Иллюзия вторая. Перелом

Подержав ещё немного мой собственный, только что рождённый мир на воздушной подушке прямо над своей ладонью я бросил его на простынь, и в то же самое мгновение за моей спиной появились два больших, драконьих крыла. Два неутомимых, вечных, два сильных, могущественных, непобедимых – два, самых что ни на есть настоящих драконьих крыла.

Невесомая точка послушно замерла в самом центре чистой белой ткани, словно ожидая команды. Я приоткрыл рот, готовясь задать интересующий меня вопрос, но совершенно непроизвольно, неожиданно для меня самого, из моего же рта вырвался какой-то животный рёв, какое-то волчье, нечеловеческое рычание. И, конечно же, пламя. Огонь был повсюду. Пульсирующая точка покачнулась, соприкоснувшись с пламенем, и совершенно вдруг её прорвало изнутри. В своих недрах, в своей глубине, где-то в самой что ни на есть своей середине, внутри всего мира её встряхнуло, затрясло и она раскрылась практически мгновенно, мгновенно же покрыв часть простыни всевозможными действиями и процессами, каждый из которых мне хорошо был виден.

Я мог наблюдать абсолютно всё и сразу, так как все эти действия и процессы покрывали простынь своей толщиной, равной единице – толщиной всего в одно событие, в один процесс, в одно действие, в одну мысль…

Здесь были все возможные варианты временного развития моего нового мира, все, даже самые невероятные варианты на все возможные времена. Здесь были самые разные события – как проявившиеся в материальном мире, так и другие – оставшиеся в зачаточном состоянии. Здесь было абсолютно всё – и всё, что могло бы произойти, но следуя каким-то необходимостям не произошло; было всё, что уже произошло и твёрдо зафиксировано во времени и в пространстве; было так же всё то, что пока ещё не произошло, но обязательно произойдёт позже; было и то что не может произойти ни при каких обстоятельствах. Да, да – то, что никогда не могло произойти – тоже было здесь. Это была полная картина мира, самая полная из всех существующих, ибо в ней были сосредоточены все варианты прошлого, настоящего и будущего, и варианты эти были расписаны для каждой точки ещё не оперившегося пространства.

Оно было ещё мертво, это пространство, ещё мертво – но судя по всему – уже полностью готово к рождению.

Я вопросительно глянул на дракона. Тот молчал. Я перевёл взгляд на Агафью Тихоновну. Она, видимо, пытаясь мне что-то подсказать, подавала какие-то знаки, показывая на меня, а потом на мой рот и изображая выдох.

– Энергия, – вдруг мысленно произнес дракон.

– Энергия? – так же мысленно переспросил я.

– Да. Этот мир пока еще мёртв. Ему нужна сила, и вы вполне можете её предоставить.

– Как же?

– Превращение завершено, – вдруг добавил Артак, глядя прямо в мои глаза, – и вы теперь – полноценный дракон. Чего же вы обращаетесь ко мне с этим вопросом? – он усмехнулся, – где взять энергию? Где? – Артак оглядывался по сторонам, словно искал источник энергии, – где? – повторял он снова и снова и внезапно ответил сам, – только в себе. Больше негде.

Я ещё раз посмотрел на Агафью Тихоновну. Та показывала плавником на свой рот, видимо, имея в виду всё-таки рот мой. Но что я мог сделать? Подуть? Плюнуть? Вырвать зуб?

И тут я понял…

Я набрал полные лёгкие воздуха и сильно выдохнул…

Пламя вырвалось из моего нутра, как из огнемета. Оно коснулось белой ткани точно в середине и осветило её ровным и мягким, тёплым, жёлтым светом. Огненное пятнышко посередине моего мира начала расширяться, равномерно распределяясь по бесконечной простыне и постепенно заполняло собой всё существующее пространство.

Ткань, при контакте с огнём вспучивалась, искривлялась и перед тем как вспыхнуть, меняла свою структуру – под воздействием времени ли, или температуры – неизвестно, однако, факт оставался фактом – ткань видоизменяла материю из которой состояла – она изменяла её на нечто другое.

Внешне белое становилось чёрным, а внутренне – прочное и твёрдое – хрупким и невесомо-мягким.

– Вот видите, – Артак кивнул на мой мир, – видите?

– Что я должен увидеть?

