Возвращение солнца. Цикл «Деревянная сабля». Книга первая

Обычная горная река, чьи берега завалены острыми и угловатыми обломками сверх всякой меры, а бег стремителен. Берег с нашей стороны был крутым и отвесным абсолютно везде, но там, где мы стояли, сохранилось подобие ступенек. Собственно, нормальной лестницей это не было никогда. Прямо под нами, поперёк русла, из воды торчали плоские камни, по которым можно было перейти реку. Мы с Рики схватились друг за друга и ахнули:

– Мамочка!

– Вы что дрожите? – удивился Малёк.

– Давайте скорей уйдём, – пропищал мой очень младший брат.

– Да, давайте, – одобрил я.

– Э, э! А кулон? А пираты? – напомнил нам наш таможенник.

Ах да. С перепугу я забыл, зачем мы здесь.

– Что с вами случилось? – допытывался Малёк.

– Вон там, на том берегу, прямо за камнями что-то ужасное, – пролепетал Рики.

– Прямо в обрыве, – подтвердил я. – Никогда не думал, что доведётся быть рядом с постоянным защищённым Проходом. Ощутить на себе силу древней защиты. Чудилка прав. Портал существует.

– Это всё-таки портал, Миче? Точно? Не живое существо?

– Я читал, что ощущения, которые…

Малёк похлопал меня по плечу:

– Будет вам болтать, братцы Аги. Раз это портал, то реку не перейдёт и нападать не станет. Надо забрать Доброе Сердце Эи да уйти. Не ровен час, за ним явятся Корки с бандой телохранителей.

Мы с Рики снова вскричали:

– Ой, мама! – и я сказал:

– Ладно. Я полезу. Но вы следите, чтобы на меня ничего не напало и никуда не втянуло. Давай верёвку, Малёк. Учти, если что – я буду орать, так что держи крепче.

– Ори тише, – посоветовал Лёка.

– Давайте скорей, – простонал Рики и спрятался за нашего большого друга. Он тоже взялся за верёвку и не сводил с меня испуганных глаз.

– Я буду держать, Миче, и следить буду, – захныкал он.

Я бы легко добрался до середины склона, но мешал ужас, призванный отпугивать любопытных от портала на том берегу. Лала, вроде, не волшебница, но, в отличие от взрослого Лёки, почувствовала это, хоть и не так остро и сильно, как я. Дети чувствительней. Меня же страх вжимал в стену, руки тряслись, я излишне торопился. Но потом вдруг сказал себе: «А чего ты боишься, Миче? Это просто Охранные Чары. Пусть древние, мощные, пусть не вполне тебе, неопытному, понятные, ну и что? Ты читал, и тебе говорили, что, если близко не подходить к защищённому порталу в обычные дни – вреда не будет. Но есть периоды, когда действие особых защит усиливается. Например, когда на небе одновременно Ви и сестра её, Навина, или дни или часы, оговоренные создателями портала. Ничего страшного, просто не нарушай правила, не спускайся ниже положенного». Дела пошли веселее, хотя я всё ещё боялся, что страшная сила оторвёт меня от склона, перетащит на тот берег, и я пропаду на глазах у Рики, затеряюсь там, откуда не вернулись родители Лалы. В точности знать правила я не мог. Проходы, постоянные порталы, незримые двери куда угодно, хоть в иные миры, хоть в соседний город или на другой континент, бывают устроены по-разному. Некоторые ищешь – и не найдёшь, до того они замаскированы, некоторые, как вот этот, отыщешь запросто, но не обрадуешься, если не знаешь, как укротить злую защитную силу. Помня разговор с Чудилкой, я пропыхтел, остановившись:

– Ребята, никто не должен знать о портале. Вы понимаете?

– Знамо дело, – пробасил Лёка.

– Я никому не скажу, – пообещал Рики.

А эта девчонка! Эта Лала Паг! Вдруг она не сдержит обещание и придёт сюда снова? Пусть не сейчас, пусть, когда вырастет? Придёт и пропадёт, как пропали другие люди? Что делать?

Все эти мысли мешали мне сосредоточится только на спуске, и даже чётко видеть, хотя я предусмотрительно надел очки. При взгляде наверх мне даже показалось, что правее, довольно далеко от Рики и Малька, за большой глыбой стоит человек. Несколько мгновений я даже был уверен, что тёмная фигура шевелится и вытягивает шею, силясь разглядеть, как я лезу. Я поморгал глазами. Да быть такого не может.

Невидимая сверху комната пряталась чуть левее от лестницы. Я сделал всего лишь шаг и оказался внутри пустого помещения. Какое оно имело назначение, я не понял. Может, храм? Здесь совершенно не ощущалось действие Охранных Чар, и я, осмелев, принялся оглядываться. В стенах были заметны ниши. Дверцы, когда-то прикрывавшие их, болтались как попало, лишь одна была закрыта нормально. В этой-то нише и стояла коробочка, к которой я даже не смог сразу притронуться от волнения.

