Лилианна. Судьбе вопреки

– Ты права. Эта молодая порода американская верховая и их хвост невероятной длины. Он может быть почти на метр длиннее самой лошади.

– Молодая порода? Но как можно сделать новую породу? Я думала что все породы уже есть на свете.

– Новую породу можно создать путем скрещивания нескольких старых. Но это долгий процесс, который должен длиться не одно поколение лошади. Хотя иногда при скрещивании получаются удивительные вещи. Лошади приобретают качества которые и не должны были приобрести.

– Как это? Расскажите! – дернула мужа за рукав, заинтригованная Лилианна.

– В 16 веке недалеко от города Триеста на конном заводе Липицца с использованием арабских, андалузских, неаполитанских и североитальянских лошадей вывели новую породу белоснежной масти. У липиццианцев есть редкая особенность. Их жеребята рождаются темной масти, потом сереют и лишь в зрелом возрасте они становятся белоснежными красавцами, известными во всем мире.

– О, как интересно! Никогда об этом не знала! А можно купить такого жеребенка?

– Сейчас это сложно. Начало войны положило конец спокойной жизни для белых лошадок Липиццы. Я слышал, наполеоновские войны вынудили всех обитателей коневодства выступить форсированным маршем, длившимся 40 дней, в сторону Штульвайссенбурга, это сильно подорвало здоровье лошадей, особенно молодняка. Не успели они вернуться, как в 1802 году землетрясение разрушило дома и конюшни, а немного позднее – в 1805 году и в 1809, лошадям и конникам снова пришлось убегать от наступления французов. Насколько я знаю Липиццано так и не вернулись в Липиццу. Бог знает, что от них осталось теперь.

– Ах, как жалко! А что случилось с вашей фермой? Вы ее продали?

– Да. Когда началась война, армии потребовались лошади. Их изымали сотнями для нужд фронта. За все табуны я не получил практически ни какой компенсации, лишь туманные обещания. Первые лет пять я закачивал в поместье испанские деньги, ожидая окончания войны, но в какой-то момент понял что пока у власти Наполеон войны будут длиться бесконечно. Я продал поместье за смешную цену. Ну, по крайне мере больше ничего в него вкладывать не пришлось.

– На что же вы живете? На эту сумму?

– Ну, что ты! Твоя спальня обошлась мне дороже. У меня гасиенды в Сицилии и Арагоне, угольные шахты и сталелитейный завод. Поместьям то сейчас грош цена, а вот уголь и сталь во время любой войны в цене. На это и живу, – развел руками дон Айседор, Лилианна кивнула. Это обнадеживало.

Дождь лил уже неделю, изредка сменяясь мокрым снегом. На улице похолодало, ночами начались заморозки. В доме, по приказу барона, привыкшего к теплому испанскому солнцу, беспрестанно топили камины. На улицу почти никто не выходил. Впрочем, девушке было не до прогулок. В первую неделю Лилианна искренне восхищалась убранством дома, внимательно изучала дорогие картины и старинные портреты в золоченых рамках, изразцы каминных полок, гобелены, редкую мебель. Очень понравился девушке старинный клавесин. Лилианну забавляла как сильно отличалась мелодия сыгранная на рояле и на клавесине, стоявшим в той же комнате. Слуги приняли новую хозяйку очень тепло, стараясь во всем ей угодить. Лилианна сама выбрала себе служанку, молоденькую шестнадцатилетнюю девушку Марту. Она была веселой трудолюбивой и услужливой. Однако уже через неделю Лилианна стала томиться от скуки, старинная мебель и картины уже не радовали глаз, галерея портретов уже не внушала благоговения, а старый дом перестал казаться сказочным. Сказать по чести девушке просто нечем было заняться. Муж после долгого отсутствия дни напролет занимался делами: писал какие-то письма, отсылал куда-то посыльных. Дон Айседор мог целыми днями не вылезать из кабинета, а потом вдруг уехать куда-то на ночь глядя. Куда уезжал барон и что он там делал девушка спрашивать не осмеливалась. Лишь однажды Лилианна, наблюдавшая за отъездом мужа заметила что садовник подает хозяину букет поздних хризантем. Никаких эмоций это наблюдение у девушки не вызвало, дон Айседор жил своей собственной жизнью, в которую молодую жену впускать не спешил. О той теплоте, душевной близости что была когда-то у них в Мадриде Лилианна могла только мечтать. Порой девушка чувствовала себя в этом большом доме очень одинокой и никому не нужной. Несколько раз Лилианна пыталась вникнуть в хозяйственные дела и предлагала экономке помощь, но мадам Августа с ужасом ее отвергала.

