Опция «Выход» не предусмотрена

– Связаны?

– Да. Между свиньями была установлена какая-то связь? Проводами каким-нибудь или еще чем-то.

Лавренюк заерзал.

– Ну, там кабели были, но я точно не помню. Да и разве это важно? Ведь сам факт…

– Важно. Чтобы вторая свинья получила увечья первой, между ними должна существовать устойчивая связь. Конкретная, физическая. Без телепатии, чакр и прочей мистики.

– Как-то ж связаны, конечно, но… Увы! При всем желании, молодой человек. И рад бы ответить на все ваши вопросы, но не могу. Я с этой наукой связан лишь опосредованно. Что-то слышал, кое-что видел, а понимаю из всего этого едва ли сотую часть. Спрашивайте про деньги, про организацию, про связи – вот здесь я дока! До утра следующего дня буду рассказывать.

Мы явно подошли к чему-то по-настоящему важному. Именно установление связи между донором и реципиентом было камнем преткновения. Разрушить хромосомы, отсечь часть мозга и прочее были очень сложными медицинскими манипуляциями, однако сутью главной технологии была именно связь между «тушей» и живым человеком. Связь через километры, через сотни километров, через полмира. И эта связь была главным секретом Лавренюка, который он вряд ли выдал бы даже под пытками. Без включенной и направленной на него видеокамеры он может быть и сказал бы что-то, намекнул хотя бы, но говорить под запись он не собирался. По его внешнему виду, по выражению глаз я понял, что он не скажет ни слова о связи. Поэтому пришлось ему подыграть.

– Выходит, вы действительно всего лишь пешка?

– Не то чтобы пешка, – обиделся Лавренюк, сам себя нанизывая на очередной крючок. – Я фигура покрупнее, конечно, но отнюдь не ферзь и уж тем более не король. Но и за деньгами дело не станет. Назовите только сумму…

Что-то подобное я недавно слышал от своего отца, причем с теми же интонациями. Все они были замешаны в этом непотребстве, однако теперь чурались его и неумело врали.

– Плевать на деньги, – к его неудовольствию я снова пресек меркантильные разговоры. – Если вы пешка, то почему не ушли, когда запахло жареным?

– Дурак потому что. Жадный дурак! Поначалу речь вообще не шла о людях. А когда кутерьма закрутилась и я понял, во что вляпался, было поздно. Дурить богатых простофиль было задачей лишь на первое время, для зарабатывания стартового капитала. Главной целью я видел сельскохозяйственный биоинжиниринг. Я всего лишь хотел организовывать производства на заброшенных землях бывших колхозов. Их же тысячи по всей стране! И только представьте, что на месте этих пустошей вырастают новенькие корпуса ферм, теплиц, перерабатывающие комплексы!

Я не только представил, но и отчетливо вспомнил такие корпуса в Брюховецкой и Трехсосенке.

– Невероятно плодовитые мясные породы скота, холодоустойчивые сорта финиковых пальм, невосприимчивая к болезням пшеница. Может кто-то и видел в тех шестиногих свиньях некое чудо или насмешку над природой, я же видел огромные перспективы для сельского хозяйства… Но, увы. Самым дорогим продуктом на планете оказалось человеческое здоровье. Так скажем, инвесторов это направление прельстило больше. Инвесторы с удовольствием вкладывались в КУБ.

– Кстати, а почему КУБ? – спросил я, вдруг испытав озарение. Что-то мне подсказывало, что у аббревиатуры будет другая расшифровка.

– Простите, что?

– Откуда это название?

Воспрянувший было Лавренюк снова приуныл, собираясь с мыслями и явно намереваясь врать.

– Это трагическая часть истории, – сказал он, а я едва удержался от колкости по поводу трагичности. В этой истории не то чтобы какая-то часть, а вся она от начала и до конца была чередой горя и несчастий тысяч убитых и замученных людей. – Это инициалы первых подопытных пациентов Леночки. Новорожденные даунята Костя и Ульяна Боковы, брошенные непутевой мамашей. На них она экспериментировала впервые. Я же решил хоть как-то увековечить их память.

У меня потемнело в глазах. Мне захотелось удавить подонка. По сальному блеску глаз, по мелькавшей ухмылке, по учащенному дыханию было понятно, что не моя бывшая истязала тех детей. Приписывая ей свои злодеяния, Лавренюк разве что не лучился, будто вспоминал приятные моменты прошлого и вновь получал удовольствие, как вернувшийся на место преступления маньяк. Едва сдержавшись, я на всякий случай отошел на шаг.

– С одной стороны этих деток было жаль, но с другой Леночка им оказала милость. Прекратила мучения. Эти несчастные крохи в адских муках доживали свои дни в одном из спецучреждений, откуда и попали к нам. Нянечка забыла закрыть окно в их палате и у детишек оказались отморожены ножки по колено. В этих психиатрических клиниках детей привязывают к кроватям, а чтобы они не кричали, их обкалывают сильнейшими седативными препаратами…

– И что же Леночка с ними сделала? – перебил я, стараясь сохранить твердость голоса.

– Я же лишь наблюдал со стороны, так сказать, и разве что помогал советом. Леночка меня убедила, что это все ради науки и будущего человечества.

– Прекратите оправдываться, – не выдержал я. – Рассказывайте!

– В этой паре близнецов требовалось определить доминанта. При равной степени обморожения наименьшие болевые страдания испытывала сестра. В начале второго дня эксперимента Леночка приступила к лечению брата, а сестре делались лишь бинтовые перевязки на поврежденных конечностях. Однако на пятый день видимые улучшения наступили именно у сестры. На одиннадцатом дне эксперимента начали лечить сестру. К концу двенадцатого дня резко ухудшилось состояние брата. На тринадцатом дне у сестры сняли бинтовые повязки, а у брата был диагностирован некроз тканей нижних конечностей. На двадцатый день он скончался. При вскрытии мы провели сравнительный анализ мозгового вещества детей…

– Детей?!

Лавренюк заерзал, не смея поднять глаза.

– Поверьте, молодой человек, я бы не позволил! Леночка работала самостоятельно и меня поставила перед фактом. Я лишь отчеты читал…

И на его губах снова мелькнула непроизвольная улыбка.

– При вскрытии выяснилось, – поспешил продолжить Лавренюк, уходя с тонкого льда опасной темы, – что у брата имелось очень серьезное органическое поражение головного мозга, в то время как у сестры мозг был абсолютно здоров. Подтверждалось все то, что мы много раз наблюдали во время экспериментов над животными. Это подтверждало отсутствие кардинальных отличий человека от других млекопитающих и открывало нам двери возможностей. Так и появился КУБ.

– Это все жертвы?

Лавренюк засучил толстыми короткими ножками и даже попытался встать, но не смог.

– Да, насколько я знаю, – неуверенно сказал он.

– Не было бездомных, пациентов психушек, нелегальных мигрантов?

С каждым произнесенным звуком Лавренюк втягивал голову в плечи, будто я не говорил, а бил его этими словами.

– Разве что бездомных, – чуть слышно сказал он. – Леночка говорила, что это идеальный лабораторный материал. Если с другими приходилось проводить долгую терапию по разрушению нуклеотидных структур и удалению части головного мозга, то у таких совершенно деградировавших личностей за нас это давно уже сделал алкоголь и наркотики. Они уже и людьми, по большому счету, не были.

– Другими? – сквозь зубы просипел я.

– Не понял.

– Вы сказали, что с другими приходилось проводить какие-то манипуляции. Значит, были не только бомжи?

Лавренюк вдруг покраснел, засопел.

– Ну что же вы меня мучаете, молодой человек! – вдруг закричал он. – Вы же сами все видели своими глазами. Ведь это вы вторглись к нам в Брюховецкой и Трехсосенке! Я сразу понял, что это вы. Больше некому. Да, мы творили черные дела, за которые будем гореть в аду. Мне очень стыдно за них! Я раскаиваюсь! Каждый день раскаиваюсь! Но прошлого не вернуть! Можно сколько угодно рассуждать, как бы кто поступил на моем месте, но пока машина времени не изобретена, это бессмысленные разговоры. Если хотите закончить все это, я вам помогу. Я сам устал! Вы даже себе представить не можете, как же я устал от всего этого ужаса! Так давайте остановим Леночку вместе!

– Но пока что я не услышал ничего интересного, – сказал я, провоцируя Лавренюка. – Вы мне рассказали историю, которую ни проверить, ни опровергнуть, ни подтвердить не могу. Эта Леночка хоть и тварь беспринципная, но она при всем своем желании не тянет на главаря вашей высокоинтеллектуальной шайки. Я уже давно никому не верю на слово. Мне нужны доказательства. Начнем с имен ваших покровителей.

Лавренюк вздрогнул.

– Да-да, тех самых инвесторов. Адреса всех фабрик, кроме Трехсосенки и Брюховецкой. Хочу услышать имена руководителей подразделений, их заместителей. У меня в голове должна сложиться картина, в которой я увижу ваше истинное положение и наконец-то поверю, что вы всего лишь… Как вы себя назвали? Решала?

– Нет-нет! Имен я не знаю, вы же понимаете уровень! Эти люди не снисходят до общения с простыми смертными. Кто мы и кто они? Мы работаем с их помощниками. Вот их имена я вам назову с удовольствием. А что касается других производств, то их нет. Только Брюховецкая и Трехсосенка. Вот видите! Я все рассказываю!

– Нет. Не все. Вы рассказываете очевидные вещи в попытке все спихнуть на эту вашу Леночку. Она мне, кстати, говорила все то же самое, но куда убедительнее и расставляя совсем другие акценты.

– Например?

– Например, что вы и есть если не король в этой шахматной партии, то уж точно ферзь. Что никакой вы не военный врач, а настоящий ученый естествоиспытатель. Долго работали за границей на частную компанию…

Я сильно рисковал, по сути блефовал, но Лавренюк вдруг побледнел и осунулся, своей реакцией невольно подтверждая догадки отца. А потому дальше я решил гнать дичайшую отсебятину. Даже если что-то и будет мимо цели, то все это невольно окажется на совести моей бывшей – это ведь она мне все «рассказала».

– …там же вы и подглядели за экспериментом какого-то китайца, что и натолкнуло вас на идею искусственной близнецовости. Вы, по сути, украли…