Дневник из преисподней

Все в этом деле не имело ни концов, ни начала, и само предполагаемое участие кого-то из членов Совета или военачальников принца, было лишено всякого смысла. Принц Дэниэль так и не добрался до правды, но вряд ли это имело свое значение.

На следующий день милорд и его воины отправились в Элидию, увозя с собой кучу призов. Их с почетом проводили до самой реки, где стояли корабли, и участники соревнований обеих сторон всю дорогу вспоминали прошедшие Игры, а на прощание воины Элидии шутливо пригрозили приехать снова и выиграть все призы.

Я сопровождала милорда вместо принца Дэниэля, оставшегося разбираться с той чертовщиной, что произошла с сэром Ро Ал Ааном и мною. И милорд не произнес ни слова за все время пути, хотя только один из нас не мог говорить. На прощание он поцеловал мои пальцы, а потом осторожно прикоснулся к повязке на шее, скрытой высоким воротом куртки. И только тогда сказал:

– Я рад, что успел, но теперь я свободен…

А через год он объявил нам войну.

Глава шестнадцатая

ДЕНЬ ШЕСТНАДЦАТЫЙ: «Когда покину этот мир, с тоскою в небо не смотри: там только облака плывут, они не ведают любви…».

Время стремительно покидает нас. Оно не уходит – оно убегает, словно родниковая вода сквозь пальцы: только-только сделаешь глоток, а воды уже нет.

Наша жизнь – это глоток воды из знакомого родника. Сначала находишь его – и на это уходит все наше время. Затем делаешь глоток – и понимаешь ее смысл. Потом разжимаешь пальцы в надежде зачерпнуть еще, но времени на это уже не осталось: только сладкий лед или холодная горечь на губах, словно смерть имеет свой вкус. И, если я умираю, то почему не чувствую его?

Когда разжимаешь ладони, капельки воды остаются на линиях нашей жизни и судьбы. Их узор невозможно изменить никаким усилием воли. Но, если взять кинжал и прочертить им новые линии, ледяная вода смешается с кровью и позволит нам снова испить ее, не касаясь родника. И тогда ее вкус будет вполне определенный и, возможно, именно он позволит понять, почему так легко умереть и так трудно жить дальше.

Если я разожму ладони, увижу ли я капельки воды или кровь потечет сквозь пальцы? И чего я хочу больше – испить из родника снова или начертить новые линии на узорах своей судьбы?

Ни одно из моих воспоминаний не способно оживить мою душу, но воспоминания способны погубить тех, о ком я пишу.

Однажды вмешательство сэра Гаа Рона не позволило мне умереть тогда, когда сами звезды предсказали судьбу и начертали ее конец. И сегодня я спросила милорда, стоит ли правда того, чтобы умереть за нее, и как следует мне поступить, если правда в моих словах может дать ему повод мстить.

Он почти не раздумывал, и ответ его поразил меня:

– Я всегда ненавидел своего отца и вовсе не потому, что исчезла моя мать. Я ненавидел его за то, что он не сказал мне правды о том, как она умерла. До встречи с тобою, я не умел прощать, Лиина. Но сейчас я могу простить даже его, потому что ты научила меня, что правда – единственный способ разговаривать с теми, кого любишь, ценишь, уважаешь и не можешь отпустить от себя. Ты столько раз говорила мне о любви моего отца, что твое искреннее убеждение заставило меня усомниться в собственных чувствах к нему. И тогда я спросил у него, как умерла моя мать, а он ответил, что убил ее. Он сказал, что его человеческую душу не смогла спасти даже ее любовь, и добавил, что ты – это не она. Ты сильнее всех, кого знал мой отец, значит, ты сильнее меня и даже моего брата. Однажды сэр Гаа Рон повторил его слова, уверенный в том, что пророчество истинное, и только ты можешь убить меня, если захочешь. Он признался мне в том, что пытался убить тебя при первом знакомстве, но я уже знал в глубине души, кого ты выгораживала в ту ночь. Я лишь не смог до конца понять – зачем? Но именно сейчас я хорошо понимаю тебя. Ты не дала мне повода обвинить его, и я благодарен тебе за это. Гаа Рон – не просто Хранитель или соратник, или друг, он – мой брат и даже больше, чем брат. Без него я не смог бы научиться побеждать, без него у меня не было цели, без него я не стал бы таким, каким стал – правителем огромной страны. Гаа Рон сказал мне правду, и она успокоила меня, и я простил его, научившись прощению у тебя. Но Гаа Рон не только пытался убить тебя, он также пытался тебя спасти, однажды нарушив мой приказ, и ты спрашиваешь меня об этом, не так ли, Лиина?