– Температура огня, вырвавшегося из вашей пасти, – дракон внезапно засмеялся, засмеялся искренне, словно по-родственному, и повторил, – да, да, из вашей пасти, – ему, видимо, доставляло удовольствие произношение этого слова, – ведь теперь у вас не человеческий рот, а огнедышащая драконья пасть, – Артак счастливо улыбался, – так вот, температура этого огня и породила эту непонятную человечеству структуру – время. Теперь и в вашем мире время начало свой бег, – он сделал ударение на притяжательном местоимении «вашем», – В ВАШЕМ МИРЕ, – ещё раз произнес Артак и довольно засмеялся.

Казалось, мой дракон был полностью, абсолютно счастлив.

– И только теперь ваше РОЖДЕНИЕ можно считать завершённым.

События на простыне, попавшие под волну только что образовавшегося времени, материализовались и воплощались в физическом мире, но лишь в качестве отражения мира реального. Каждое событие, каждое действие, каждая мысль и решение, каждое движение – во времени ли, в пространстве ли – всё было подвластно одному моему взгляду, всё было подчинено лишь одной силе – силе моей мысли, всё исполнялось по одной воле – моей собственной воле. Стоило мне подумать о чём-то конкретном, как я тут же оказывался в самой гуще подуманного, а стоило мне произнести лишь слово – и подуманное воплощалось в материи.

Вот оно – сначала было Слово!

А зачем же крылья? Зачем мне были даны крылья, если одна только мысль меня переносила через многие века и расстояния?

– Это ты узнаешь в своё время, – продолжая смеяться сказал мой дракон, – узнаешь обязательно. И в самое ближайшее время!

– Время? Но времени же нет! По крайней мере для меня, если я правильно понял, конечно.

– Правильно, правильно, – смех Артака не прекращался, – тогда скажу по другому – зачем вам крылья вы узнаете, когда в них будет НЕОБХОДИМОСТЬ.

– Они вам очень пригодятся, – добавила Агафья Тихоновна, завороженно наблюдая за течением времени по белой простыне пространства, – очень пригодятся, – повторила она, улыбаясь.

– Кто?

– Ваши крылья, – просто объяснила акула.

– Ваши крылья, – повторил дракон, – ведь они предоставлены вам по самой высокой НЕОБХОДИМОСТИ, и вам уже не избежать ни её проявления, ни её воплощения.

Время двигалось быстро, покрывая собой всё большую часть простыни, однако сама простыня была настолько огромна, можно даже сказать – бесконечна, что покрыть временем её всю казалось практически невозможным.

Однако…

– На всё необходимо лишь время, – подумалось мне, – лишь время.

– Да, – мысленно согласился со мной Артак.

– Оно распространяется так быстро, – продолжал думать я.

– Люди называют скорость распространения времени скоростью света, – добавил мой первый и самый любимый дракон, – но на самом деле свет не любит путешествовать, свет находится всегда и везде, и в каждой точке присутствует в своём полном объеме, а путешествует всего лишь время. Оно же всё и путает и в классической человеческой науке. Хотя, человек уже начал осознавать что это такое, – дракон кивнул на огонь, пожирающий часть простыни, – и человечество, в своих точных науках, уже начало мерять пространство и расстояния на нём именно временем. Потихоньку понимание прорывается в сознание людей. Не очень быстро, конечно, но зато – неотвратимо.

– Меряет пространство временем?

– Ну конечно, – подтвердил дракон, – временем. Если человек хочет определить для исследований хоть мало-мальски значимый кусок пространства – он просто обязан использовать время. Километрами тут уже не обойтись, километры тут бессильны, – Артак засмеялся.

– Вы имеете в виду световой год? – быстро догадался я.

– Да, конечно. Большие участки пространства можно измерить или определить только годом. Пусть даже световым.

– Ну да, – согласился я, – ведь световой год – это расстояние, которое проходит свет за один год.

– Я бы не был так категоричен, – усмехнулся дракон, – свет не совсем любит путешествовать, понимаете? Свет… – он запнулся, а Агафья Тихоновна негромко добавила:

– Ключевое слово в измерении расстояний – год. И, поверьте мне, – акула склонила голову набок, – во всей Вселенной не найти ничего что бы путешествовало и передвигалось, кроме самого времени.

– Вы хотите сказать…

– Я хочу сказать, что покрывая собой пространство, время просто предоставляет событиям, расположенным на этом пространстве энергию. И уже эта энергия позволяет им обрасти своей собственной материей, – Агафья Тихоновна охотно отвечала на мои вопросы.

– Им? Кому это – им?

– Событиям, – пояснил Артак.

– Ага, – я кивнул головой, – а на самом деле…