Но вот я мысленно попросил прощения у нашей светлой Покровительницы и протянул руки к амулету. Бормоча, что я чем-то похож на неё, на Эю, потому что люблю Рики и боюсь за него, я открыл коробочку. Знали бы вы, с каким трепетом, с каким благоговением, взирал я на невероятную святыню, на кусочек Доброго Сердца Матери, любящей свою дочь, всех своих детей и внуков. Я опустился на колени и говорил Эе, что у меня тоже есть мама, и есть папа, и я их люблю, как прекрасная Някка любит свою мать, и что я не хочу, чтобы пираты сделали с ними что-нибудь нехорошее. Только поэтому я взял на себя смелость положить святыню к себе в карман. Но пусть я буду трижды проклят самой светлой Эей, если не смогу передать амулет представителю семьи, хранящей сокровище, не имеющее цены. Если причиню ему вред. Если не спасу свой город.

А разум и чутьё анчу говорили мне, что это просто древнее, побитое временем, сильно потускневшее, но ещё очаровательное ювелирное украшение. Просто кулон, о котором просто мама просто дочке сложила однажды сказку. Что это была за семья, где малышка, забавляясь с красивой висюлькой, болтающейся у мамы на шее, спросила, что это и откуда, а женщина, смеясь, повеселила дочку интересной историей? Кто-то был рядом – и лёгкая красивая сказка пошла гулять по Винэе. А выросшая девочка, получившая в подарок украшение, рассказала её своей дочери. Это, без сомнения, была семья древнего вождя или правителя, оттого и такое серьёзное отношение к словам весёлой женщины, любительницы придумывать истории. Наши цари и короли все сплошь ведут свой род от детей Някки.

Как маг, я видел и понимал, что в амулете нет волшебного ни на капинку.

Отчего же моё отношение к святыне Винэи не изменилось от этого знания? Отчего мои пальцы благоговейно поглаживали слегка покалеченный временем кулон? Просто украшение? Просто работа искусного мастера? Ну и что? Вы когда-нибудь держали в руках нечто светлое, ясное, чистое, нечто восхитительно доброе, как любяще сердце Эи? Я забыл, что не собирался прикасаться к нему. Я не сводил с него глаз. И ужасался тому, что для похитивших его злоумышленников это ведь просто большой рубин, просто золото и дорогие камни, и они могли разобрать и распилить всю эту красоту, невероятную на взгляд неискушённых предков.

Пребывая в абсолютном потрясении души, я уложил реликвию в коробку, закрыл и сунул в карман. Я помнил: надо спешить. Не тратя больше ни секунды, снова оказался на корявой лестнице, но, забывшись, чуть ниже.

И понял, почему Лала Паг сорвалась с этих камней, и погибла бы, не подоспей Петрик.

Сила, исходящая от портала, толкнула меня и сдула прочь. Следующая ступень защиты: если настырный искатель приключений не внял предупреждению страхом. Я больно ударился о камни, приложился лицом и заорал так, что должны были бы обвалиться не только своды пещеры, но и вообще все горы. Верёвка натянулась. Какой я молодец, что послушался Лалу и обвязался на всякий случай! Малёк дёрнул меня вверх. Кое-как выбрался на крутой берег, отбежал подальше и сел на камень, обняв свои синяки.

Рики и Малёк суетились вокруг и пытались выяснить, что у меня болит, не сошёл ли я с ума, и добыл ли я то, за чем лазил по крутой лестнице? Меня трясло, и я ничего не говорил. Тогда Малёк повёл меня из пещеры, а Рики прицепился сбоку. Раз пять мы упали все вместе на расстоянии в три шага, потом я отбрыкался от чрезмерно заботливых спутников, и дело пошло быстрей. Дорогу нам освещало сияние, исходящее из провала.

– Погаси свет, – сказал Малёк у самого выхода. Я не понял. – Миче, приди в себя. Вон свет. Ты зажёг, ты и гаси.

Я погасил. Остались гореть два фонаря у ног Рики. И тут из темноты с диким верещанием на меня кинулось что-то мягкое, многолапое и мокроносое. Причём нос, казалось, был всюду. Что-то живое тыкалось в меня, визжало и бегало по мне. Я заорал, споткнулся, свалился на Рики и фонари, обжёг руку, снова очень сильно ударился головой и, кажется, потерял сознание.

Когда пришёл в чувство, то первое, что ощутил – большая тёплая капля, упавшая мне прямо в ухо. Потом раздалось звяканье, зажёгся свет, и голос Рики жалобно прошелестел:

– Ты, Малёчек, не плачь, может, он живой. Тогда мы сдадим его в Лечебницу.

Ясненько. Падая, я задавил зверька, моим спутникам его жалко. Я приоткрыл глаза и посмотрел на Рики. Его рожица, освещённая снизу фонарём, была такой, будто у него и вправду кто-то умер. А Малёк, стоя надо мной на коленях и закрыв лицо руками, ронял прямо на меня крупные слёзы. Надо же, какие добрые, так убиваются по несчастному животному.

Это что, я лежу на раздавленном звере?!! Мама!

Я перевернулся на живот, встал на четвереньки и со скоростью оленя ускакал из пещеры в коридор.

– Он уполз, – с удивлением отметил Рики этот факт. – Он живой.

Малёк отнял руки от лица и посмотрел на меня как-то дико.

– Я его убью, – сказал он Рики. – Я прямо сейчас его убью.

– Не надо. Потом опять плакать будешь.

Я тем временем ощупал себя и не обнаружил признаков того, что раздавил кошку, крысу или кого угодно. Тем не менее покаялся, обхватив руками немилосердно болевшую голову:

– Я уже его убил.

– Кого? – спросили меня.

– Зверя, который набросился.