Пленники белых ночей

Но, во-первых, Анатоль шепнул, что кавалергард обязан находиться «на посту» до окончания бала. Во- вторых, честно говоря, Мите и самому вовсе не хотелось уходить.

Хотя с Лизой больше ни словечком перемолвиться не удалось – вокруг неё так и вились кавалеры.

Так что Лиза едва успевала записывать обещанные танцы в свою бальную книжку.

Раньше Митя считал, что бальная книжка – это пошлое кокетство и несусветная глупость. Какую же дырявую голову надо иметь, чтобы забыть, какой танец с каким кавалером танцуешь! Тоже мне – бином Ньютона. Но теперь, на примере Лизы, увидел, что есть барышни, которым действительно не мудрено запутаться в поклонниках.

Конечно, Митя ревновал. И очень досадовал, что не может быть рядом.

Зато он весь вечер мог – хоть и издали наблюдать за Лизой. Искать её глазами в ритмично движущейся толпе и порой ловить ответный взгляд. Видеть улыбку, которая – Митя верил! – предназначалась именно ему.

И потом, кроме этих маленьких секретных радостей, в Концертной зале было просто очень весело!

Особенно Митю позабавила мазурка. Ещё вчера он едва слышал об этом танце. А сегодня лихо скакал, то с размаху бросаясь на одно колено, то высоко подпрыгивая и виртуозно щелкая в воздухе каблуками. И всё вокруг восторженно крутилось и вертелось – и зала, и партнерша, и краткие мгновения беззаботной юности!

Закончился бал настоящим танцевальным фейерверком – танцем-игрой котильоном. В нем участники повторяли движения, заданные парой-кондуктором, носились галопом по кругу и меняли партнеров. Лиза и Митя вроде бы двигались навстречу друг другу, но их, как нарочно, всё время перехватывали другие танцоры.

Одно утешение – было много лёгкого движения, мимолетных интриг и смеха. Котильон оказался достойным завершением праздника, который не хочется покидать.

Между тем настал час, когда в помещении сумерки сгущаются быстрее, чем на улице. В зале уже сияли хрустальные люстры, посверкивая в золоте эполет, а за окном всё теплились светлые сумерки белой ночи. Они как будто отражались в белых платьях смолянок, которые прощальной вереницей уже потянулись к высоким двустворчатым дверям.

Кавалергарды провожали барышень поклонами.

Митя загадал: если Лиза обернется, значит, она помнит про уговор. И будет его ждать.

Он гипнотизировал взглядом узкую девичью спину: «Оглянись! Оглянись! Ну оглянись же!» Но девушка всё удалялась и вот уже почти скрылась в дверном проёме.

Однако на самом пороге вдруг, чуть приостановившись, всё же обернулась. Взгляд её мигом нашёл Митю, а губы тронула прощальная улыбка. Которая, однако, больше была похожа не на точку, а на многоточие.

Парень просиял. Внешне сдержанно, зато внутри – от всей души. Значит, всё сбудется!

Правда, с тем, что именно должно сбыться, он еще не определился.

Концепция Петербургского Зазеркалья

Открыв дверь своей студии, Митя вдруг почувствовал легкое головокружение. Перед глазами вальяжно поплыли уже знакомые разноцветные круги.

Парень поспешно захлопнул за собой дверь и кинулся к раковине. Похоже, начиналось заложенное Стивой именно на это время развоплощение.

Снайперски, однако, Стива рассчитал – ведь они не договаривались насчет времени. Да и вообще о развоплощении речь не шла. Спешили, не до того было. Типа, потом разберемся.

Странно даже, что при этой вынужденной недоработке Митю на балу не накрыл синдром Золушки. В смысле, пропустишь час икс – и твоя карета превратится в тыкву. А по причине отсутствия кареты в тыкву запросто можешь превратиться ты сам.

Впрочем, ничего странного. Стыдно признаться даже себе самому, но Митя совсем забыл, что он находится в чужом облике. Который надо вернуть, как фрак, одолженный для торжества.

А всё потому, что образ Стивы пришёлся ему удивительно впору, нигде не жал и не топорщил. Говорят, так чувствуешь себя в одежде дорогих брендов. Вторая кожа. Вернее, второе «я» в данном случае.