– Что вы, госпожа! Как можно в вашем положении….

Дальше шел бесконечный список того, что делать в ее положении не подобало. Все обитатели дома носились с ней как с хрустальной вазой, что постепенно доводило Лилианна до бешенства.

Графиня фон Лейн-Гейдесгейм

Заметив, что молодая жена начала скучать дон Айседор решил вывезти ее в свет. Знакомство с высшим обществом Оверейса у девушки началось с небольшого на полсотни человек приема, организованного в доме графини фон Лейн-Гейдесгейм. По дороге барон рассказал Лилианне историю этой женщины. В 1747 году юная графиня фон Лейн-Гейдесгейм окрутила старого вдовца ландграфа Георга Вильгельма фон Гессен-Дармштадт, человека знатного и влиятельного. Брак Георга и Луизы был не слишком удачным. Старый муж, получив чего хотел, перестал плясать под дудочку ловкой графини, к тому же глава этого влиятельного дома так и не признал этот брак, назвав морганатическим. Властность и придирки молодой жены так надоели Георгу, что он стал подумывать о расторжении брака. От подобного позора спасла графиню только смерть мужа. Однако после его смерти она как морганатическая супруга не могла рассчитывать на его титул и владения, не смотря на то, что родила мужу восьмерых детей, получила лишь хорошие отступные.

– Уже много лет, а если быть точным с самого начала наполеоновских войн графиня жила в Бельгии в замке матери, – окончил свой рассказ барон.

Лилианну история графини фон Лейн-Гейдесгейм заинтриговала, а ее старинный замок, построенный в 13 веке и вообще вызвал детский восторг. Это небольшое по современным меркам здание было практически полностью построено на воде, а если быть точным вокруг замка было расположено озеро, омывающее все четыре его стены. Въезд во внутренний двор этого средневекового здания осуществлялся только через мост. Рассматривая в окошко кареты старинный замок с башенками и бойницами, Лилианна снова вспомнила образ черного рыцаря.

– Вот бы жить в таком, – мечтательно проговорила она.

– Вряд ли бы тебе это понравилось, – покачал головой барон и оказался прав.

Въехав во внутренний дворик, Лилианна ужаснулась жуткому нагромождению всевозможных построек. Сараи, сарайчики, сараюшечки, конюшня, прачечная, пекарня, каретная, бог знает что еще ютились, прижавшись друг к другу на небольшой территории внутреннего двора. Ни о каких лужайках, клумбах и кустах речи уже не шло. В самом замке кроме огромной залы со сводчатым потолком, больших помещений практически больше не было. Не смотря на натопленные камины во всем доме стоял неприятный запах плесени и сырости.

– Как она здесь живет? – изумилась Лилианна.

– Привыкаешь. Старинные замки не очень пригодны для современного обитания, – пожал плечами барон.

Впрочем, небольшая, но уютная гостиная, отделанная в стиле ампир, была красивой и вполне современной. Разглядывать интерьер у Лилианна времени не было, так как молодую жену барона фон Штамберга тут же окружили дамы. Весть о женитьбе соседа давно будоражила округу и теперь дамы вволю удовлетворяли свое любопытство. Попав в этот цветник, а если быть более точным, розарий, с его прекрасными, но колючими цветами, Лилианна смутилась. Она впервые видела званый вечер, на котором присутствовали практически только дамы и лишь несколько пожилых мужчин.

