Возвращение солнца. Цикл «Деревянная сабля». Книга первая

– Да, красота, – услышал я голос Рики. Оказывается, он сидел на перилах крыльца и любовался. Странно, что ещё щебетать не начал.

– Миче, – спросил меня этот единственный из нашей компании, ещё ни разу не влюблявшийся человек, – как думаешь, что сейчас делает Лала? Жалко, что она не с нами, правда?

*

Что делать? Светлая, великодушная Эя, что делать мне с Натой? Даже когда я засыпал ненадолго, мой мозг всё искал и искал пути решения. На самом деле был всего один путь, но моя глупая душа противилась идти по нему. Когда я представлял, что мы с Натой навсегда останемся лишь друзьями детства, что она непременно обидится на меня на всю жизнь и, может быть, вовсе не захочет со мной общаться, я отвергал этот путь. Но, открыв глаза, я вглядывался в темноту и вслушивался, и оживали все мои страхи. И я уже не выносил груза двойной тревоги за двоих людей – за Рики и Нату. И не понимая, как примирить такие кошмарные противоречия, я на рассвете бросился в сад, выбежал из задней калитки на лужайку у лесного ручья, полного серебряного света и блеска, и обратился к тому, к кому на самом деле нельзя обращаться с просьбами, а можно только благодарить, если у тебя всё хорошо. К Радо – супругу светлой Эи. Но говорят, он благоволит мне, выбравшему его магию, как основную для себя. Поэтому я решил обратиться. Один-единственный раз в жизни.

Но когда я осознал, что шепчу в запальчивости, то вскочил и ушёл с этого места, пока покровитель светлой и радостной любви не разгневался на меня.

Вместо того, чтобы просить о том, чтобы Ната сама, прямо сейчас, вдруг разлюбила меня, если любит, конечно, я говорил о другом. О том, как было бы славно нам жить под одним кровом и вместе растить детей и красивые цветы, и вместе заваривать чай, и гулять взявшись за руки, хотя мы и так… И я вдруг принялся рассказывать Радо о том, какая Ната красивая, и славная, и как мне легко с ней, и я бы поцеловал её, и прямо сейчас попросил её руки, если бы не вечный мой страх…

И совсем не были похожи мои речи на просьбу, а были похожи на благодарность за будущее счастье, которое я только что разглядел.

И это было неправильно: получалось, что я ничуть не забочусь о Нате, не пытаюсь её уберечь.

Потрясённый таким своим эгоизмом, я шёл к гостинице. Я ждал, что на меня набросятся новые сомнения и страхи, что я буду переживать с утроенной силой, но на душе непонятно почему становилось спокойно, и ничего я не мог с этим поделать, и сверкающий ручей издалека смеялся надо мной. Я решил, что это проделки весёлого Радо, который, как считается, любит иногда по-доброму пошутить с людьми. Это он, не иначе, заставил меня говорить вовсе не то, что надо было. То, что следовало прятать в себе глубоко-глубоко. И после такого своего проступка я вернулся к Лёке и Рики с уверенностью, что вот-вот всё уладится, что всё будет хорошо, надо лишь подождать. А пока следует заняться насущными нашими делами. Занимаясь ими, я даже не то, что думал о Нате, а ощущал её, как ощущают солнечное утро, которое так прекрасно, что можно лишь любоваться им, не думая о том, что настанет вечер.

Я заказал завтрак и разбудил своих спутников. Очень скоро мы выехали из ворот гостиницы – надо было спешить, надо успеть вернуться, пока корабли не ушли в море. Всю дорогу я опять думал о Нате и о том, что вдруг действительно нравлюсь ей, но думал светло и легко, ощущая безмятежное счастье.

Вскоре мы были на высоком и крутом берегу, на горах, окружающих тот самый длинный и узкий залив. Ярко-синий, он плескался под нами далеко – далеко внизу. Нам предстоял долгий спуск по каменистой дороге, по которой уже, наверное, никто и не ходит, разве что искатели приключений, такие, как всякие Лалы Паг.

Чайки парили у нас под ногами, по обе стороны дороги цвели шиповник и кусты с мелкими, жёлтыми и белыми цветами, с ветками, похожими на длинные колючие плети. Воздух был сладким, как мёд, и по этой причине пчёлы и их родственники, ошалев, мельтешили всюду. Птицы уже затихали в предчувствии жары. По камням и кочкам бегали, и ползали, и прыгали мелкие обитатели гор. Рики совершенно слился с животным миром. Он тоже бегал, ползал и прыгал до тех пор, пока мы не оставили лошадей на площадке под деревьями. Дальше спуск становился уже и круче, а тропа была усеяна обломками камней и деревьев и заплетена колючими ветками так, что мы порой двигались, как в тоннеле. Малёк, который шёл последним, поставил Рики между нами и следил, чтобы он не изображал из себя чайку, желающую нырнуть в залив. Я прокладывал путь и придерживал колючки, чтобы они не хлестали спутников по лицам.

– Иди, не оборачивайся, – похохатывал Лёка. Он специально запустил меня вперёд. Если бы я шёл за Рики и наблюдал его на крутой тропе, я бы весь издёргался и ребёнка издёргал.

