Лето придёт во сне. Приют

– Что угодно! – Мысленно я запрыгала и захлопала в ладоши.

А Дэн (прежний мой Дэн, сосредоточенный и серьёзный) уже перечислял, загибая пальцы:

– Во-первых, никаких больше ночных вылазок, это слишком опасно.

Я с готовностью закивала.

– Во-вторых, вы продолжаете общаться со своими старпёрами и выражаете согласие на все их предложения. Свидание, венчание, что угодно!

На этот раз я помедлила, но Дэн ждал ответа, и пришлось опять кивнуть.

– И в-третьих, если вдруг я долго не отвечаю, то ни ты, ни Ярина, не бросаетесь на меня в коридорах, а ждёте столько, сколько потребуется.

Я кивнула в третий раз и начала слезать с подоконника, рассудив, что разговор подошёл к концу и пора освобождать Дэну дорогу. Наверное, вид у меня был донельзя довольный, потому что он усмехнулся и слегка щёлкнул меня по носу:

– Мелкая шантажистка!

Я расплылась в улыбке, уже не скрывая радости:

– Так мы ждём новые книги, да?

Дэн рассеянно кивнул, глядя в окно.

– Ждите. И не забывайте про осторожность. Вот ещё что… в следующей записке опишите по возможности ваших старпё… женихов, в общем.

Я уже собралась спросить, зачем Дэну это понадобилось, но вовремя спохватилась и лишь уточнила:

– Что именно описать?

– Всё, что вам о них известно.

Меня это несколько удивило, потому что до сих пор Дэн каждый раз напоминал о крайней осторожности, которую мы должны блюсти при нашей переписке. Никаких подробностей, никаких мест и имён, ничего такого, что могло бы даже косвенно указать на адресата или адресанта.

Но задавать вопросы, а тем более спорить, я не осмелилась, боясь спугнуть чуть не упущенное счастье.

Дэн шагнул к окну, опёрся ладонями о подоконник и оглянулся на меня:

– Ярине привет. Записку и книги ждите на днях. Долго тут не засиживайтесь, наверху не мельтешите. И чтобы больше по ночам на улицу носа не казали!

– Ясно!

Приют по-прежнему спал, лишь весенний ветер качал деревья, заставляя их непрестанно кланяться. Высунувшись наружу, я наблюдала, как Дэн возвращается в мальчишечий корпус, перебегая от тени до тени, от куста до куста, как гибко перебрасывает себя через скамейки и сугробы и как наконец исчезает за углом. А потом с чувством глубокого удовлетворения, закрыла окно и, рассеянно улыбаясь, побрела через церковь обратно к лестнице, больше не обращая внимания ни на иконы, ни на Иисуса. И испуганно отпрянула, когда из темноты мне навстречу бесшумно выступила чья-то тень.

– Это я, – поспешила успокоить Яринка, и я громко выдохнула, машинально прижимая ладонь к груди, стараясь унять затрепыхавшееся сердце.

– Предупреждай хоть. Давно спустилась?

– Давно. Сразу как крикнула тебе, что Дэн идёт.

– А чего пряталась?

– Не хотела вмешиваться в разговор. Ты же меня знаешь, я бы скандалить начала, а ты вон как хорошо всё уладила.

Хорошо? Я вспомнила, как ревела, бросаясь в Дэна обвинениями, и, кажется, покраснела – благо, в полутьме церкви этого не было видно. Но Яринке и не нужно было ничего видеть, чтобы знать, какими сомнениями обуреваема её подруга.

– Правда, хорошо, – подтвердила она. – Тем более что сказала ты правду. И про то, что ему вообще не следовало с нами связываться, раз это так опасно, и про то, что мы в любом случае убежим отсюда.

Я кивнула. В конце концов, всё действительно улажено, разве нет? И почему бы мне в таком случае не принять похвалу как должное?

Яринка посмотрела в сторону окна:

– Ну что, дело сделано, пора уходить? Кажется, времени прошло уже много.

– О чёрт… – начала я, но тут же виновато осеклась, покосившись в сторону Иисуса. – Ярин, мы же время не знаем. А вдруг охрана в обход пойдёт, и мы тут…

Судя по тому, как подруга округлила глаза, ей тоже не пришло в голову задуматься об этом раньше.

Впрочем, я уже знала, что делать.

– Полезли опять наверх. Будем смотреть оттуда и, как только охранники мимо пройдут, тогда и двинем.

