Чья-то сансара

Сегодня дедлайн, а она еще ничего не выбрала.

Вот дура.

Отправить хоть что-то? Но у Оли и с собой даже ничего не было. Днем она только ДУМАЛА, что выбрать, а разбирала тексты вечером, дома, потому что на работе это было немного череповато, учитывая Эмму и Ладу в непосредственной близости и их отношения к цоканьям и клацаниям, не говоря уже о привычке совать нос в ее монитор.

А может, просто написать? Это же не книгу за два часа, а просто короткую форму?

Оля подумала было, что не может, потому что работа, но потом что-то переклинило в другую сторону. Работа, да. Разбирать странные тексты, которые она отсканировала – одним странным текстом больше, одним меньше, кто заметить?

“А судьи кто?”, что называется.

И она села писать.

Легче было это продекларировать, чем в самом деле начать. Под осуждающими взглядами за “клацанье” и думать – не думалось, и только в голове без конца крутилось это “Мы создали мир линейным! Вселенная дарит нам…”, и избавиться от этого было просто нереально. Как назойливая мелодия – earworm, ушной червь, ритмичное начало словно вгрызалось в беззащитный мозг. Личинка какая-то гребаная, которая все крепче укоренялась и прорастала внутри, порождая своим собственные мозговые волны.

“Мы создали мир линейным!

Вселенная дарит нам”, – повторила личинка, и Оля дописала за ней:

“Путь от метро до кофейни

И путь от рожденья в ад”.

А что? – подумала Оля и продолжила стихотворение, не особенно цепляясь за смысл и только следя, чтобы ритм совпадал с первыми строчками. В конце-концов, она уже свой шанс почти похерила – не сделать попытку было бы совсем обидно. Но как же она умудрилась перепутать числа? Оля была супер-уверена, что дедлайн был завтра, в пятницу. Видимо, просто сожрались куда-то дни, или вообще – темпоральная аномалия случилась, иначе и быть не могло. Объяснение было пусть и фантастическим, но зато успокаивающим, и можно было себя оправдать полностью и не мучаться.

Впрочем, получалось плохо, потому что не думать о том, что вот так и просираются шансы одни на всю жизнь, Оля не могла. И продолжала по кругу думать это, когда спешно дописывала до конца рабочего дня свое творение в пять четверостиший, и когда постила его с нужным тегом в ленте сайта с новосозданного аккаунта. На другие заявки она посмотрела только мельком, чтобы не расстраиваться, и все равно опечалилась – конечно, никто не делал, как она. Заявки были все НОРМАЛЬНЫЕ, вдумчивые, у многих даже с приложением краткого описания того, кто они, авторы, такие, с регалиями и всяким таким прочим.

И она. Со вселенной и личинкой в ухе.

Нет, конечно, здорово было бы вот р-раз – и победить, но совершенно не реально. забывшись, Оля, конечно, немного мечтала. Конечно, выиграть было бы классно, там же было обещано не абы что, а КНИГА, а изданная книга без такого подарка судьбы Оле просто никогда не светила, она же не Ру, которому любезные коллеги принесут издание с ISBN на блюдечке. Она … всего лишь она.

И вряд ли благодарные читатели какие-нибудь такую крупную поддержку окажут. Не так их много, тех читателей. В общем, выиграть издание было, наверное, единственным настоящим шансом когда-то подержать в руках свою собственную книгу, получить признание хотя бы немного и заявить о том, что она, вот такая вот Оля-ля, не просто девочка, а девочка с книжкой.

“Верь в себя”, – написал ей Смоленский метромост на своем дугообразном световом табло, когда она переходила через Москва-реку параллельно ему. – “У тебя есть шансы”.

– Буду я во всякую гадость верить, – пробубнила себе под нос Оля, отворачиваясь от него и утыкаясь в телефон.

Оповещений на шторке было слишком много – Оля даже испугалась на мгновение, что она промечтала ядерную войну или что-то вроде.

Но нет – она промечтала только свою победу. Пульс сразу подскочил и забился где-то в горле, и в первый момент Оле реально показалось, что она съехала по иголке вероятностей в другой, альтернативный мир, потому что ее ник совершенно определенно был в посте о победителях, а почта была забита оповещениями с сайта о новых комментариях к ее записи и о личных сообщениях.

Ни жива, ни мертва, она стала открывать все по очереди, толком даже не вчитываясь в половину или больше. Но в лицо все равно плеснуло горячим – кроме нескольких вежливых поздравлений, большая часть того, что она заслужила своей победой было не просто токсично, в модном смысле этого слова, а уже просто неприлично. Токсичность Оля узнавала в лицо. Токсичны были Лада с Эммой, например, а вот то, что лилось на нее через экран было просто потоком отборной ненависти. Причем ненависти не коллективной, а индивидуальной – один из участников, похоже, воспринял ее победу, которую она толком даже прочувствовать не успела, как личное оскорбление эпичных масштабов, и это было ужасно странно.

“Ты, прошмандовка бездарная, должна пойти и отказаться от победы. В пользу любого другого участника. Слышишь, овца? Потому что ты недостойна! И каждый, КАЖДЫЙ из других участников был достойней, чем ты!”

“Откажись, хуже будет!”

“Вылезла откуда-то со своей муа-муа джага-джагой, заползи туда обратно и сдохни!”

Талант настоящего литератора или настоящего графомана – вот так сообщение за сообщением подбирать все новые и новые острые сравнения. Только вот незадача – почему-то это все было не так больно, как Оля представляла себе, что может быть.

