Иллюзия вторая. Перелом

– Понимаю. Конечно же, я понимаю.

– Отлично! – закричал вдруг Артак, – отлично!

– Что именно?

– Наш поезд прибывает на новую станцию, – он закрыл глаза, а Агафья Тихоновна громко и чётко произнесла:

– Станция РОЖДЕНИЕ.

Я широко распахнул глаза, но промолчал.

– Станция РОЖДЕНИЕ! – повторил дракон и обернувшись ко мне, просто произнес, – поздравляю вас, мой друг, теперь вы – НАСТОЯЩИЙ.

Я хотел что-то ответить, и даже приоткрыл рот, но дракон положил свою тёплую лапу мне на лицо, мешая что-либо сказать и проговорил:

– Тсссс. Не надо ничего говорить. Вы только родились, а младенцы не говорят с самого рождения. Дайте вашим словам настояться, дайте им наполниться смыслом того действительного, того безусловного, того реального, что вас окружает. Дайте вашему знанию закончить своё блуждание по вашей голове. Покажите ему выход из этого капкана. И никуда, запомните, никуда и никогда не нужно торопиться. Теперь впереди вас только СТАРЕНИЕ и СМЕРТЬ. Так что спешить совершенно некуда. Тсссс, – повторил дракон и замолчал.

Было в этом месте нечто далекое, нечто запредельное всему физическому, всему материальному, нечто отличное от всего что было мной видено ранее; было нечто такое, что не угадывалось ни одной частью, ни одним органом человеческого тела; было нечто эфирное, ментальное, сугубо умственное.

И было это умственное настолько разумным, что никакой отдельный ум не смог бы его понять и никакой индивидуальный мозг не мог бы это исследовать. Ибо было оно всем и сразу, а для того чтобы исследовать что-то необходимо хотя бы выйти за пределы исследуемого.

Ведь для настоящего, всамделишного исследования обязательно нужно взглянуть на исследуемое со стороны.

Никогда еще объект исследования и исследователь не были одним и тем же, кроме, пожалуй, одного случая – самоисследования человека. Да и этот случай очень частный и редко встречающийся, ибо человек только тогда будет в состоянии исследовать сам себя, когда ему удастся выйти за свои пределы, подняться над собой и взглянуть на себя как на отдельный мир со своими собственными законами.

К сожалению, происходит это совсем не часто. Если не сказать точнее – это происходит крайне редко.

Возможно, именно эта программа выполнялась и сейчас, только более глобально – разум исследовал сам себя – он пытался понять сам себя, пытался осознать свою начинку, пытался взглянуть на себя со стороны, а следовательно – пытался выйти за свои пределы.

– Наконец-то, – проворчал Артак, довольно улыбаясь, – наконец-то ты понял.

– Мы ждали этого целую вечность, – добавила Агафья Тихоновна.

– Что я понял? Чего вы ждали?

– Ты понял одну очень важную и одновременно простую для понимания вещь, которая в корне изменит всё твоё представление о мироустройстве. И осознав эту вещь ты сможешь двигаться дальше, но двигаться уже не во времени, ибо оно растворилось в твоём знании, а двигаться в своём собственном мысленном пространстве – в пространстве безвременных и бестелесных, а значит – в пространстве вечных и неосязаемых вещей.

– Что же это?

– Ты понял что исследовать и понять что-либо можно только в одном случае – если ты не являешься этим чем-то. И чтобы понять мир – необходимо вырваться из его цепких объятий. А чтобы понять человека – необходимо возвыситься над самим собой.

Я кивнул головой, но продолжал хранить молчание.

Молчание вообще стало одним из моих любимых состояний.

С Артаком мы общались мысленно, да и Агафья Тихоновна частенько своими действиями подтверждала то, что ей понятны и мысленные формы. Не подвластны, как дракону, но понятны. И этого было вполне достаточно чтобы участвовать в нашей дискуссии…

Было в этом месте нечто волшебное, было здесь нечто, называемое одним словом – чудо.

– Нравится? – Артак с улыбкой наблюдал за мной.

– Не пойму толком, – честно ответил я, – но изменения чувствуются, безусловно. Только я никак не могу понять что именно поменялось.

– Время, – дракон зевнул и лениво повторил, – пропало время. Сменились декорации. Ты покинул свой ограниченный человеческий мирок и сам стал целой Вселенной. Ты достиг уровня творца и в награду за это ты получаешь свой собственный, личный мир – мир бесконечный, мир бескрайний, мир вне времени и вне пространства.

– В награду?

– В награду, именно в награду, – подтвердил Артак, – и это первая лично твоя награда, это первый твой полёт, первый твой завоёванный кубок, первый действительно заслуженный приз.

– Но ещё будучи простым человеком я не раз был удостоен каких-либо наград, – возразил я, – почему тогда эта награда первая?

– Награды? – рассмеялся дракон, – позвольте вас спросить, а что вы считаете наградой? Ну или наказанием, ибо это одно и тоже, только с разным математическим знаком. Субстанция со знаком плюс – награда, а со знаком минус – наказание. Сама же субстанция не меняется. Так что такое награда? Что такое наказание?

Я чувствовал в словах дракона какой-то подвох и поэтому не торопился отвечать. Артак понял это и начал говорить сам.

– Никто из людей не заслуживает ни наград, ни наказаний. В человеческом мире, что награда, что наказание – не относится к человеку лично. Тот, кто наказывается – не заслуживает наказания: он употребляется лишь как средство, чтобы отпугнуть других от совершения тех или иных действий; точно так же тот, кто вознаграждается, не заслуживает этой награды: он не мог поступить иначе, чем поступил. Следовательно, награда имеет значение лишь как поощрение его и других, то есть, награда может служить только мотивом для дальнейших действий человека, понимаете?

– Да, – я твёрдо кивнул, – понимаю. Одобрительные возгласы посылаются тому, кто ещё участвует в скачке, а не тому, кто уже достиг цели.

– Точнее и не скажешь, – кивнула Агафья Тихоновна, – ни награда, ни наказание не есть нечто, заслуженное самим человеком, они назначаются ему из соображений пользы, а значит и НЕОБХОДИМОСТИ. А именно необходимости правят миром, – добавила мудрая акула.

– Если бы отпали награда и наказание, то отпали бы сильнейшие мотивы, которые влекут к действиям, продиктованном НЕОБХОДИМОСТЯМИ общества. Они же отвлекают человека от других, ещё более необходимых действий, однако, необходимых уже самому человеку и, соответственно, неугодных обществу, ибо эти действия всегда различны по своей направленности, – Артак говорил чётко и медленно, – понимаете? Это именно те знаки плюс и минус, которые и отличают награду от наказания, – добавил дракон, – награда человеку часто есть наказание обществу, а наказание человеку – не более чем награда этому самому обществу. Вот и выходит что любое наказание является лишь регулятором самого общества и регулятором действий людей внутри него. Тогда скажите, при чём здесь вы лично?

– Вы так думаете? – непроизвольно спросил я, – вы правы, судя по всему, я тут совершенно ни при чём.

– Конечно, – твёрдо произнес дракон, – более того, поскольку наказание и награда, как и порицание и похвала сильнее всего действуют на тщеславие человека, те же НЕОБХОДИМОСТИ требуют прежде всего сохранения этого тщеславия внутри самого человека.

– Какие же это необходимости?

– Необходимости развития общества и уничтожение отдельного человека в нём.

– Следовательно, меня привело сюда тщеславие?

– Да, тебя привело сюда тщеславие, но правильно направленное, – кивнул дракон своей большой головой, разбрызгав немного жёлтого света вокруг нас, – именно оно – правильно направленное тщеславие. Оно отрицает любые общественные поощрения, но возвышает поощрения личностные, одним словом, правильно направленное тщеславие – это когда ты сам доволен собой. Когда у тебя отсутствует необходимость в признании общества и остается только необходимость признании себя самим собой.

– Но удовлетворяя лишь своё тщеславие люди часто наносят рану другим людям, не так ли? Они заставляют друг друга страдать. Выходит, если мой путь сюда был необходим, то он был должен, и даже был вправе принести другим людям много неоднозначного и, возможно, заставил их даже страдать, не так ли?

– Конечно, – ещё раз кивнул дракон, – конечно. Человек избегает страданий только в пределах собственной нервной системы и если бы его нервная система простиралась дальше, вплоть до остальных людей и животных, то человек никому и никогда не причинил бы боль. Всю свою жизнь человек стремится к противоположности боли – он стремится к удовольствию, точно так же как всю свою жизнь человек стремится к награде, а не к наказанию, и именно тут появляется тщеславие! Оно в некоторой степени удовлетворяет это стремление в направлении удовольствия. Ведь без самого удовольствия нет жизни, но таким образом получается что жизнь человеческая – всего лишь борьба за это удовольствие, и эта борьба по своей сути и есть борьба за жизнь. А уж методы, используемые человеком в этой борьбе – доброта иль злоба – всего лишь средства, за которые самого человека могут как наградить, так и наказать. Это зависит от общества в котором этот человек находится и ни в коем случае не зависит от самого человека. Можем ли мы в таком случае сказать, что полученные вами награды были лично ваши? – Артак тихонько засмеялся, – нет, не можем. Поэтому позволь мне повториться и поздравить тебя с твоей первой личной наградой, – Артак держал лапы так, словно лепил снежку, скрывая что-то за своими ладонями, но не торопился показывать это что-то.

– Не можем, – вздохнул я, – конечно же, не можем. Значит, никакой личной награды у меня не было, и это, – я кивнул на сложенные лапы дракона, – скрывающие мою награду, – это мой первый приз. Можно ещё один вопрос?

– Пожалуйста.

– Чем определяются средства достижения человеком удовольствия, и значит – чем определяется сама его жизнь, которая, как мы определили – есть борьба за эти удовольствия?

– Хороший вопрос, – Артак посмотрел на Агафью Тихоновну, словно гордился мной и ответил:

– Средства достижения человеком удовольствия определяются только уровнем его развития, мерой и устройством его интеллекта.