На этот раз подъём не показался нам долгим, мы уже освоились в тёмном и тесном пространстве винтовой лестницы и поднимались без задержек. Не знаю, как Яринка, а я была даже довольна отсрочкой возвращения в корпус – хотелось ещё раз оказаться на ветреной высоте, окинуть приют взглядом с непривычного ракурса, почувствовать себя победительницей. Тем более что недавно данное Дэну обещание, вряд ли позволит мне ещё когда-нибудь побывать там.

На этот раз мы поступили умнее и не стали маячить на колокольной площадке в полный рост. Вместо этого легли на живот и, свесив головы за край, молча любовались ночной панорамой. Светились внизу огни фонарей, бросая неровные пятна света на подтаявший снег, качались под ветром деревья и от леса шёл ровный успокаивающий гул. Эта ночь совсем не походила на ту, августовскую, когда мы с Яринкой впервые убежали из приюта вдвоём и, взявшись за руки, лежали на прохладной траве под кронами сосен. Не было ни падающих звёзд, ни прозрачной тишины, в которой слышался шум бегущих где-то поездов, ни тёплого запаха позднего лета, но я всё равно ощутила острое дежавю. Мы снова лежим рядом в темноте, мы снова боимся быть увиденными, и снова от этого только интереснее, и чувство опасности острым пёрышком щекочет душу. Пропустить мимо себя охрану, рвануть до корпуса, подняться незамеченными в дортуар, и всё – дело сделано! Можно будет потом и эту ночь вспоминать с душевным замиранием и гордостью за собственную смелость.

Но текли минуты, а охрана с обходом не торопилась. От порывистого ветра и лежания на впитавшем зимний холод полу колокольной площадки меня начала пробирать дрожь. Судя по тому, как Яринка рядом сжимала и разжимала пальцы, горячо дыша на них, – не меня одну. Какое-то время мы мужественно терпели, втягивая головы в воротники пальто и безнадёжно высматривая хоть какое-то движение внизу, но в итоге сдались.

– Может, вниз пойдём? Из окна смотреть? – предложила Яринка, стукнув зубами.

Я лишь кивнула. Пусть внизу обзор будет уже не тот, но так или иначе – охрана пройдёт мимо. Мы на четвереньках отползли от края и, только там поднявшись на ноги, вошли во тьму лестничного пролёта, не забыв закрыть за собой дверь. А внизу, уже свыкнувшись с ночной церковью и больше не замечая в ней ничего таинственного или жуткого, по-хозяйски расположились на подоконнике, лицом друг к другу, совсем как у себя в дортуаре. Уткнулись носами в колени, притихли, поглядывая за окно.

От пережитых волнений и позднего часа глаза начали закрываться сами собой. После холода наверху тепло церкви (уютно пахнущее ладаном и воском) действовало усыпляющее. Яринка заразительно зевнула, я тут же подхватила, и мы немного похихикали над этим, надеясь смехом прогнать подступающий сон. Не помогло. Я попыталась подсчитать в уме, сколько времени могло пройти с момента появления Дэна, но уставший мозг отказывался соображать. А что, если наш с ним весьма эмоциональный разговор длился дольше, чем показалось, и сейчас уже почти утро? И если мы продолжим выжидать, то скоро начнёт просыпаться персонал приюта?

Не на шутку встревожившись, я высказала свои опасения клевавшей носом, совсем осоловевшей Яринке. Она снова зевнула.

– Я засыпаю, не могу. Давай в корпус, а? А то найдут нас тут утром в отключке…

Кто-то может подумать, что Яринка так пошутила, но угроза была реальной. Вопреки тому, что нас уже нарекли невестами и вовсю сватали замуж, детский организм жил по своим законам и требовал заслуженного сна так настойчиво, что шутками здесь и не пахло. Поэтому я согласилась на риск.

Сначала мы долго всматривались в ночь, по пояс высунувшись из окна. Потом спрыгнули на землю и присели, затаившись. Наконец, не услышав ничего подозрительного, не увидев никакого движения, кроме качающихся под напором ветра деревьев, медленно двинулись к углу церкви, к открытому пространству, отделяющему нас от корпуса.

И прямо на это пространство, из-за этого чёртова угла, нам навстречу выступили две затянутые в камуфляж мужские фигуры.

Глава 14

Болезнь

– Что это тут у нас?.. – удивлённо протянул один из охранников, и меня снова накрыло яркое ощущение дежавю. Потому что его голос был неприятно высоким, а слова «у нас», он произнёс как «у нья-ас».