Милорд совсем не смотрел на меня, задавая свой последний вопрос. Его глаза смотрели на сад за окном, на черные ветки старых яблонь, теряющих свои листья и последние плоды, и мне казалось, что милорд не нуждался в моем ответе, как деревья в саду уже не нуждались в солнечной ласке и тепле.

И все же он отвернулся от окна и посмотрел на меня, словно ожидая моего ответа, и я кивнула ему, и он продолжил:

– Все, кто хоть раз попадал под твое влияние, менялись, и в этом я вижу силу, которой не наделен. Мой Хранитель тоже не стал исключением. Я не могу ему мстить за твое спасение, потому что он искренне убежден, что мое счастье – в тебе, пока ты жива. Но я не скажу, что его уверенность велика настолько, чтобы слепо тебе доверять. Когда я сказал ему, что убью Короля Орлов Алекса и сделаю это на твоих глазах, он мне возразил. Знаешь, что он мне сказал? – Милорд сделал паузу и снова взглянул на меня, но я молча покачала головой. – Он сказал, что мне лучше убить тебя…

После этих слов милорд молчал так долго, что я посчитала наш разговор законченным, но это был не конец. Милорд снова подошел к окну, за которым умирающая осень отдавала последнюю дань чудесным и солнечным, но уже холодным денькам. Листья почти полностью облетели и деревья в саду стояли с голыми ветками, готовясь к зимнему сну. В эти минуты я позавидовала им, а потом позавидовала тем, кто живет своей жизнью и растит детей там – за пределами сада, не зная о милорде и других мирах. У меня не было возможности жить и ощущать всю полноту жизни, потому что я не жила, а все время боролась, словно дар изменять людей был вовсе не даром, а самым настоящим проклятием.

Счастье заключается в самых обычных вещах – в здоровье наших близких и любимых; в смехе наших детей; в колыбельной песне наших матерей; в объятиях наших родителей; в поддержке настоящих друзей; в любви наших жен и мужей, и даже в работе, которую мы ругаем, но без которой не мыслим свою жизнь.

Счастье заканчивается там, где мы сталкиваемся с выбором, и судьба обязательно приведет нас к нему. Только для одних он будет не сложным и не столь глобальным, а для других – он будет означать все. Для кого-то счастье продолжится после выбора, но кому-то счастья уже никогда не испытать. И я не знаю, почему небеса разделяют нас на тех и других.

Глядя на милорда, я вдруг поняла, что он такой же, как и все живущие за пределами сада. Он хочет жить, хочет преданности своих друзей, хочет любить, хочет простого человеческого счастья. А затем я поняла, что даже боги хотят его! Иначе, зачем им иметь детей?

На минуту я закрыла глаза, а когда открыла их – милорд продолжил:

– Когда я спросил Гаа Рона, почему он выбрал твою смерть, а не смерть Алекса, он ответил мне, что любовь – не одежда, которую мы меняем каждый день. Нельзя поменять рубашку сегодня, а завтра точно также поменять мужа или жену. Он сказал мне, что ваше с Алексом счастье является абсолютным, потому что оно взаимно. Мой Хранитель, никогда не знавший любви, но очень хорошо разбирающийся в смерти, сказал, что я потерял тебя в тот момент, когда ты ответила на чувства Алекса, и нет смысла убивать двоих, если ты уже умерла для моей любви. А я не поверил ему…

Милорд отошел от окна и вернулся к столу, за которым я сидела, чтобы увидеть мои глаза и найти в них то, что он искал всю свою жизнь – преданность и любовь. Но вряд ли он увидел в них то, что хотел, или хотя бы намек на мои чувства к нему. И все же он остался возле меня, не в силах перестать смотреть, и его собственные глаза хранили лишь холод и тьму.

Он продолжил рассказ после некоторой паузы, и в интонациях его голоса уже не было горечи, которая почудилась мне в его последних словах:

– Я спросил у него, почему он спас тебя и твоих гвардейцев, когда я желал, чтобы ты умерла в том маленьком лагере возле города Аз Эрли. Я знал – мой военачальник солгал мне в письменном докладе о твоем побеге из плена. Никто не может сбежать от сэра Гаа Рона без его воли. Я позволил Гаа Рону солгать, а он знал, что я позволил ему. И тогда мой Хранитель ответил мне, что ты научила его смотреть на мир не только своими глазами, но и глазами других людей. Он сказал мне, что смерть не исключает наш долг. Он сказал, что обязан не только мне, но и тебе, – и слишком трудно хранить равновесие, когда сердце принадлежит двоим. Сэр Гаа Рон говорил о себе, но потом он сказал, что спасая тебя и твоих людей, он верил не только своему, но и моему сердцу, все еще любившему тебя. И так же, как и мой отец, он считал невозможным мое счастье без тебя. Я не прощал его, Лиина, – не за что было прощать. Но мне не удалось понять, почему он изменил свое мнение впоследствии. Почему он не возразил мне, когда я приказал Анжею догнать и убить тебя. И я не поверил его словам, что ты для меня мертва, потому что любишь другого! – С этими словами он схватил меня за плечи и приподнял со стула, а затем развернул спиной к окну и прошептал: – Почему Гаа Рон передумал?

Я закрыла свои глаза, потому что в его глазах возродившаяся боль была неподдельной, и не было сил вынести столько боли – и его, и мою…

И я не открыла свои глаза, пока не ответила:

– Сэр Гаа Рон написал мне письмо после того, как спас. И мы встретились тайно и серьезно поговорили…

В ответ на мои слова я не услышала ничего и тишина показалась мне безопасной для того, чтобы снова взглянуть на милорда. Я открыла глаза и уже не увидела боли – только интерес на лице милорда.

– О чем вы говорили? – Милорд встряхнул меня в нетерпении, а я отрицательно покачала головой.

– Мне нужны гарантии его безопасности. Вы потребовали от меня слишком многого и в ответ я прошу вас о том же!

Милорд совершенно не колебался, обещая мне полную неприкосновенность для сэра Гаа Рона, и я ответила на его вопросы, во всяком случае, надеюсь, что ответила:

– Мы говорили о вашем брате, милорд, не считая того, что сам сэр Гаа Рон чуть не убил меня после окончания разговора! – Я вдруг огорчилась, осознав, что все могло закончиться еще тогда.

Но милорд ждал продолжения, и я закончила свой рассказ, понимая, что открываю милорду правду, о которой предпочла бы умолчать. Думаю, даже сэр Гаа Рон не хотел бы этого. Тем не менее, невозможно было донести до милорда все мотивы поступков его Хранителя, не рассказав историю его любви.

– Ваш Хранитель, милорд, много знает не только о смерти, но и о любви, и здесь вы ошибаетесь, считая, что он никогда не любил. Сэр Гаа Рон любил и он убил ту, которую любил. Ее звали Анлия – Ночная Звезда. Она была невестой принца Дэниэля, и они любили друг друга. Вы никогда не задумывались над тем, почему ваш брат так ненавидит сэра Гаа Рона? А я задумывалась. И я узнала о чувствах сэра Гаа Рона и при встрече прямо спросила его, почему он убил ту, без которой не мыслил свою жизнь. Он ответил мне, что в сердце Анлии не было места для него. Он убил ее потому, что даже со смертью Дэниэля в ее сердце все равно не нашлось бы места для него. Он убил ее, потому что для него она уже умерла… – Я остановилась, испугавшись, что вот-вот заплачу, и не смогу больше говорить, но милорд так сжал мои плечи, что я все равно заплакала, и мои слезы не могли исчерпать себя, словно плакали за двоих – за меня и за принца Дэниэля.

Милорд отпустил меня и налил мне воды, и я снова смогла говорить, но мне было очень плохо:

– Город, где жила Анлия, не имел никакого стратегического значения, и война не должна была коснуться его. Дэниэль был уверен, что его любимая находится в безопасности, пока он вдали от нее, ибо рядом с ним умирали его воины и его народ, защищавший страну. Но он ошибся и не простил себя. Воины сэра Гаа Рона вошли в город лишь для того, чтобы ваш Хранитель получил свой приз и свою добычу. Когда же он понял, что не получил ничего, он убил ее. И вы сделали то же самое, милорд, только немного ошиблись, убив не меня, а Алекса. Вы сделали то, о чем вас предостерегал сэр Гаа Рон, а он отговаривал вас, потому что понял – я никогда не переставала любить Алекса, и то, что он покинул меня, не имело значения для моего сердца. Любовь – не одежда, которую можно менять каждый день, милорд. Если сегодня вы любите одну, через два или три года – другую, а еще через несколько лет – кого-то еще, то вы никогда не знали любви, и никогда не любили по-настоящему. Если хотите освободиться от чувств ко мне – спросите совета у вашего Хранителя и поступите так, как он вам посоветует, милорд!

