Страна расстрелянных подсолнухов

– Зато таки самый настоящий ветеран АТО станешь, и сразу спишут. Живым останешься, – заявил Моня и серьезно посмотрел на всех.

Никто не понял, шутил он как всегда или нет. Стали отбирать, протирать, просматривать патроны. Зелено-синие гильзы были в серых раковинах, а некоторые насквозь сгнили и как спички переламывались. А что делать? Других нет! Принялись выколупывать, спрашивать себе дороже, а как там, в бою повернется, … припрет, из палки стрелять будешь.

Первые испытания

Нас подняли ни свет ни заря. Ночные тревоги в армии, это особый шик, как шампанское для любимой, это то, без чего просто скучно. Если есть возможность перевернуть все вверх дном, то почему от этого отказываться.

– Все овощи, хватит жопу мять!! – послышалась резкая команда среди ночи.

Распахнулись полы палатки, заскользили лучи фонариков нацгвардов. Натыкаясь, друг на друга, заспанные, ничего не понимающие бойцы, пытались нашарить форму, ботинки.

– Они бы сперва засунули шнобель на часы, – ворчал Моня, – выяснили который час, прежде чем нас будить!

– Бегом свидомые! Плохо собираетесь, бегите ДЛНР удобрять. Это большая честь для вас!

– Ходу. Ходу. Мать вашу!! По полной выкладке, щенки харьковские, вперед прорыв затыкать! Ваши родственники совсем ох*ели, позиции прорвали!!!

– Донецкая и Харьковская область граничат, но не родственники же? – огрызнулся Гаврилов.

Подъем среди ночи проходил тяжело. Солдатской выправки у нас, конечно, не было. Откуда ей было взяться, за неделю занятий, которых и занятиями можно было назвать с большой натяжкой, а нацгварды свирепствовали, подгоняли нерадивых тумаками и пинками. Всюду лилась широким потоком самая пошлая площадная брань:

– Скорей суки!! Драконьте свой рваный анус! А то пройдемся по нему большим деревянным дилдо!!!

– А ты-ы-ы… … щенок!!! – это получил волшебное ускорение Лопушок, метра на три отлетая от верзилы с огромными ботинками-берцами.

– Ой, чтобы они так жили, как хотят нам, – лепетал Моня, зажимая казенную часть руками. На лице его показались непрошенные слезы. – Одним бог дал крылья, а другим пендель и все летят, только ощущения разные.

– Смотрите, не обосритесь по дороге на передовую, трусливые твари!!! – неслось нам в след.

– Моя задница стала не тухес, а прямо-таки мечта проктолога, – причитал Лопушок. – Я же тюля, чересчур хрупкого телосложения, не представляющая какой-либо серьезной угрозы, а им бы все стебаться.

– Давай Моня, давай, – подгонял я его.

– Нас имеют за идиотов!

– Потом разберемся! А то еще получишь хорошую мандюлю.

– Уже зажал очко и бегу.

Рота как могла, построилась. Спустя пятнадцать минут мы двинулись. Кругом была непроглядная ночь, и глухая канонада звучала со всех сторон. Было не по себе.

Компас Адрианова, карта, фонарик, – нехитрый командирский набор. Ранцевая УКВ радиостанция Р-109М с консервации выдавала только треск. Связь отсутствовала – ее никто перед выходом не проверил.

Командиры вели уверенно, сержанты подбадривали, подгоняли отстающих. Нами руководил старший лейтенант из запасников, с очень русской фамилией Петров. Он имел за плечами в далеком прошлом военную кафедру. У него была простая биография – сельхозинститут – молочный завод – зона АТО. Назвался груздем, полезай в кузов. По внешнему виду уважения не внушал – замухрышка в очках, правда, голос у него оказался неожиданно низкий, густой!

Шли без привалов и перекуров.

– Скорей, Скорей!» – гнали отстающих.

Старлей хотел выслужиться, а может, не имел опыта – совсем не давал отдыхать. Протопали километров восемь. Остановились, упарились, ночной ветерок приятно холодил лица. Все жадно курили и были напряжены.

– Не надо гнать волну, это еще не шторм! – с всезнающим видом, умозаключал Моня.

Старлей старательно по карте измерял пройденное расстояние курвиметром. Неказистое колесико с цифрами – незаменимый прибор среди штабных. Его изобрел еще Ломоносов, но он исправно продолжал мерить неправильные кривые.

