Лето придёт во сне. Приют

– Мне можно идти, сударыня? – безмятежно спросила я, спрыгивая со стула.

И тут Агафья вышла из ступора. Она поднялась и шагнула в мою сторону так стремительно, что я не успела отшатнуться. С силой, до боли сжала пальцами мои плечи. Я почувствовала исходящий от неё странный пыльный запах, как из старого шкафа, прежде чем она тряхнула меня так, что лязгнули зубы.

– Ты в своём уме?! – свистящим шепотом спросила воспитательница. – Ты что несёшь?!

От её горящего взгляда стало жутко.

– Я… я пыталась успокоить Михаила Юрьевича. – Мне ещё хватило самообладания на то, чтобы изобразить недоумение. – Я подумала, что ему будет спокойнее, если…

Хлёсткая затрещина отшвырнула меня обратно к креслу. Кресло от толчка откатилось в сторону, и я упала на пол, где и осталась сидеть, ошарашенно прижав ладонь к щеке.

– Развлекаешься? – тем же сдавленным, будто её душили, шепотом, спросила Агафья, делая шаг в мою сторону. – Считаешь себя самой умной?

– Нет… я…

– Ты понимаешь, что репутации приюта и без того нанесён непоправимый урон? Беременная воспитанница! Двойное самоубийство! Теперь ещё и одиннадцатилетние девочки, рассуждающие о таинстве деторождения так, словно это животная случка?!

Как правильно она всё уловила.

– Если Михаил Юрьевич после этого забудет о тебе – не беда, иного ты не заслуживаешь. Но если он начнёт рассказывать о том, чему мы учим детей, – кто будет искать здесь невест?! Ты подумала о других девочках?!

Я хотела оправдаться, сказать, что сообщила Голове о том, откуда у меня такие сведения, что я просто «дикарка», и приют здесь ни при чём, но меня остановил страх. Агафья вела себя не по правилам. Нет, факт рукоприкладства меня не удивил, наша воспитательница всегда была щедра на телесные наказания, но обычно это происходило по-другому. Она деловито отправляла провинившихся в «процедурную» за полагающейся им порцией розог и не забывала отметить это в своём дисциплинарном журнале перед тем, как привести приговор в исполнение. Но никогда, ни разу она не накидывалась на кого-то с кулаками, как на меня сейчас.

Поэтому я сочла за лучшее промолчать и не подниматься с пола, пока не получу на то разрешения.

Агафья между тем взяла себя в руки или, по крайней мере, попыталась это сделать. Отошла к окну и остановилась там. Её грудь вздымалась, а на скулах проступили два очень ярких красных пятна, словно это её, а не меня, кто-то бил по лицу.

Так мы провели томительную минуту, после чего воспитательница отрывисто бросила, не поворачивая головы:

– Убирайся.

Дважды просить не пришлось – я вскочила с пола и выскользнула за дверь так быстро, как только позволяла гудящая голова.

По счастью, в дортуаре, куда я приплелась, по-старчески шаркая ногами, оказалась только Яринка. Поймав мой пустой взгляд, она встревоженно приподнялась на кровати.

– Ты чего? Что-то случилось?

Я отняла ладонь от пылающей щеки и показала на неё пальцем.

– Меня Агафья ударила.

Яринка среагировала мгновенно. Не задавая вопросов, подскочила ко мне и, схватив за локоть, потащила к подоконнику.

– Залазь. Нет, на эту сторону. Залазь, говорю! Вот, а теперь прижимайся к окну тем местом, где болит. Надо к холодному, чтобы синяка не было. Мы с мамой всегда так делали, когда отец кулаками махал.

Я послушалась. Больно мне уже не было, но щека горела, и соприкосновение с прохладным стеклом принесло облегчение.

Яринка тоже запрыгнула на подоконник и, устроившись напротив меня, велела:

– Рассказывай.

И я стала рассказывать, не отрывая щеки от стекла.

Яринка – молодец, держалась до конца, и, только когда я живописала, как вылетела из воспитательской, она уткнулась носом в ладони и расхохоталась:

– Ой, не могу… рожать от взрослого самца… самца! А Агафья-то! Как она сказала? Таинство деторождения?

Я тоже улыбнулась, насколько позволяла притиснутая к окну половина лица. Ей-богу, временами взрослые до смешного наивны. Нашли таинство, тоже мне. Уверена, в нашем приюте даже семилетки так или иначе осведомлены о том, что детей приносит далеко не аист.

Яринка отсмеялась и бросила на меня виноватый взгляд:

– Извини. Мне жаль, что Агафья тебя ударила, но ты ещё легко отделалась. За такое-то!

Я пожала плечами:

– Но это же глупо. Мы прекрасно знаем, что бывает между мужем и женой после свадьбы, а взрослые знают, что мы знаем. Но все зачем-то притворяются.

– Приличия! – важно ответила Яринка и снова прыснула, – А этот-то, твой? Голова? Сразу из онлайна убежал? Теперь, наверно, больше и не появится.

– Ну и фиг с ним, пусть ищет другую дуру, чтобы у него на грядках ковырялась.

– Ну да. Надо и мне своего послать куда подальше, – погрустнела Яринка. – Ведь это Дэну было нужно, чтобы мы ходили в невестах. А с Дэном теперь ничего не понятно…

– Ох! – Я подпрыгнула. – Совсем забыла, мы же с ним говорили!

Яринка замолчала, приоткрыв рот, а я начала торопливо рассказывать о подстроенном столкновении в школьном коридоре.

– Что-то с тобой в последнее время не то, – выслушав, покачала головой подруга. – Вылазки придумываешь, Агафью дразнишь, на парней кидаешься.

Я довольно улыбнулась, но Яринка выглядела по-настоящему встревоженной.

– Ты это прекращай, – посоветовала она. – Я так же себя вела, когда попала сюда, думала, что ничего мне не страшно. А всё равно пришлось жить, как все, привыкать. Только зря по заднице получала.

Я обдумала её слова и кивнула. Теперь, когда я знаю, что Дэн не собирался забывать про нас, нужно снова становиться тихой и послушной Дашей. Только сначала…

– Ярин, давай придумаем, как лучше написать Дэну, чтобы он пришёл ночью в церковь. Он обещал прочитать нашу записку сегодня.

Наверное, дух бунтарства снизошёл и на Яринку, потому что у нас не возникло разногласий на тему того, когда осуществить задуманное.

Как можно скорее.

Глава 13

Вершина

Выбранная нами ночь оказалась первой по-настоящему весенней ночью в этом году. Мартовские ветра быстро гнали по небу рваные тучи, и было слышно, как в лесу деревья с глухим шумом стряхивают с себя сырые снежные шапки. Воздух пах талой водой и просыпающейся землёй.

Ночью всё по-другому, ночь делает выпуклым то, чего не заметно днём. И я увидела уже наступившую весну, только под покровом темноты, когда мы с Яринкой бесшумно выскользнули на крыльцо, благополучно миновав коридор и лестницу спящего корпуса. Шальной, живой порыв ветра хлестнул в лицо, и я захлебнулась им, закашлялась от неожиданности. После сухого, спёртого воздуха дортуара этот весенний поцелуй оказался почти болезненным.