– Дворянство Европы почти в полном составе воюет, боюсь только такие старики как я остались не у дел, – пояснил жене барон.

Лилианна кивнула. Девушка спиной чувствовала завистливые взгляды, нескольких одетых в черное дам. В этот год, когда совсем недалеко гремели сражения, война пожинала свой жуткий урожай. В Европе не было ни одной семьи, чьи родственники бы не сложили головы в угоду честолюбия Наполеона. Дамы, страдающие от одиночества далеко не все приняли девушку в свой круг. Особенно невзлюбила девушку хозяйка этого старинного дома. Она то и дело пускала в Лилианну шпильки, графиня наверняка вела бы себя еще более вызывающе, если бы не внушительная фигура барона фон Штамберг.

– Из какой вы семьи?

– Отец моей жены английский лорд, сер Леон Браун, мать же из знатнейшей испанской семьи, – ответил за девушку барон.

– Браун? Я ни разу не слышала имя сера Леона Брауна, хотя раньше частенько бывала в Лондоне и наизусть знаю все сколько-нибудь известные британские фамилии, – скривила тонкие губы графиня фон Лейн-Гейдесгейм.

– Мой отец был человеком истинно верующим, он сторонился света, с его порой слишком пагубными развлечениями. Папа с мамой весь год жили в Йоркшире. Вплоть до самой своей смерти.

– Понятно. После этого печального события вы уехали в Испанию к родственникам матери?

– Нет. Я жила в Лондоне с тетей и дядей, лордом Сурье.

– Сурье? Знакомая фамилия. Я думала, вы со своим первым мужем познакомились в Испании.

– В Испанию я впервые приехала только после свадьбы. Дон Диего увидел меня в Лондоне и попросил моей руки.

– Очень романтично. Жаль что вы прожили с ним так мало.

– Я прожила с первым мужем более четырех лет.

– Четырех? Уже не так плохо. А дети у вас есть?

– Нет, мадам. Здоровье моего мужа серьезно ухудшилось после свадьбы.

– Прискорбно, в вашем-то возрасте. Он был старше вас? И вы снова вышли замуж за мужчину в годах? Похоже, вы весьма последовательны, юная леди! – хмыкнула графиня. – Надеюсь, вы не из тех, кто не успев дождаться окончания траура снова бегут под венец?

– Нет, мадам, не из тех. Мой первый муж умер более двух лет назад, – начиная терять терпение, ответила Лилианна.

– Четыре, два, сколько же вам было, когда вы вышли замуж? – подняла брови пожилая дама, стоящая слева.

– Шестнадцать лет, – не моргнув глазом соврала Лилианна.

Не то чтобы она стеснялась сказать правду, просто не очень хотелось шокировать дам. Но видимо даже этот возраст по их меркам был слишком юн, так как со всех сторон послышались изумленные возгласы.

– О чем думали ваши опекуны, выдав замуж племянницу в столь юном возрасте за мужчину в летах, тем более не слишком здорового!? – напрямую спросила графиня.

Лилианна подняла на мужа испуганный взгляд. Все это походило скорее на допрос с пристрастием, чем на светскую беседу. Графиня изо всех сил старалась ее по-прижать. Конечно, Лилианна могла бы ответить грубостью на грубость, но очень не хотелось начинать знакомство с местным обществом со скандала. Ведь то, что простят эксцентричной графине, никогда не забудут новому человеку.

– Наверное думали о том, что не каждый год к их племяннице будет свататься кузен короля! – пришел на помощь супруге дон Айседор.

– Кузен короля? – подняла бровь графиня.

– Первый муж моей жены был из испанских Бурбонов, – как бы между делом поведал барон, забыв однако упомянуть что ветвь эта была побочной.

– Бурбонов? – выдохнула молодая девушка, вытаращив глаза. Эта новость тут же понеслась по залу.

– Вам следовало бы нас предупредить барон и представить вашу жену как подобает, – подал голос седовласый мужчина.