Мои слова задели его слишком сильно – я увидела это по глазам. Я ударила его всей своей болью, не осознавая до конца, какой властью обладаю над ним. И в тот момент он впервые усомнился в себе, словно что-то сломалось внутри него. Милорд вышел из комнаты, а я плюхнулась на свой мягкий стул и продолжила с той строчки, где остановилась…

Наши отношения с сэром Гаа Роном, если их вообще можно назвать дружбой или отношениями, были построены на взаимной ненависти, а затем и боли, послужившей основанием для возникновения необычного, но реального чувства уважения друг к другу. Заключив соглашение о временном перемирии, мы оба понимали, что оно основано не на чувстве долга, а скорее на обязательствах двух должников, каждый из которых был намерен возвратить долги, освободиться от них и вернуться к прежней жизни с понятной и простой ненавистью.

Но я и сэр Гаа Рон были в чем-то похожи, и время изменило нас, словно, чем дольше мы были вдали друг от друга, тем лучше понимали самих себя и своего вчерашнего недруга. Мы не утратили чувства симпатии, порожденного не болью, а жертвенностью, ибо моя готовность жертвовать собой даже ради врагов вдруг обрела смысл для сэра Гаа Рон и он примерил ее на себя. А потом он увидел во мне ту, которую когда-то любил…

Я поняла это значительно позже него, но я все-таки поняла. И я никогда не забуду того, что он спас меня и моих гвардейцев, и позволил мне почувствовать его боль. И я знаю, почему он меня не убил, несмотря на желание стереть саму память обо мне. Моей силы было достаточно, чтобы потревожить его сердце. Я вошла в него и оно не нашло покоя, больше не нашло.

Принц Дэниэль был прав – я никогда не была похожа на его невесту, но моя сила, которую я признавала и одновременно отрицала, была разрушительной по своей сути и могла уничтожить любого на своем пути. Сэр Гаа Рон был уверен, что я никогда не убью милорда, защищая себя, и поэтому он не стал убивать меня. Но его уверенность много лет жила с пониманием того, что никто и ничто не остановят меня в попытке защитить жизни принца Дэниэля или Алекса.

И теперь я задаю себе самый главный вопрос – почему же я не пытаюсь убить милорда? И мне интересно, какой совет получит милорд от своего Хранителя, когда спросит его о Ночной Звезде?

Возле города Аз Эрли был расположен военный учебный лагерь Тэа Бор – летний лагерь для детей и подростков, предусматривающий возможность не только отдохнуть от учебы, но и потренироваться и изучить военное мастерство. Такие лагеря были очень популярны, ибо война не казалась чем-то далеким, а после окончания Больших Игр и вовсе пришла на порог каждого дома.

Принц Дэниэль официально объявил, что вся страна переходит на чрезвычайное положение – нечто среднее между мирной жизнью и регулярными военными тренировками всего гражданского населения. Мир вокруг меня изменился, потому что все осознали – война неизбежна, и ее объявление – лишь вопрос времени.

Именно в этот период Дэниэль оценил мои навыки и умения, даже талант организатора и руководителя. Он сам разрывался на части и возложил на меня немало обязанностей по организации обороны городов и крепостей, а также эвакуции населения там, где встречал скрытое противодействие сильных мира сего из-за упорного нежелания верить в возможность войны.

Дэниэль давно убедился в том, что по какой-то причине люди мне верили, независимо от того, были ли они крестьянами или жителями городов, обладали ли властью или нет. Я словно научилась у милорда распознавать черты характера по одежде и поведению человека, даже по манере его письма. А полностью завладевать вниманием аудитории и «толкать» речи меня не надо было учить – у меня и в родном мире это неплохо получалось.

Одним из моих поручений была организация эвакуации и возвращения домой всех детей, находившихся в летних лагерях отдыха, ибо лето было в самом разгаре, а летом дети отдыхают во всех мирах. Время поджимало, и мои инстинкты кричали мне, что милорд не будет ждать слишком долго. В любом случае, моя миссия успешно завершилась, и последний руководитель отчитался о закрытии лагеря. Их было немало, так что запомнить именно Тэа Бор и именно его руководителя я не могла. К тому же лагерь Тэа Бор находился возле города Аз Эрли, не имевшего никакого значения для Эльдарии, поскольку город был фактической территорией Тэнии, остававшейся под покровительством отца Дэниэля. Между правителем Ночных земель и Пограничными землями еще в самые древние времена был подписан договор о союзе и любой, кто посмел бы напасть на них, рисковал воевать со всеми ночными жителями Маэленда. А в его лесах водились такие твари, что арусы были котятами по сравнению с ними, уж я то это знала не понаслышке.