Трое из Скотланд-Ярда

Уильям медленно замахал головой.

– Мистер Келли был прав. Ваше слово ничего не стоит. Не бросив вы тогда слов на ветер – убийств бы не было.

– Похоже тобой тоже легко манипулировать. Уходи, пока я не вспомнил про револьвер в моём ящике.

– Что станет с Джеймсом? – не унимался полицейский.

– Он – преступник. Его казнят. Чем раньше, тем лучше.

– Прощайте, мистер Несбит, – через какое-то время бросил Уильям. – С вами было приятно работать. Надеюсь, вы когда-нибудь обретёте честь, – он протянул Артуру руку.

Начальник смотрел на неё. Наконец пожал.

– Прощай, Уильям, – он впервые назвал его по имени.

Молодой полицейский развернулся и не оглядываясь вышел из кабинета. Петляя коридорами, он покинул Скотланд-Ярд. Навсегда.

2.

– В наше время камеры были гораздо лучше, – без конца твердил потрёпанный жизнью старичок, волею судьбы оказавшийся вместе с Джонатаном. – Теперь даже крыс нет. Совсем со своей гуманностью сбрендили.

– Откуда взяться крысам, если тут совсем нет еды?

Старичок помолчал, но ничего лучше, чем зевнуть, не придумал. Его было плохо видно, он сидел в дальнем неосвещённом конце камеры, Келли же находился у самой решётки, сидел на холодном полу, прижав колени к груди. У него забрали только дорогое светлое пальто, которое он так не хотел отдавать, теперь остался в рубашке, деловых брюках и остроносых туфлях – не самый подходящий вид для арестованного, которого завтра приговорят к расстрелу. Но он не думал об этом.

– А ты за что здесь? – вновь раздался сухой и скрипучий голос старичка.

– За то, что моё мнение не совпадает с мнением общества.

– Это всё из-за этой проклятой гуманности. Я прав?

– Отчасти.

– Вот в наше время всем было на всех плевать. А теперь что? Вот меня знаешь за что упекли?

– Не представляю, – вздохнул Джонатан.

– А за то, что я оказался не там, где положено. Я еврей, который родился и прожил всю чёртову жизнь в Уайтчепеле. Знал, кстати, Джека-потрошителя.

Келли усмехнулся.

– Так вот, на старости лет я решил выбраться в Большой Лондон. Но не тут-то было. Таким “свиньям” как я “не положено контактировать с людьми”. Чем же я не человек? Руки – ноги на месте. Даже пара зубов. Вот только они никогда не примут нас. Как бы мы не менялись, для них мы всегда будем “свиньями из Уайтчепела”. А я ещё и грязным евреем. Такова жизнь.

Слова старичка погрузили Джонатана в размышления. С ним действительно никто не сотрудничал из Большого Лондона. Все его клиенты – предприниматели из других городов, названий которых Келли зачастую даже не знал. Они относились к нему как к равному, ведь им всё равно на его родословную и то, кем он был. Сэры же из Большого Лондона, который был ближайшим соседом Уайтчепела, считали его ненастоящим, игрушечным, способным только на мелкие сделки с такими же, как и он, несмотря на то, что “Уайтчепельская мануфактура” была одним из самых крупных заводов всего Лондона.

Жертвы Джонатана тоже были рождены в Уайтчепеле, а значит появились на свет в ловушке, из которой не могли выбраться. Итан Айгер, жертвовавший отравленную еду, хоть и переехал, всё же был зависим от родного района. Все они были зависимы. Но даже если у них не было выбора, это не повод обманывать людей и пренебрегать их жизнями, здоровьем и положением.

– Как вас зовут? – смотря в пол, спросил Келли.

– Прошу прощения, я должен был представиться сразу. Джон Пайзер, к вашим услугам. Хотя я больше известен, как Кожаный Фартук.

– Приятно познакомиться, мистер Пайзер. Я Джонатан Кросби. Когда-то давно мне попадались статьи о Кожаном Фартуке. Никогда не верил в их правдивость.

– О да, я тоже читал эти газетёнки. Там писали, что в ходе допроса полиция подтвердила мою невиновность. Но всё было вовсе не так. Инспектор Абберлайн и сержант Тик устроили мне испытание кровью. Рвали мне ногти, ломали пальцы, избивали до потери сознания. Но всё же я глубоко уважаю мистера Абберлайна. При нём Скотланд-Ярд обладал силой, влиянием. Да, Уайтчепел ещё тогда был выгребной ямой, но полицейских боялись. Свою неэффективность полисмены компенсировали жестокостью. И это работало. От одной фразы “летучий отряд Скотланд-Ярда” у многих волосы вставали дыбом. Но когда Абберлайн подал в отставку, всё стало хуже. Полиция полностью потеряла контроль над Ист-Эндом.

Джонатан не мог согласиться со всеми словами старика, но спорить с ними он тоже не мог.

– Скажите, – посмотрев в темноту, проговорил Келли, – вы вправду знали Джека-потрошителя?

– Ну конечно. Все евреи Лондона знают друг друга.

– Он был евреем?

– Разумеется. К сожалению, я уже не помню его имени. Мы общались всего пару раз.

– Каким он был?

– Холодным. Его лицо никогда не менялось. Когда при нашей встрече он рассказывал, как рвал последнюю жертву, ни один мускул на его лице не дрожал. А почему ты так интересуешься им?

– Эта самая последняя жертва – моя мать.

Старик не ответил. Джонатан услышал, как он засопел, а через пару минут послышался лёгкий храп. Келли сел поближе к решётке и стал размышлять о словах Пайзера.

Из раздумий его вывел то ли разговор, доносившийся из коридора, то ли хруст колена старика, до конца Джонатан так и не понял.

– Мне срочно нужно допросить мистера Кросби, – говорил один знакомый голос.

– Насколько мне известно, все допросы уже проведены, – отвечал другой, ещё более знакомый. Это был полицейский, толкавший Джонатана в эту камеру со словами: “Быстро сюда, малахольный!”. К слову, малохольным Джонатан никогда не был.

– Приказ мистера Несбита, – твёрдо произнёс первый голос.

– Да плевать мне, чей это приказ. Вы в своём Скотланд-Ярде и сами-то не сильно в этих приказах разбираетесь, – противно ответил второй. – Раз надо – значит надо. Идите.

– Благодарю.

Быстрые шаги. Свет, падавший на лицо Джонатана через решётку, теперь падал на спину темноволосого молодого полицейского. Уильяма.

– Я полагал, что ты придёшь, но не так скоро, – не поднимая глаз, заявил убийца. – Ну что, разочаровался в Артуре?

– Его полицейские арестуют Анну.

– Предсказуемо. Но я думал, что она тебе безразлична. По крайней мере, когда я говорил о ней, тебе было всё равно.

– Не имеет значения, что всё, что я о ней знал – ложь. Мне плевать на неё, но она не заслуживает этого. Анна достойна лучшей жизни.

– Удивительно. В первый раз встречаю такого человека. Обычно людям плевать на всех. А ради Анны, которую ты даже не любишь, ты пришёл сюда.

– Я не ради неё сюда пришёл. Жаль её, конечно, но ей уже не помочь.