Лето придёт во сне. Приют

Ступая осторожно, словно канатоходец, я прошла через дверной проём и замерла, стараясь привыкнуть к наполненной ветром высоте. Колокольная площадка имела форму полукруга. Три арки с висящими в них колоколами разных размеров подпирали купол, который её венчал. И места здесь вполне хватало для нас двоих.

Яринка встала под средней аркой, взявшись поднятыми руками за края самого большого колокола. Колокол покачивало порывами ветра, и тонкая Яринкина фигурка качалась вместе с ним. Я понимала, что просить её отойти подальше от края бесполезно, поэтому сама подошла и встала рядом, вцепившись в опору арки.

Отсюда, сверху, приют больше не выглядел просторным, здания казались ближе друг к другу, дорожки – уже, фонарные столбы – ниже, и только лес вокруг остался прежним – высокой тёмной стеной корабельных сосен за забором.

Яринке надоело виснуть на колоколе, она опустилась на деревянный настил площадки, и я торопливо последовала её примеру – сидеть было не так страшно, как стоять. Несколько минут мы молчали, наслаждаясь панорамой и значимостью момента. Всё-таки мы это сделали! Поднялись над всем и над всеми, обрели свободу на высоте, доказали себе, что бывают вещи важнее и нужнее навязанных кем-то чужих правил.

– Хорошо! – наконец, с чувством сказала Яринка. – Прямо жила бы здесь!

Я довольно кивнула и представила, как удивится Дэн, когда мы приведём его сюда. Он-то думает, что весь наш план ограничивается тайной встречей в ночной церкви! Кстати, о Дэне…

– Сколько уже времени? – растерянно спросила я Яринку, только сейчас сообразив, что ответа на этот вопрос нам не получить. Наручных часов мы никогда не имели и обычно узнавали время из планшетов или по большим настенным часам, в изобилии развешанным в корпусах и в школе. Здесь же не было ни того ни другого.

Яринка растерянно хлопнула губами, уставилась на меня. Н-да, ситуация. В записке переданной Дэну, мы сообщили, что ждём его в три часа ночи под окнами церкви, слева от крыльца. Дортуар был нами покинут в третьем часу, сколько же времени прошло с той минуты? Как скоро Дэн появится внизу? И что нам делать, если появится уже сейчас? Кричать нельзя, а сам он вряд ли додумается посмотреть вверх, на колокольню.

– Чёрт! – отталкиваясь пятками, я отползла подальше от края и только тогда вскочила на ноги. – Ярин, я вниз, буду ждать Дэна! А ты смотри здесь и, как только увидишь его, свистни мне с лестницы, чтобы я открыла окно.

– Ты думаешь, он придёт? – спросила подруга, глядя на меня снизу вверх.

Я не думала, но очень надеялась. Записка из тайника исчезла, Дэн выполнил обещание – забрал её в тот же вечер, и он знает, что мы его ждём. Так неужели не захочет прийти? Хотя бы для того, чтобы я больше не кидалась на него в коридорах. И потом, ведь он такой же, как мы, он не упустит подобное приключение!

– Думаю, да, – твёрдо ответила я, поворачиваясь к тёмному дверному проёму. Неприятно кольнула мысль о том, что скоро я окажусь одна внизу, наедине с ожившими иконами и страдающим на кресте Иисусом. Я прогнала её усилием воли и, крепко взявшись за перила, начала спуск.

Боялась я напрасно – мне не пришлось вздрагивать от таинственных шорохов пустой церкви и избегать взглядов святых, укоризненно глядящих со стен. Не успела я отойти от лестницы, как сверху раздался сдавленный голос Яринки:

– Дайка, он идёт! Дэн идёт сюда!

Сразу забыв про все страхи, я рысью метнулась к окну. Открыла его и высунулась наружу, завертев головой.

Дэн приближался нашим же маршрутом. От стены девчачьего корпуса и перебежками по открытому пространству до церкви. Я отчаянно замахала ему рукой, не смея подать голос. Ни на секунду не останавливаясь, Дэн оставил позади разделяющее нас пространство и гибко забросил себя на подоконник – я едва успела отскочить. Совсем как мы недавно, он сразу захлопнул окно и приник к нему, проверяя, не был ли кем-то замечен. Я подождала, пока не станет ясно, что тревоги нет, и только потом робко сказала:

– Я очень рада, что ты пришёл.

Дэн повернулся и принялся внимательно разглядывать меня, пока я в смущении не потупилась. Глухо спросил:

– Ты совсем спятила?