Она сталкивалась с ядом каждый день, и, может быть, против всякого ожидания, у нее развился какой-то иммунитет, потому что ей было, может быть, неприятно, но больше, все-таки, странно. Она даже пошла сходила на страничку своего “ненавистника” в социальной сети: обычный дядька средних лет, счастливый в семье, с работой, с хобби, с собакой. Никогда не подумаешь, что он способен производить такой поток виртуальных фекалий, что одинокое сообщение от администрации едва не прошло незамеченным. Но нет, Оля его заметила, и оно было как будто бы тем пером, которое перевешивает практически что угодно на посмертном суде души перед лицом египетских богов.

Эти несколько слов всерьез стоили всего того, что она только что прочитала в своей личке и треде с объявлением победителей.

“Позвоните завтра вечером, обсудим Вашу книгу.”

И приложенный контакт – может, быть, самый главный в ее жизни контакт, конечно, после мамы, папы, любимой подруги и ветеринара старенькой кошки-Пирожки, который знал все ее хронические болячки на пересчет. Главный ей написал: “Обсудим. Вашу. Книгу”.

Звучит, как музыка. Звучит, как самое лучшее, что могло бы случиться.

И не так стремно, что ее облили дегтем на сайте, и в перьях вываляли.

И не так стремно, что завтра опять обожаемые Эмма и Лада будут ее тиранить, чтоб им рвоты литра три на двоих.

И не так тяжко будет разбирать заявки и материал книги Ру.

Это все вообще все такая ерундовая ерунда, что не понятно, почему ее вообще это волновало когда-то.

У нее будет книга – и это самая прекрасная, самая невероятная, самая потрясающая новость за последнюю … жизнь! Ведь это был первый настоящий раз, когда она получила какое-то подтверждение тому, что у нее есть талант.

– У Вас, Ольга, определенно есть талант. Не буду скрывать, я лично выбрал Вашу работу из всех представленных, потому что ощутил в ней зерно того, что может стать очень важным и значимым текстом. Конечно, сейчас это еще очень сыро. Надеюсь, Вас не обижает, что я так говорю? – Главный и звучал как главный, его голос источал власть и могущество, и совершенно безмятежную уверенность в своих силах и своих возможностях. Он, очевидно, имел на это полное право: судя по тому, что он о себе рассказал, и что ей удалось спешно нагуглить по рассказанному, он, в самом деле, был человеком с деньгами и человеком со связями. И если такой вот большой дядя считал, что у нее есть талант, значит, он, определенно, был.

– Конечно, нет. Я же не профессиональный литератор, я многого не понимаю. Но я готова работать … над своими текстами.

– Это очень хорошо. Понимаете ли, конечно, можно взять ваши материал, просто сунуть его под одну обложку и выполнить, что называется, “букву” условий конкурса и приза. Но это не то, что я хотел бы получить на выходе, раз в самом деле нашел что-то интересное. Мы можем сделать что-то великое вместе. Перевернуть многие устоявшиеся представления о литературе и изменить мир, в какой-то мере. Но это потребует от нас обоих большой работы и большой вовлеченности в эту работу. Я, со своей стороны, готов к этому. Но готовы ли Вы, Вы уверены?

– Конечно, я готова, – тут и думать было нечего. Книга – это одно, но книга, которая в самом деле может оставить след в мире, разве это не то, ради чего стоит жить?

– Тогда мы будем работать, вместе, что называется, плечом к плечу, и когда будем близки к завершению, тогда уже подключим еще и нашего редактора, чтобы добавить третий взгляд. Что ж, хорошо. Очень хорошо. Я уверен, у нас все получится. Это будет шедевр, Ольга. Ваш шедевр, который я помогу Вам написать. Сейчас мы только в самом начале пути, и я хотел бы, чтобы мы приступили как можно скорее. Посмотрите на свой конкурсный текст, посмотрите критически, и выделите для себя, поймите сами, о чем, все-таки, Вы хотели в нем сказать. Сейчас он соединяет несколько тем, скажем, слишком много – или, наоборот, недостаточно много. Нужно составить на его основании представление о том, что вы вообще хотите сказать своим сборником. Мы наберем идеи, исходя из Вашего первого текста, и пойдем с ними дальше, развивая их в разные стороны. И все получится, Ольга, даже не сомневайтесь. Давайте созвонимся в следующий раз через неделю. Можете присылать мне Ваши идеи и мысли в процессе, может быть, какие-то тексты на этот номер в любом мессенджере.

“Я всего лишь мост, а ты не позволяй никому себя обижать”, – написал ей метромост по дороге на работу, и Оля послала ему воздушный поцелуй.

– Если ты заколдованный принц, пошли мне знак! – сказала она ему вслух.

“Если ты ждала знака, то вот он тебе”, – невозмутимо ответил мост, и Оля даже рассмеялась от такого совпадения. Мост – заколдованный принц, надо же.

– Тогда придумай, как мне справиться с Эммой и Ладой, ладно? Потом расскажешь! – она помахала ему рукой и пошла дальше, и личинка в ухе продолжала твердить: “мы создали мир линейным, вселенная дарит нам…”

“Мир без щучек и стервей, мир, где уютно нам”, – продолжила ей в тон Оля, против всякого разумения весело размахивая сумкой. Подумаешь, Эмма. Подумаешь, Лада. Зато она – не просто лисичка, а лисичка со скалочкой, то есть – девочка с книжкой. Почти что.

На удивление на работе было тихо – Оля немного опоздала, но и остальных было не видать. Лада появилась через час или около того, вся грязная, и, кажется, даже заплаканная.

– А Эммы нет? Я ей писала, что опаздываю, а ее самой нет? ГОСПОДИ! Ну и дебил мне попался. Ты представляешь, Оля?!

– Нет, – честно ответила та, глядя на нее поверх очередной распечатки очередной композиции страниц нетленки Ру.

– Я улицу переходила…