную шкатулку, хранящую неизвестное, но явно опасное содержимое. И при этом наглухо запертую на ключ.

Огромные атланты неприязненно взирали на юношу сверху и явно не радовались его настырному любопытству. Каждая из белых барочных колонн напоминала запечатывающий палец, приложенный к устам – жест, призывающий хранить молчание. Пышные белые шторы прильнули к стеклам, надежно скрывая внутреннее убранство. А круглые окна надстройки и вовсе смахивали на крепостные амбразуры, из которых отстреливаются до последнего патрона.

И только величественная наполовину застекленная дверь парадного входа открывала взору обманчиво доступную мраморную лестницу.

Надо было как-то прорываться внутрь. И для этого представлялось два способа.

Первый: постучать в дверь парадной, представиться и наврать что-нибудь швейцару-охраннику. Дескать, у меня для князя (хозяин вроде – князь?) важное известие. Очень срочное, не требующее отлагательства! Вопрос жизни и смерти! Его, конечно, жизни и смерти, не моей.

Но даже если очень повезет, и хозяин согласится Митю немедленно принять, то кроме какой-нибудь гостиной или кабинета он всё равно ничего не увидит. Конечно, есть шанс действовать по обстоятельствам. Например, сбежать от хозяина под каким-нибудь предлогом, а потом вроде как заблудиться и обшарить дом.

А может быть, и не придется обшаривать. Может, в хозяине Митя сразу и узнает роковой силуэт в окне?

Но тут сложности. Чтобы получить шанс быть принятым, надо честно назвать себя – мол, молодой князь Горчаков. Кого попало с улицы во дворец, ясное дело, не пустят.

А дальше? Ну ладно, Митя-то князь номинальный. А как потом его выходка с завиральным предлогом для проникновения и беганьем по дворцу отразится на репутации отца? Тётушек?

Нет, с этим способом лучше не рисковать. Второй вариант представлялся гораздо более перспективным.

Он предполагал использование уже полученных на необычном факультете знаний. И заключался в том, чтобы превратиться в какое-нибудь мелкое животное – мышь, крысу или кошку. А потом по крысиным ходам, которые непременно существуют в каждом старинном петербургском здании, проникнуть внутрь. И относительно спокойно прогуляться по залам.

Итак, рассмотрим все три варианта. В мышку превратиться легче всего. Но она слишком маленькая, бегает медленно. Больше шансов быть пойманным, если обнаружат.

Самый совершенный стратегический вариант – безусловно, крыса. Пролезет в любую щель, отличная реакция, мобильна и стремительна. Однако Митя крысами брезговал – наверное, опять сказывались аристократические корни, ха-ха.

Оставалась кошка, вернее, кот.

Это если вообще получится превратится.

Дело в том, что Митя превращаться-то умел, но не очень. Ведь учиться технике метаморфоз начинали вообще только на третьем курсе.

Однако на факультете существовало две концепции обучения студентов.

Автором официальной был декан факультета Психология мистических объектов профессор Мурзин-Гундоров. Вся его полнотелая вальяжная фигура рождала ощущение основательности и несуетности. Даже солидно выпущенная поверх респектабельного жилета внушительная цепь золотых часов как будто призывала заковать в кандалы и тем самым обуздать быстротекущее время.

Профессор требовал, чтобы студенты овладевали знаниями строго поэтапно, поднимаясь к сияющим вершинам истины от ступеньки к ступеньке. И шагая на следующую только после того, как будет досконально освоена предыдущая.

Другую концепцию обучения, полулегальную и оттого особенно популярную, представлял доцент Лядащев. Доцент был худ, стремителен, обожал диспуты и среди студентов-поклонников имел репутацию гения.

Лядащев ратовал за свободное посещение. Нет, вовсе не за то, что для лентяев: хочу – хожу, не хочу – не хожу. А совсем наоборот. За то, что каждый студент младших курсов имеет право посещать любую лекцию и даже практическое занятие старших курсов.

Во-первых, так ребята быстрее сами разберутся, что им надо и что по зубам. Во-вторых, так безошибочно выделится группа наиболее одаренных и перспективных студентов, с которыми надо работать особо.

Конечно, каждый первокурсник хотел заявить о себе, как наиболее одаренном и перспективном. Но ещё, пожалуй, сильнее подстегивала полудетская мечта: как можно скорее научиться превращениям. Ведь это так круто!

Весь первый курс ринулся на занятия третьего по метаморфозам. И Митя был в первых рядах.

И тут, к глубокой всеобщей досаде, быстро выяснилось, что профессор Мурзин-Гундоров хоть и ретроград, но в чем-то прав. Потому что для усвоения техники перевоплощения ребятам тупо не хватало ещё не полученных на первом и втором курсе знаний.

Большинство сдулось и оставило партизанские вылазки на занятия третьекурсников. Но только не Митя.

Ему было страшно интересно. Ну просто не хватало терпения ждать ещё два года, когда такую уникальную практику можно усвоить прямо сейчас!

Митя с отчаянным энтузиазмом бросился самостоятельно изучать недостающие для понимания темы. И уже начало вполне сносно получаться как прибавилась новая проблема. Пропадая на третьем курсе, Митя пропускал занятия на своем первом. Так что и этот пропущенный материал пришлось прорабатывать самостоятельно.

Митя худел, бледнел, засыпал на ходу, но не сдавался.

Зато Лядащев, проходя мимо, каждый раз с любопытством на него поглядывал и поощрительно улыбался. А один раз даже – нет, точно не показалось! – заговорщицки подмигнул.

И вот наконец, когда от Костика Митю отличала только буйная и толком не чёсаная за недостатком времени шевелюра, студенту удалось-таки превратиться в мышку!

Костик так радовался успеху друга, что повесил фото этой первой мышки в рамочке у себя в шкафу.

Так что технику превращения в мелких животных Митя в общем освоил. Но, если честно, получалось не всегда.

Нет, вопреки изощренным городским анекдотам, вместо пасмурно-серой мышки у него сам по себе не звучал романс «Утро туманное». А вместо крысы не являлся серый кардинал.

Потому что техника метаморфоз в принципе совсем иная. Это как если ты надеваешь чужой костюм. И если процедура выполнена с ошибками, костюм этот будет с прорехами, а то и с оторванным лоскутом, сквозь который проступит твой собственный облик. Ну, в крайнем случае, кот может оказаться не той породы, что хотелось бы. Тут опять аналогия с костюмом: перепутал и взял тот, что висел рядом.

Ещё изображение может стробить, как в старом телевизоре, либо рассыпаться на пиксели. Но никаких серых кардиналов.

Как бы то ни было, стоя перед дворцом Белосельских-Белозерских, Митя решил, что пришла пора применить своё умение не в учебной аудитории, а, так сказать, в полевых условиях.