Залив становился ближе и больше – и вот мы уже на галечном пляже, а у наших ног белой полоской прибоя играет море, совсем спокойное.

– Купаться! – заверещал мой очень младший брат.

– Да, кунёмся, пожалуй, – решили мы, и очень весело провели пару часов. Мы плескались и плавали, а потом перекусили и отдохнули в тени. Наконец, Малёк скомандовал:

– Ну давайте, анчу, ведите меня в свои владения.

– Ну пошли, – пригласил Рики, словно и впрямь был хозяином пещер, которых ни разу не видел.

Вход в них был со временем подтоплен морем. По обе стороны от него, вроде высоких колонн, сидели тёмные кошки, высеченные из скалы, а на их шеях белели колокольчики из другого камня.

Мы, обитающие сейчас в городах и деревнях, где жизнь веселее и богаче, не очень интересуемся историей наших предков. Ну, жили себе в пещерах – и что? Что там, у них, было такого интересного, в этих дырах? Да, мы держим в домах символы нашего народа, вроде фигурок таких вот кошек, сохраняем многие обычаи и имена, даже песни, помним язык и кое-какие предания. Но, в основном, история анчу мало неизвестна, имена героев – это имена из сказок.

– Вот скажите мне, – спросил Малёк, – зачем вашим кошкам колокольчики?

– Так положено было, – ответил я. А вот Рики взялся рассказать об этом больше.

– В пещерах было темновато и скучновато, а священные кошки ходили, где вздумается. Каждый колокольчик имел свой голос, чтобы хозяева слышали и радовались, и сразу находили свою кошку. Звон колокольчиков был чем-то вроде музыки. Кошки избавляли анчу от мышей, и с ними было веселей. Уставший путник, услышав звук многих колокольчиков, мог знать, что недалеко жилища и люди.

– Молодец! – восхитился Малёк.

– Откуда ты знаешь? – спросил я.

– Так от Хрота. Объяснял же: мы болтали в порту. Хрот Корк такой парень! Он всё-всё знает! Про историю там, или про обычаи. Про анчу рассказывать целый час может. Он не говорит, что мы плохие. Говорит – старшие из народов.

– Болтали, значит, – хмыкнул Лёка и выразительно на меня посмотрел. – Скажи, Рики, а откуда узнали, что Миче дал принцу Далиму карту?

– Кто узнал? – не понял мой очень младший брат.

– Да Корки же! Твоя подружка Лала своими ушами слышала разговор старых злыдней.

– Откуда? Я не знаю. С Хротом я болтал до того. Я, может, говорил Лале, когда мы в пиратов играли, но это так, просто к слову пришлось… Ну, и ведь знаешь, настоящий принц, да ещё с принцессой… А что? Это плохо? Миче не запрещал мне об этом говорить. Если бы я знал, что нельзя, то никогда…

– А что хорошего? – закатил глаза мой друг. – Не общайся ты с этой семейкой. Ни с кем. Ну их. – Лёка помолчал и добавил: – Прости Рики, всем известно, что ты никогда не разболтаешь того, о чём знаешь, что это секрет.

– Малёк! – позвал я, потому что меня осенила внезапная мысль. – Откуда вообще стало известно, что у меня есть карта? Это не секрет, но я ведь и не трепался об этом.

– Не знаю, Анчутка. А! Принцу Далиму наш собственный королевич сказал.

– Я с королевичем не разговаривал, – сразу отказался Рики. – Я помню, вы с Чудилкой карту рассматривали.

– Может, Чудилка ляпнул у себя на работе? – предположил я.

Малёк засмеялся и, подскользнувшись, свалился в мелкую воду, по которой мы шлёпали до входа.

– Что ты всё ухохатываешься? – я бросил в него медузу.

– Да так, – пожал тот плечами, – смешно, что ты не знаешь, где работает Чудила.

– Знаю. Занимается охраной природы.

Малёк сделал страшные глаза и зловещим шёпотом сообщил:

– Миче, какая такая природа? В ТАЙНОЙ ПОЛИЦИИ.

– А? А? – я подумал, что ослышался. – Как это так? Как это без меня? Почему не сказав мне?

– Ох, Миче! – усмехнулся приятель. – Как это, не сказав? Он говорил. Уже очень давно. Только ты сидел, уткнувшись в заклинание, в древнюю противную бумажку. Я так и понял, что ты ничего не услышал. Ты всё радовался, что это заклинание для трёхминутной глухоты. Не сердись, Анчутка, – уже серьёзно проговорил Малёк. – Чудила для того пошёл туда работать, чтобы защищать таких, как ты, и Рики, и ваши родители.

– О!

– Да, именно поэтому, – продолжал Лёка. – «Ляпнуть» он ничего не мог. Только сказать специально.

– Королевичу?

– Почему бы и нет? Спросим у него при встрече.

– Ура! – воскликнул я. – Чудила устроит всё как надо.

– Не знаю, не знаю, – засомневался мой друг. – Кто такой Чудила? Новичок, один из многих, маленькая мошка, как и все мы.

Знатный насекомовед наш таможенник.