Пленники белых ночей

Кстати, довольно безграмотное со стороны фольклора зубоскальство. Бабки-ёжки – это где-то в Подмосковье. Имперская же столица пригрела у себя хтонь в основном западного образца: призраков императоров, двойников писателей, тени авантюристов. Здесь во дворцах все сплошь дамы: три Белых и одна Пиковая.

Даже рожденный в Германии Призрак коммунизма, неприкаянно побродив по Европе, нашел наконец приют именно в Санкт-Петербурге. На нашу голову.

Правда, если уж быть совсем точным, то по обширным болотам Петербургской губернии обитает-таки в изобилии деревенская нечисть. Но она имеет в основном финские корни – по принадлежности к местному коренному народу. И хотя Финляндия по-прежнему входит в состав Российской империи, ничего русского в обитателях здешних полей и лесов – разнообразных кехно, лиеккио, мюлингах и церковных гримах нет. Редко-редко попадётся родная кикимора.

Но вернемся к городскому фольклору, в который прочно вписан дворец Белосельских-Белозерских.

Суть в том, что здание стоит на пересечении Невского проспекта и набережной Фонтанки. А это один из самых знаменитых мистических районов Петербурга, известный как «район двойников».

Между тем феномен двойничество чрезвычайно Митю интересовал. Со временем студент-магик планировал специализироваться именно на двойниках. Поэтому если бы история Костика в самом деле оказалась связана с дворцом у Аничкова моста, было бы любопытно вдвойне.

– Ну и что именно ты вспомнил о дворце Белосельских-Белозерских? – поторопил он скелета.

Тот многозначительно повздыхал, выдержал мхатовскую паузу и наконец туманно изрек:

– Интуиция, mon prince…[1 - mon prince (фр.) – князь]

Митя криво усмехнулся. Что, конечно, не должен был делать будущий профессионал.

Видя его разочарование, Костик торопливо заговорил, словно оправдываясь:

– И потом… Мне кажется, кто-то из…мгм… residents…[2 - Residents (фр.) – обитатели] дворца именно так его и называл: дворец Белосельских- Белозерских…

– Ты можешь описать этих жителей дворца? – ухватился Митя. – Как они выглядели? Что именно говорили?

В ответ Костик вновь погрузился в бесконечную паузу.

Митя в два глотка допил уже остывший кофе и кашлянул. Скелет вздрогнул, слегка стукнув костями, и уронил:

– Интуиция…

Так. Спокойно.

Митя вбил информацию в поисковик и повернул ноутбук экраном к Костику.

– Вот, смотри – интерьеры дворца Белосельских-Белозерских. Может быть, что-то узнаёшь?

На экране сменяли друг друга роскошные картинки в стиле необарокко: бежевые, в пенной лепнине вестибюль и парадная лестница с атлантами и кариатидами; чопорный дубовый зал-библиотека; парадная столовая и картинная галерея – опять лепнина, хрустальные люстры, живописные потолочные плафоны; зеркальный бальный зал.

– Ммм? – спросил Митя.

Костик виновато покачал черепом.

– Жаль, что здесь нет фотографий гардеробных, где обычно стоят шкафы, – с досадой заметил Митя.

– Почему ты думаешь, что я мог видеть только гардеробные? – сразу обиделся Костик. – Ты же знаешь, что скелеты выходят из своих шкафов по ночам и гуляют по другим комнатам! Особенно в белые ночи.

Митя улыбнулся – уж ему ли не знать! В нынешний уже наступивший сезон белых ночей Костик был особенно активен. По ночам он выбирался из Митиной крошечной студии и слонялся по коридорам многоэтажки, пугая возвращавшихся под утро из ночного клуба соседей. Впрочем, те считали скелет продолжением банкета и норовили сделать совместное фото.

Может быть, Костик действительно когда-то вот так же бродил по великолепным залам княжеского дворца, залитым призрачным белесым светом белой ночи. А может быть и нет. Может быть, у скелета просто вдруг проснулась мания величия? Увы, из мутных видений, которые Костик громко называл воспоминаниями, извлечь фактически нечего.

