Возвращение солнца. Цикл «Деревянная сабля». Книга первая

– Да, наш народ всегда во всём виноват, и даже предводитель пиратства анчу, но Корки на посту. Вот вам Миче, которого они бдительно выследили, и изловили, и посадили в подпол. Его казнят, а Корки наведут порядок. Добьют случайно уцелевших анчу, ну и так далее. Малёк думает, что Корки опять готовят переворот, а контрабандисты обнаглели до предела.

– Прости!

– Ты не виноват. Не будь нас с тобой, придумали бы что-нибудь другое.

– Всегда цепляются к тебе!

Я засмеялся:

– Ты слышал? Я выгляжу, как главарь. Это прямо комплимент – ведь я вылитый принц Далим. А ещё говорят, что мы с Петриком похожи.

– Да просто твоя девушка нравится Кохи.

– Которая? – наморщил я лоб.

– Вообще закопался в девушках своих! – от возмущения мой очень младший брат даже остановился. – Ната нравится Кохи.

– А он ей? – озадачился я. Надо же! Вроде, кто-то мне об этом уже сообщал.

– Ей нравишься ты. Все об этом знают.

– Больше слушай, что болтают. – Я щёлкнул его по носу и подтолкнул, чтобы он шёл, а не стоял. – Мы с Натой просто дружим.

– Вот она возьмёт и выйдет замуж за Кохи, – на бегу пригрозил Рики.

– Это вряд ли. Ната Кохи терпеть не может. Но если любовь…

Я засмеялся, представив такое. Чтобы злобного Корка полюбила на редкость разумная и добрая девушка!..

– А если она выйдет замуж ещё за кого-то? – выдал Рики.

Остановился уже я. Как это «за кого-то»? Насчёт Кохи я мог не беспокоиться, Ната на него и не взглянет, но вот загадочный кто-то…

– Ты что пристал? – рассердился я. – Пусть её за кого хочет. Да. Какая мне разница? Ната не моя девушка. А кто он, этот «кто-то»?

– Понятия не имею.

– Тогда пошли, нечего стоять, – сказал я и остался на месте.

– Ага, испугался! – захихикал очень вредный брат. – Будешь потом спрашивать «которая»?

– Мы просто дружим, – отчеканил я и взялся за калитку дома, где снимал комнату Чудила. – Не открывается, – пожаловался я хохочущему Рики. Пошарил с той стороны рукой и заявил: – Задвижку переставили. Странно. Калитку перекрасили. И переделали. Где должен быть замок теперь петли. Что смешного?

– Гав, – сказал Чудила с той стороны и положил на калитку перед моим лицом мохнатые лапы с когтями и разинул прямо перед моими глазами здоровенную розовую пасть. Калитка задрожала и застучала под огромной тушей.

Мама моя! Как я улепётывал – это надо было видеть!

Наконец я остановился и оглянулся. Совсем загнувшийся от смеха и запыхавшийся от бега, Рики ткнулся головой мне в живот.

– Батюшки! Что это было? – прохрипел я, пытаясь выцарапать из горла бешено колотящееся сердце и вернуть его на место.

– Ты ломился в чужую калитку, а потом удирал, и пробежал мимо поворота. И всю дорогу меня тащил за шкирку, – повизгивая от восторга, рассказал мне Рики. – Ты оторвал мне воротник!

– Ой! Ой! – выкрикивал я, разглядывая кусок его рубашки в моей руке. – Кто это гавкнул? Собака? Не может быть!

– Коза, – сказал Рики.

– Коза? Не Чудила?

Мальчишка вообще сел в пыль и уткнулся мне в колени. Только и было слышно: «Ох!» да «И-и-и!» Тем временем я отдышался, огляделся и понял: действительно ломился не туда. Собачья морда до сих пор виднелась над чужой калиткой. Пёс жалел, что не успел откусить мне руку или хотя бы нос. Поставив рыдающего от смеха братца на ноги, я довёл его до нужного поворота, доволок до Чудилиного дома и затолкал во двор.

Увидав нас на пороге своей комнаты, Петрик запричитал откуда-то из её глубины:

– Эй, Миче, что с ребёнком? Рики, ты упал? Ты подрался?

– Ага. С Миче, – простонал ребёнок и брякнулся на коврик.

– Потерял сознание, – подскочивший Чудила схватился за голову. За Рикину. – Бедненький! Что с тобой?

Пыльный, исцарапанный, с оторванным воротником, стонущий на коврике, Рики вызвал у Чудилы желание немедленно бежать за доктором.

– Стой! – взвыл я, доведённый до предела. – Это у него от смеха. Не видишь, что ли?

Знаете, это, конечно, не правильно, но что поделаешь, так уж я устроен, что сужу о людях сперва по их отношению к Рики, а потом по всему остальному. С этой точки зрения Петрик достоин самого большого уважения и самой преданной дружбы с моей стороны. Мы познакомились года за полтора до рождения моего очень младшего брата, и, право, было умилительно видеть, как Чудилка нянчился с Рики, просто как я. Петрик почему-то близко к сердцу принимал мой страх за маленькое существо, он никогда не говорил, что это ненормально. Он умел успокоить мою тревогу за Рики и тревогу родителей о моём психическом состоянии. Ему я доверял разделять со мной мои заботы, потому что он искренне любит младшего Аги, невозможно это не почувствовать. Рики платил ему такой же беззаветной любовью и, подозреваю, что считал Петрика чем-то вроде меня номер два. Оба мы очень тосковали, когда Чудилкины родители, закончив в Някке за каникулы свои дела, увозили его в родной город, в школу. Мы писали ему без конца, и не могли дождаться очередного его приезда. Но сейчас мне было не до нежностей.

Я вылил на братца, коврик и Чудилу кувшин воды и, поставив Петрика перед собой, велел ему забыть о Рики и слушать меня. По мере того, как я говорил, его глаза делались всё больше, и вот уже полезли на лоб. К концу рассказа я почти успокоился и, оглядев комнату друга, закончил вопросом:

– Ты опять куда-то собираешься?

Бедный Чудила был так озадачен, что даже не сразу ответил:

– Ну да, собирался. Повоевать немного.

– Что?!

– Да. Я зашёл бы сегодня попрощаться. Я не говорил вам – зачем тревожить зря? Тем более, я даже не подозревал, что ты знаешь что такое пираты и что в море водятся корабли.

Рики, умывающийся над тазиком, захихикал и расплескал воду. Я не обиделся: они так всегда шутят, говорят, что я не от мира сего.

– Но послушай, Петрик, на войне убивают. Тебя могут убить.

– Да, – грустно сказал он. Чудила был сосредоточен и несчастен, теперь я это видел. Ему не хотелось воевать.

– Тогда зачем тебе это? Ты не моряк, не военный, ты не обязан.

– Как раз обязан, Миче, ты просто не знаешь, – рассеянно улыбнулся он. – Долг зовёт. Но ты говоришь, что нападут на город?

– Я утверждаю!!! Где-то в наших островах притаился пиратский флот. И всё это нужно не кому-нибудь, а Коркам. Иначе какой вообще смысл красть Доброе Сердце Эи? Рассказать тебе ещё раз, как старый злыдень говорил, что я ему нужен, арестованный, в определённый срок для определённой цели?