– А?

– Бэ! Сначала налетаешь на меня в школе, теперь забираешься посреди ночи в церковь, да ещё сразу после… после этого случая с самоубийством! Ты хоть понимаешь, что будет, если нас тут поймают?

– Не поймают! – Я тоже начала заводиться. – Если бы ты написал нам хоть одну записку, я бы не стала ни налетать на тебя, ни лезть сюда. Ты почему столько времени не отвечал?

Дэн раздражённо выдохнул. Взяв меня за локоть, зачем-то оттащил от окна и прошипел:

– Обстоятельства изменились, я же говорил. Потом ещё эти двое с крыши сиганули. Я думал, у тебя хватит мозгов понять, что сейчас лучше сидеть как мыши и не высовываться!

– Если ты хотел, чтобы мы сидели как мыши, – тоже зашипела я, – тебе нужно было нам об этом в записке написать! И про обстоятельства тоже! А не молчать всё это время! Мы уже не знали, что и думать…

Дэн помотал головой, но так и не нашёлся с ответом. Я тоже молчала, ожидая хоть каких-то объяснений. Секунды текли в тишине, только иконы строго смотрели на нас со стен да вздыхал снаружи ветер. А потом Яринка, маявшаяся в неизвестности наверху, подала с лестницы голос:

– Дайка! Дайк! Ну что там? Он пришёл?

Дэн вздрогнул, начал оглядываться.

– Это Ярина, – поспешила я успокоить его. – Мы поднялись с ней наверх, на колокольную площадку.

– Да вашу… да вы совсем! – Дэн попытался взъерошить на голове то, что осталось от его волос после армейской стрижки. – Вас же могут увидеть снизу!

– Нет, не могут. – Я взяла его пальцами за рукав, пытаясь увлечь за собой. – Мы не подходим к краю. Пошли, сам увидишь.

– Нет. – Дэн не двинулся с места. – Я всё скажу тебе здесь, а ты уже потом передашь Яринке.

– Скажешь что? – насторожилась я – его тон мне совсем не понравился.

Дэн сунул руки в карманы брюк, вздохнул и, глядя в сторону, сухо произнёс:

– Нам не надо больше общаться, Дайка. Плохая это была идея.

Я уронила руки вдоль тела. Ну зачем, зачем мне понадобилась эта «случайная» встреча в школьном коридоре, эта вылазка, этот разговор? Неужели в глубине души я не понимала, что именно так всё и будет? Неужели не лучше было бы ничего не знать и просто продолжать надеяться до тех пор, пока надежда не растает сама, не превратится в воспоминание?

Дэн ждал моей реакции на свои слова и, не дождавшись, заговорил сам, быстро и виновато:

– Прости, что втянул тебя во всё это! Я сам не понимал, что делаю, я не думал, что всё зайдёт так далеко, а… а последствия могут быть ужасными! Вы с Яриной ещё дети, и вам не нужно ввязываться в… – Он резко замолчал.

– Во что? – прошептала я. Прокашлялась и повторила громче: – Во что ввязываться?

– Уже неважно. – Дэн потёр ладонями лицо. – Просто забудь обо всём, что я тебе говорил. Прости меня.

И, резко развернувшись, он зашагал к окну. Я наблюдала за ним как во сне, не в силах сдвинуться с места, не в силах окликнуть своего потерянного друга. Свистел за стенами ветер, качались вокруг тени ветвей, Иисус продолжал бесконечно страдать на кресте, и я страдала вместе с ним, но так же была не в силах что-либо изменить.

Дэн открыл окно, и порыв свежего воздуха пронёсся по церкви, хлестнув меня по лицу, откинув назад волосы. Он, этот воздух, был наполнен запахом хвои и сосновой коры, запахом талых вод, он был по-настоящему живой, и он перебил, вытеснил застоявшийся запах ладана и старых церковных половиц.

Я сорвалась с места, подбежала к окну и оттолкнула Дэна в сторону с такой силой, что он едва устоял на ногах.

– Дайка?!

Запрыгнув на подоконник, я села там боком, свесив одну ногу наружу. И отчеканила, глядя в растерянное лицо Дэна:

– Если ты сейчас попробуешь уйти, я заору на весь приют.

Настала его очередь бессильно ронять руки.

– Дайка, ну зачем это?

– Затем! – Мой голос звенел от подступающих слёз. – Затем, что я имею право знать, почему ты больше не хочешь меня видеть!

– Я хочу! Хотел бы… Но нельзя, понимаешь? Вы с Яриной ещё дети…