Следовало оставить эту бесперспективную тему и переключиться на дела более насущные. А именно – на бушующую вовсю весеннюю сессию, в самом эпицентре которой сейчас находился Митя.

В голове и так уже всё грозило перемешаться: классификация нечести, мюлинги-аутисты, Сампо, заклинания-метаморфозы и концепция Петербургского Зазеркалья. Так что Костиковы невнятные претензии на аристократические флешбэки туда уже ну никак не лезли.

И все-таки они зацепили Митю. Вернее, его самолюбие.

Костик – личность солидная, даром что субтильный скелет. Зря болтать не станет. А просто так ничего не грезится, под любыми фантазиями есть реальная основа. Где-то очень глубоко, надо только разглядеть.

Так неужели он эту основу не сумеет вытащить? Ну, хотя бы не попытается? Грош ему тогда цена как будущему профайлеру мистических объектов!

Нет, нет, он, конечно же, займется этим когда сдаст сессию. А сегодня после консультации только пойдет к дворцу Белосельских-Белозерских и посмотрит на него. Просто посмотрит.

Самоубийца

Этот же день

За 7 часов до бала

Митя не спеша шагал по Невскому от станции метро Гумилёвская в сторону Аничкова моста.

Солнце сияло начищенным пятаком. Такой, говорят, принято класть под пятку, чтобы получить на экзамене пятерку. Надо попробовать, кстати.

Бедные замученные студенты! Даже вид беззаботного солнышка вызывает у них мысли о жестоких экзаменах и безжалостных профессорах.

А всё-таки хорошо, что наконец-то – солнце! Обычно погожий в Петербурге май в этом году замучил жителей какой-то особенно ехидной слякотью.

Глаза ослепила сияющая витрина модного магазина с весьма однообразным, зато самым ходовым нынче товаром. За стеклом пестрели футболки и худи с вызывающим принтом: на груди и спине вместо легких красовались жабры. Однообразие тематики несколько искупалось богатством стилей: от натуралистичного, в стиле разделочного стола со свежевыпотрошенной рыбой, до романтичного, где жаберные лепестки напоминали цветок.

Митя снисходительно улыбнулся. Тотально дождливая весна успела породить чисто питерскую субкультуру. «Новые Ихтиандры», кажется. Суть вроде в том, что все мы из воды вышли – в воду и уйдём. И потому каждый настоящий питерец должен отращивать жабры.

Бред, короче. Митя отращивать жабры не собирался, и вообще мне бы ваши заботы.

Утомлённый студент расслабился под ласковыми солнечными лучами и даже норовил дремать на ходу. Все-таки сказывались последствия лихорадочной экзаменационной зубрежки – переутомление и недосып. Когда за несколько дней и ночей ухитряешься переварить материал, которому вообще-то на переваривание отведено целых полгода.

Шагать бы так и шагать. Ни о чем не думать. Напрочь забыть про необъятные учебники и выносящих мозг экзаменаторов. Раствориться в текущей беспечности момента.

А вот и показалось розовое здание дворца Белосельских-Белозерских…

Но что это?! Сонливость мигом слетела с парня.

Напротив дворца, у входа на Аничков мост и вдоль набережной толпилось изрядное количество народу. Тревожно пульсировали бледные при ярком свете дня мигалки полиции и скорой.

Митя припустил бегом и вклинился в толпу. Огляделся.

Народ словно разметало от середины моста к обоим его концам, к клодтовским коням. А за перилами среднего пролета на узком гранитном выступе балансировала девушка. Она вцепилась в узорчатый чугун заведенными за спину руками и почти висела над медленным потоком Фонтанки.

Зеваки жадно разглядывали без пяти минут самоубийцу. Какая-то дама в шляпке с вуалеткой даже изящным жестом приложила к глазам театральный бинокль.