– Ша! Тихо! – предупредительно приложив указательный палец к губам, прошептал Моня. – Такому поцу для солидности нужно песочные часы на руке носить. Он разрабатывает в Зеркальном зале Версаля… таки план, достойный кайзера Вильгельма!

Оказывается, мы запутались, пошли не по той дороге, и нужно было возвращаться.

– Кругом! Шагом марш! – дрогнув голосом, скомандовал Петров.

Хвост оказался впереди, и объяснений не последовало. Солдату много знать не положено и ночная прогулка продолжалась. Мы шли в непроглядную темень, тревожное небо оказалось у нас за спиной.

– Рак костного мозга в блуждающем ребре, – раздалось из средины колонны. Всем стало смешно. Петров сделал вид, что не услышал.

Когда прошли около километра в обратном направлении, заметили одинокую фигуру впереди и насторожились. Мы недавно здесь шли. Что бы это значило?

А случилась невероятная история, которая возможна только в армии! Оказывается это, был какой-то «дурик» из третьего взвода. Он умудрился потеряться, пока ходил по большому. Боец задержался в лесу, больше чем следовало. Очевидно в мирной жизни он, любил посидеть на унитазе с газеткой и потерял связь с действительностью. Облегченный, он вышел из зарослей, и пошел на радостях в обратную сторону, перепутав направление. И вот уже не до шуток – один-одинешенек, ночь, кто-то его настигает. «Свои не свои?!!» Автомат «герой» предупредительно пнул в кусты, очевидно, собрался сдаваться. Вот ему была радость, когда обнаружилось, что его догнали мы.

Сбивчивый рассказ бедолаги повеселил публику.

– Ша! … Вы вот это здесь рассказываете на полном серьезе?! – восклицал громко Моня, кося глазами от предвкушения. – Рассказываете, ничем не рискуя?!! Нет! Вы нам просто начинаете нравиться! Французские ароматы до сих пор, по-моему, местами задержались на вас!

Хохот пошел волнами! Чем только не наградили его местные острословы. Приклеили кличку «Суворов». Кажется, легче стало идти – смех в походе великое дело, а если бы не перепутались? От смешного, до трагического на войне – один шаг.

Чуть забрезжил рассвет, когда добрались, до перекрестка, но он не был обозначен на карте. Необходимо было понять, где мы находимся. Наскоро созвали Совет в Филях! Петров и два сержанта, спорили до хрипоты, но чем громче были их выражения, – тем очевидно, меньше ясности.

– Два придурка в три ряда! Тудою… сюдою! Сами ни хрена не знают! – ворчал Моня, – пытаясь выцедить из фляжки остатки воды.

– Старлей мало-мало знал, а за «молочные годы» и то забыл, что преподавали, – сказал я.

– Не мудрено.

Решили ориентироваться не по карте, а по звукам боя. Часам к одиннадцати, наконец, вышли, к линии соприкосновения и встретили бойцов из соседней бригады. Оказывается, мы забрели не туда куда надо, сделали огромный ненужный крюк, а потом еще его увеличили. Дело приобретало скверный оборот!! Старлей побледнел, трухнул и давай орать, что бы мы перешли на бег. «Куда там. … Но потрусили».

Бежали вдоль линии фронта, а вообще не столько бежали, сколько делали вид, потому, что сил после марша уже не осталось, но дело пахло керосином. Петров уже не орал, а просил, умолял добавить.

– Ребятушки! Ребятушки!

– Щас, только разбег возьму и с низкого старта, – подбадривал себя Моня, обливаясь потом и дико вращая глазами.

– Ребятушки уже как козлятушки, – пыхтел я, – на последнем издыхании.

Появились отстающие. Старлей умчался назад, работал добрым словом и «трехэтажными». Голова колонны в его отсутствие перешла на шаг. Потные сержанты сновали, как загнанные мыши. Им приходилось еще бегать вдоль колонны, переходить с права на лево и обратно, а это была дополнительная нагрузка.

Выглянуло солнце, стало припекать. Почти у всех закончилась вода, во рту пересохло, а кто пил, отворачивался. Остальные жадно ловили взглядом счастливчика. Надо было делать привал, но старлей упорно гнал колонну, превратившуюся в толпу. Взводы окончательно перемешались. Наконец и он выдохся, свалился в траву и все как по команде за ним.

Один Моня не унывал: